Дмитрий Коваленин - Коро-коро Сделано в Хиппонии
И вот тут, как мы понимаем, без русской водки не разобраться просто никак. Но это мы понимаем. С нашими сорока градусами. И, может, наполовину затем и пьем. Уж очень разобраться охота — ну почему? Почему, брат, так странно все в жизни получается, а?
Но японцу-то этого не объяснить! У них же сакэ всего лишь пятнадцать градусов, и по способу изготовления ближе к пиву будет. Они ж его в принципе ничем не закусывают, сырая рыба не в счет! И вот ты уже сам ему рад все «секреты Зорге» разболтать — хиппонский городовой, да съешьте вы наконец хотя бы вон тот кусок масла целиком, а потом уже выведывайте у меня все что сможете, только сперва закусите горяченьким или жирным, я вас умоляю, на вас уже сейчас смотреть больно, а что с вами будет через двадцать минут?!
Увы! Не внемлет опыту Зорге его островной коллега, не хочет учиться боевому искусству континентального пития. И очень скоро наклюкивается до синих чертей.
И ведь главное тут даже не в национальной привычке. А в том, что на свете существует особая ветвь монголоидов. В судьбоносных беседах эти люди именуют себя «потомками Чингисхана». Поскольку именно этой ветви принадлежали кочевники, набегавшие на Древнюю Русь. А в повседневном быту они зовут себя, пардон, «синежопыми». Ибо у младенцев после рождения где-нибудь вокруг копчика отчетливо проступает голубое пятно — сгусток крови величиной с большую монету. А то и с ладонь. Такая вот, понимаешь, сочная азиатская кровь.
Дело, конечно, не в пятнышке. Пятнышко-то через пару недель исчезает. Но еще одно свойство остается с ними до самой смерти. Об этой странной штуке мне очень замысловато рассказывала русская барышня-биохимик, работавшая по контракту на японском синхрофазотроне. Все, что я запомнил, звучало так:
В их крови крайне плохо срабатывает фермент, отвечающий за устойчивость к алкоголю.
Это касается японцев, частично монголов, ряда малых народов бывшего СССР — и, как ни забавно, североамериканских индейцев. Помните у Майн Рида про белых завоевателей и «огненную воду»? О том же самом и речь. Ну не работает чертов фермент — и хоть ты тресни! Вроде принял три капли, по нашим-то меркам, а уже так и норовит мордой в сасими спикировать, шпион хренов…
— Да вы расслабьтесь, Ямада-сан, — всякий раз успокаивал Иосич вконец зашифровавшегося ниндзя. — Если б вы знали, как я вас понимаю! А вы думаете, нашим сегодня легко? Мой папа всю жизнь проработал во Владивостоке главным инженером на оборонном заводе. У него много приятелей из КГБ. Все на пенсии уже, понятное дело. Но до сих пор приходят к папе на кухню. Водку пить. Вот прямо как мы с вами! Чего только не рассказывают — ужас! А что поделать? Время сами знаете какое. Что у вас, что у нас — ни-ка-му доверять нельзя! Даже самому себе. Вот вы, Ямада-сан, верите себе?
— М-м… 3-зато я тебе верю. Хороший ты ч-человек. Хоть и русский…
— Я не только русский, Ямада-сан. Я разный. Да вы стопочку-то подвигайте… Вот у вас в Японии девяносто пять процентов народу — чистые японцы, так?
— Дев-вяносто с-семь!..
— Ну ладно, не важно. А там, где я родился, люди на ста пятидесяти шести разных языках разговаривали, хотя паспорта у всех одинаковые были.
— Врешь!
— Да мамой клянусь!
— А, да… Я, кажется, тоже читал… К-конечно! Вон у вас Россия какая… а-агромная.
— Да уж.
— А Япония во какая… ма-маленькая.
— И что?
— А населения столько же!
— Ну. И чего теперь делать-то?
— Да так… ничего. Ик!.. П-пойду я, наверно. Поздно уже.
— Понимаю. Завтра еще отчет писать, небось, да? Для газовой фирмы.
— Для г-газовой? А, да… п-писать, ну.
— Тогда пошли рамэна поедим, тут недалеко. А то завтра голова болеть будет. Идем-идем, я спонсирую!
После нескольких лет таких посиделок местная охранка Иосича, как он сам выражался, «весьма долюбливала» — и ничего ужасного в своих отчетах, как правило, не писала. Имен-фамилий он лишних не упоминал, про бизнес почти ничего не рассказывал — так, отшучивался да подливал собеседнику. Если «выбалтывал», так лишь то, что они и сами прекрасно знали. Да, работает переводчиком в мелкой автомастерской. Ну да, той самой, что с продажи старых «тойот» уже третий зал игровых автоматов в пригороде отгрохала. Лишь бы налоги со сверхприбылей не платить. А что делать? Сами знаете, какие у вас тут налоги. Почти как в России, ага! Вот и приходится прибыль вкладывать во что попало. А вот кабы это еще на зарплате сотрудников отражалось — о-о-о! Тогда бы мы с вами, Ямада-сан, сейчас ужинали совсем, совсем в другом ресторане… Эх! Ну что, еще по одной?
В общем, терпели его местные «хоановцы», частенько вели с ним похожие «собеседования» — и, как я понимаю, на многое закрывали глаза. Но, видимо, у всего есть предел. Чтобы трое суток подряд за его машиной хвосты навешивать по всему городу — такое случилось впервые.
— Ты, главное, сам-то понял, за что копают? — сразу же уточнил я.
— Догадываюсь… — Он плавно вырулил на пригородную трассу. — Ты же знаешь про Маму Аню?
— Слыхал. Так ее вроде поймали уже?
— Сцапали, ага… Аж на острове Садо.
— Так а ты здесь при чем?
— Да ни при чем. Пару месяцев назад машину ей продал.
— Чё, сдурел? Ты же с такими не связываешься!
— Ну, э-э… Кто ж знал? Она тогда здесь только появилась. А у ней на лбу не написано, чем она себе на вибраторы зарабатывает.
— А кстати… симпатичная хоть?
— Да ну ее в баню! Стервозная, сука, и страшная, как моя смерть.
О Маме Ане в Ниигате говорили много. Но именно такие слухи расползаются куда быстрее фактов, и что там произошло на самом деле, точно не знал никто. Полиция умалчивала одно, журналисты домысливали другое, народ пришептывал третье.
* * *Однажды «мама» хабаровских проституток отправилась в Японию, чтобы пустить там корни.
Случилось это в предкризисном 97-м. Когда в кабаках и дискотеках Хабаровска скопилось критическое число смазливых девиц, жаждущих рвануть на заработки за границу. Как можно скорее — и буквально любой ценой. Но никто не решал проблем молодежи, не помогал претворять в суровую жизнь мечты уходящего детства. Ни компьютеров, ни Интернета на вооружении хабаровских сутенеров еще не значилось.
И только Мама Аня, ветеранша интуристовского андерграунда, еще с советских времен — вручную! — вела и расширяла свой уникальнейший каталог. Женские имена, адреса, телефоны, возраст и цвет волос, габариты, характер, привычки, а также отзывы, краткие досье и доходы особо солидных клиентов наполняли, как кровью, эту живую, регулярно пополнявшуюся базу данных. Идеальную Матрицу — Сеть Интимных Услуг быстрого развертывания на любой подходящей для этого территории.
К лету 97-го Мама Аня окончательно разобралась с территориями. И поняла, что ее время пришло.
Почему она выбрала именно Ниигату — догадаться несложно.
Во-первых, одними лишь самолетами из Хабаровска и Владивостока сюда можно забрасывать до ста единиц секс-десанта в неделю. О пароходах, девчонки, даже не говорим! Вот только в тусу впишемся, японских папиков на визы разведем — и по коням…
Во-вторых, сверхскоростные поезда из Ниигаты за какой-нибудь час-другой перекинут вас в любой мегаполис Японии. Клиентура растет как на дрожжах! И сваливаешь моментально, если на хвост присели…
В-третьих, приморская автомафия, прочнее других осевшая именно в Ниигате, всегда рада помочь нашим дамам за границей. И словом, и делом. Правда, мальчики? Куда вы на хрен денетесь, кобели поганые…
В общем, как выразился Иосич, «закрепись эта сучка здесь, в Ниигате — весь остров Хонсю встал бы навытяжку, как похотливый ягненок перед стаей голодных волчиц».
Понятно, для возведения таких фортификаций «упадать» на японскую землю следовало основательно и надолго. И чтобы с борделями региона связь наладить. И чтоб за визу голова не болела. И чтоб никакие полиции-иммиграции даже близко унюхать ничего не смогли — хотя бы первое время.
Иными словами, Маме Ане до зарезу потребовался вид на жительство в Стране Восходящего Солнца. А для простой русской бабы единственный способ его заполучить — это выскочить за какого-нибудь завалящего японского мужичонку.
За мужичонкой дело не стало еще в Хабаровске. Такой же подержанный, как и его таратайки, старикашка с автомобильной фамилией Хонда сам приперся в Россию на поиски новых клиентов, поскольку всех старых расхватали конкуренты помоложе и побойчей. Свое семейное счастье Хонда-сан прощелкал давно, сразу вслед за хлипкими капиталами. «Простая русская баба» учуяла это мгновенно — и на первом же свидании, не задумываясь, предложила торгашу-неудачнику руку, сердце и приданое в один миллион японских иен. Или, по-нашему, десять штук баксов.
Дальше все развивалось как по нотам великого Моцарта. Которого, кстати, в Японии очень любят. Лично я, пока там жил, собрал аж пять дисков «Реквиема» в исполнении разных наций. Всё искал вариант по душе и не находил. Ленинградцы, помню, несмотря на латынь, по инерции тянули свою нетленную оперу «Хованщина». Берлинцы как-то уж очень жестко претендовали на единственно верное пропевание Истины. Японцы исполняли слишком старательно, чтобы меж нотами и голосами мог уместиться хоть чей-либо дух. И только Лондонская филармония выдержала, на мой взгляд, очень верную интонацию. Сдержанно-скорбную и аккуратную, точно скальпель патологоанатома, нацеленный из бездны отчаяния прямиком в Небеса.
