Анатолий Рудой - Разум
Необходимо отметить важную особенность: нет нигде начала приведенной последовательности и не существует её конца. Какой бы малый по меркам человека объект ни взять, найдётся со временем ещё меньший. И нет такой большой структуры, больше которой не удалось бы сыскать. Вывод: конструкция мира в его завершённом виде для персон ремонтной ветви 31 не познаваема. Частично познаваем лишь такой фрагмент мира, который укладывается в предначертанную судьбу самого познающего. Знакомство с данным положением защитит исследователя от неоправданных затрат, риска и опасности вторжения в запрещённую область. Мир каждому по его рассудку. Но и рассудок каждому дан по освоенному миру.
Итак, стоит только назвать нечто, например, какой–то объект, так сразу для полноты представления необходимо определить его ветвь, линию, процесс, бытиё, сущее и мир. Если удастся провести рассмотрение по этим ступеням мироздания без парадоксов, противоречий и натяжек при соблюдении выгоды всеми участниками по обозримой цепи интереса, то можно надеяться на хорошее приближение гипотезы к познаваемому, но непознанному естеству.
Возьмём, например, материю. Смысла, содержащегося в последних трёх словах, достаточно для понимания того, что материю брать не следует. Если её всё же взять, то получим тень от берёзы, т. е. уединённое понятие, выпавшее из процесса развития. Но коль остаётся скрытой причина её появления, значит, нет ориентира в каком направлении проводить поиск собственных свойств таинственного объекта. На этапе начального познания природы такое затруднение не возникает, поскольку исследователь воспринимает чуждый предмет так, как воспримет себя. Он и его мироощущение является мерилом отношения к среде. Если ему холодно, жарко, голодно, сытно, легко, тяжело, испытывает давление или облегчение, стремление или отторжение … то же обязано испытывать и всё остальное, ибо как же иначе?
Могут ли просто так висеть на небе звёзды и Луна? Было время, когда такой вопрос даже не ставился в силу его нелепости, очевидности, в силу того, что каждый точно знал: они прибиты гвоздями к хрустальному небосводу. Коперник ось мира перенёс на Солнце, объявив его неподвижным центром вселенной. Кеплер определил вид орбит планет. Галилей увидел орбиты глазами. Этого оказалось достаточно, чтобы Ньютон вспыхнул озарением: планеты не отрываются от светила, значит, оно их притягивает. Может ли быть другое объяснение? Да, конечно, но на ту пору раскрученный камень на верёвке исчерпал воображение энтузиастов. В результате обществу был дан и всемирный, и закон, и гравитационного, и притяжения. По состоянию мышления на то время аналогия полная: как человек удерживает груз, так звезда властвует над планетой. Стоит отпустить верёвку, как сразу масса улетит за горизонт. Да, точно, камень улетит, а планета? Поскольку проверить это невозможно, учёный люд, избив ладони в аплодисментах, поверил гению на слово. А фактически? Планета и звезда — это персоны, наделённые формой и сознанием. Своё взаимное расположение они определяют сами же, исходя из обоюдной выгоды при соблюдении установочных законов септона.31 Планета образовалась как средство устранения внутреннего конфликта при развитии Солнца. В его структуре в силу запрета на одинаковомыслие сформировалась часть, оказавшаяся в противоречии к общему массиву. Если эту часть оставить в составе исходной компоновки звезды, изменится индивидуальная линия роста и части, и общего, что недопустимо в связи с разрушением причинных отношений мира. Как выход из положения, часть была отторгнута за пределы общего и расположена на таком удалении, чтобы нельзя было ни упасть, ни улететь. При таком решении сохраняется соподчинённость части и общего, но уровень зависимости определяется обоюдной выгодой: разумные особи договариваются. Подробнее об этом в работах миры 31, неболение 32, сущее 34. Из таких спокойно–конфликтных отношений небесных тел начальное прикосновение к познанию оказалось способным выделить лишь ему понятное: притяжение, лишив тем самым участников совместных действий всякого ума, рассудка, сознания и превратив их косную бездумную форму, мёртвую стихию.
Похожим образом происходит познавательное насилие над объектами физики, химии, медицины, биологии, ветеринарии и во- обще над объектами естествознания. Под естеством понимается материя. За ней признаётся только глыбистость, тяжесть, плотность, бездушие, случайное поведение … ей отказывают даже в наличии формы. Зачем ей внешний вид, если действующие силы остаются теми же, траектории те же, они всё так же уплотняются, соударяются, крошатся, взрываются: косность, что с неё взять?
В прошлые века всякое даже малое знание об этой косности давалось людям на пределе их мыслительных возможностей, было связано с огромным трудом, затратами, риском, с разочарованием, жертвенностью и трагедиями. По крупицам собирались сведения о природе и такое накопление знаний составило научный багаж сегодняшнего дня. Не будь поколений подвижников люди до сих пор пещеру освещали бы костром. Как Ньютон опирался на плечи гигантов, так человечество живёт за счёт достижений предков.
Однако приходит пора, когда прошлый опыт при выдвижении в будущее может искривить судьбу гримасой звонаря Квазимодо. Потому материю брать не следует. А там, где её всё–таки взяли, лежат руины Чернобыля, земля изрыта военными окопами, ревут орудия, взрываются бомбы, трясётся и стонет планета, сплошной навалой давят болезни, вырождаются люди, гибнет жизнь … тупик. Уже закончилась та эпоха, в которой было разрешено и оправдано брать материю в качестве объекта познания. Если попытаться её насильно продлить, сами насильники в связи со своим малым пониманием естества, породт то, что уничтожит дерзких, способных лишь потрясать вместо того, чтобы знать и уважать.
Коль есть материя, значит, она зачем–то нужна. Следовательно, до материи было нечто или некто, вынужденные под давлением ситуации, т. е. независящих причин, выдумать, изготовить, породить, изобрести, сконструировать, создать, сделать, впустить в мир, явить то, что далёкое порождение нового продукта — люди — назовут материей. И как только такое прояснение наступит, окажется, что это лишь начало рассуждений, ибо этим определиться старший объект по отношению к звену с названием материя. Далее, уже без особого напряжения ума, учёный, поднаторевший в сопоставительном анализе, заметит: коль есть старший, обязан быть и младший. Станет его искать. Но прежде он обнаружит подсказку: старший объект по отношению к материи, затем сама материя и, наконец, младший объект, следующий за материей. Увернуться от озарения ему не удастся. Он вынужден будет опознать в такой последовательности наличие закономерности. И поскольку события в ней располагаются от более сложного к менее сложному, даже весьма упрямый любитель вмешиваться в натуру заподозрит в этом признаки развития. Попутно выяснится неприятная особенность: несмотря на необъятную мощь своего ума он не в состоянии ни зорким глазом рассмотреть, ни острым умом понять, что же всё–таки представляют собой эти самые старший и младший звенья процесса с пугающей фамилией развитие?
Наступает конфликт мировоззрений. Старого багажа едва хватает для улавливания слабого отблеска новизны, а другого нет и не ясно, как его приобретать. Но познание начинается с осознания необходимости самого познания. Необходимость же облекается в форму вопроса. Если удастся неудовлетворённость понимания затолкать внутрь вопроса, то можно утверждать, что в мировоззрении произошли изменения. Последовательность вопросов выводит разум на уровень решения задачи. Если бы удалось внедрить в умы потребность ставить вопросы без клановой зашоренности и кормёжной оглядки, без боязни отойти от здравого смысла и давления пресловутой современности, люди и планета были бы здоровыми.
Человеческое кредо отлавливания истины состоит в подсматривании. По научному оно именуется восприятием, созерцанием, или наблюдением. Всеми чувствами, которые только есть. Но особенно уважаемым, а значит, и достоверным принято считать использование собственных, т. е. людских, глаз. Было время, когда каждый, остригший бороду клином, мог очами отслеживать проделки небесных тел и нехотя, как Гераклит Эфесский, изрекать: «Всякое сходящееся расходится»! Смотрящих оказалось так много, что на всех не хватало звёзд. Пришлось придумать линзы, вправить их в телескоп и выискивать объекты для своей известности всё дальше, всё мельче, но при смотрении ничего, кроме шаловливой материи, обнаружить до сих пор так и не удалось. Вывод однозначен: мир материален, всё имеющееся есть порождение материи, которая вечна, бесконечна и смысл её в переливах игривости. Этим материя получила разрешение существовать в виде отдельности, не связанной ни с чем, ни с кем и быть ради личного бытия. То, что она разбросана фрагментами, кусками, скоплениями, так это сторонний взгляд неавторитетного существа. Для атома водорода железная болванка так же похожа на решето, как для человека звёздное небо.
