Антон Антонов-Овсеенко - Большевики, 1917
Во-вторых, стачкам и демонстрациям городских пролетариев, волнениям на кораблях в самом деле сопутствовала масса крестьянских выступлений.
В-третьих, «крестьянская буржуазия», которой Ленин изначально тщился противопоставить «крестьянский пролетариат», совершенно очевидно происходила самым естественным образом от этого самого «крестьянского пролетариата», а иначе откуда бы ей ещё взяться? Однако этот очевидно ошибочный ленинский тезис — о разделении на классы единородного по сути крестьянства — с «успехом» использовали его прямые последователи, когда отправляли в ссылку (хорошо, если не на расстрел) деревенских «кулаков», эксплуатировавших на своих полях деревенских же пролетариев. «Кулакам», однако, их «богатство» доставалось не по наследству, как дворянам их поместья, а в результате упорного труда на земле, и только затем уже появлялась возможность найма дополнительной рабочей силы, необходимой для развития. На «кулаках» держалось снабжение города, но ленинским последователям, принимавшим его тезисы, относившиеся к началу века, за догму, — так же, как он сам до того воспринимал буквально тезисы Маркса, — это становилось очевидным только тогда, когда в результате голода погибали миллионы по всей стране…
Но вернёмся к событиям Первой русской революции. Впечатляет уже один только их географический размах — от Польши до Армении и от Финляндии до Белой Руси: по всей огромной империи перекатывался гром стачек и забастовок, вооружённых восстаний, погромов и политических убийств. Только в октябре 1905 г. по стране бастовали 2 млн. человек. Именно тогда напуганный размахом волнений Николай II поручает премьеру Сергею Витте, который летом того же года возглавлял русскую делегацию на подписании Портсмутского мирного договора с Японией, подготовить Манифест, вошедший в историю как Манифест 17 октября. За этим документом последовал указ «О временных Правилах о повременных изданиях» от 24 ноября 1905 г.: его текст, как и текст Манифеста, демонстрировал вящие опасения самодержавия в том, что его текущее противостояние с народом может приобрести ещё более ожесточённые формы (для повременных изданий отменялись постановления об административных взысканиях, правила о залогах, ответственность за преступления в печати определялась отныне в судебном порядке и т. п.). Хотя куда уж больше — если в ряде районов шли настоящие бои рабочих с правительственными войсками. Тем не менее при рассмотрении событий 1905–1907 гг. необходимо всегда помнить, что первым боевые действия против собственного народа начало именно царское правительство — сначала при расстреле мирной демонстрации 9 января, а затем в середине октября 1905 г., когда петербуржский губернатор генерал Д. Ф. Трепов велел расклеить по городу листовки, недвусмысленно сообщавшие об указании полиции «не жалеть патронов».
Но было очевидно и положительное в пусть и явственно беспорядочных действиях правительства. Во-первых, в 1906 г. под руководством нового премьера П. А. Столыпина, занимавшего до того пост министра внутренних дел, начались реформы на селе: крестьянам передавались наделы земли, выделялись кредиты, правительство скупало земли помещиков для последующей их перепродажи крестьянам на льготных условиях. Во-вторых, в стране произошёл настоящий всплеск политической активности: именно с принятием Манифеста 17 октября, декларировавшего «незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собрания и союзов», возникли первые советы рабочих депутатов. Появились партии — конституционных демократов, октябристов, социалистов-революционеров. То есть, строго говоря, началась политическая жизнь, появилось легальное гражданское общество, часть которого, однако, постоянно колебалась на границе «света» и «тени», поскольку такие его представители, как большевики и радикальные эсеры, изначально избрали для себя путь исключительно подпольной работы.
Отдельного рассмотрения в связи с этим заслуживает и вопрос о нарастании, особенно в течение первого этапа революции, политической активности еврейского населения, точнее — о тяжёлых последствиях этой активности. Деятельность также вновь созданных в ту пору Бунда (еврейской рабочей организации) и Социалистической еврейской рабочей партии оказалась столь заметной, что спровоцировала в качестве ответной политической меры возникновение право-монархического Союза русского народа, а в качестве уголовной — массовые погромы. Только в октябре 1905 г. были убиты 4 тыс. евреев, раненых было ещё больше. Но и в этом случае, как в случае с тем, кто и как спровоцировал пролитие крови в революции 1905–1907 гг. в целом, нужно усматривать причину. Настоящей же причиной погромов была отнюдь не вдруг начавшая проявляться гражданская активность еврейского населения, а политика правительства, ранее насильно, в течение длительного времени ограничивавшего в правах представителей этой нации. С 1791 г. по всей империи действовал указ Екатерины II, которым для евреев была определена черта осёдлости: проживание за границами этой территории было разрешено только купцам (и только 1-й гильдии), служивым и ремесленникам. Основной массе евреев запрещалось проживать в городах и в сельской местности, а разрешалось — только в так называемых «местечках» городского типа. Активность еврейского населения (впрочем, не вооружённую, в отличие от «патриотически» настроенных погромщиков) провоцировали и такие циничные положения из правоустанавливающих документов царизма, как нормы о печати, по которым назначенным на должность ответственного редактора повременного (периодического) издания, например, мог быть только русский по национальности от 25 лет. Даром, что ещё в Уставе о цензуре и печати от 1890 г. не допускались к печати публикации, возбуждавшие «неприязнь и ненависть одного сословия к другому», или заключались «оскорбительные насмешки над целыми сословиями».
Тем не менее расчёт царского правительства, возглавляемого в 1905–1906 гг. Сергеем Витте, а затем Петром Столыпиным, состоял в том, что либерализация экономики на селе и политики в городах обеспечит спад волнений, в том числе на национальной почве. Но меры эти были восприняты в обществе как проявление слабости правительства, и одновременно — силы самого гражданского общества, слишком долго заключённого в рамках полицейского государства, каким была Российская империя в начале ХХ в. Тотчас появился лозунг «Добить правительство!», под воздействием которого и начались восстания в военных гарнизонах, в городах и сельской местности. И прав был Ленин, когда, в своей работе «Две тактики социал-демократии в демократической революции» ещё летом 1905 г. среди прочего утверждал, что «революция учит… с такой быстротой и такой основательностью, которые кажутся невероятными в мирные эпохи политического развития… Не подлежит никакому сомнению, что революция научит рабочие массы в России социал-демократизму». При этом под «социал-демократизмом» Ленин подразумевал, конечно же, менее всего теорию, но прежде всего — практику боевого противостояния с властью.
Очень скоро, осенью того же, 1905 г. стихийно начавшиеся волнения обрели организованную форму в виде Петербургского совета рабочих депутатов, в котором наибольшим влиянием пользовались две социал-демократические фракции — меньшевиков и большевиков, фактически вновь объединившихся на ниве противостояния царизму (как это часто случается, когда появляется общий враг). Ленин в своих трудах продолжал активно «сдабривать» политическую и организационную почву восстания, изо всех сил подталкивая развитие событий. Так, в опубликованной в «Новой жизни» 23 ноября 1905 г. статье «Умирающее самодержавие и новые органы власти» Ленин прямо сообщал о готовности приложить «все силы, чтобы демократический переворот осуществился быстрее, полнее и решительнее. Мы заключим и заключаем для этого временный боевой союз со всей революционной демократией для достижения нашей общей ближайшей политической цели. Мы входим для этого, сохраняя строго свою партийную особенность и самостоятельность, и в Советы рабочих депутатов, и в другие революционные союзы. Да здравствуют новые органы власти народа!».
Между прочим, именно тогда, в октябре 1905 г., в связи с работой Петербургского совета впервые широкую известность получили имена двух партийцев — Льва Троцкого и Александра Парвуса. Эту свою известность оба они впоследствии использовали по-разному: один (Троцкий) — для захвата власти в октябре 1917-го, другой (Парвус) — для получения материальной «помощи». Фактически же они в итоге, из-за обвинений в сотрудничестве с германским генеральным штабом, оказались по разные стороны политических баррикад. Но тогда, осенью 1905-го, оба активно сотрудничали в Петербургском совете, способствуя организации и проведению всероссийской стачки рабочих и попыток дестабилизации финансовой системы страны через изъятие вкладов из банков. Троцкий даже успел побывать в звании председателя совета (правда, совсем недолго после того, как был арестован его предыдущий руководитель Георгий Носарь-Хрусталёв). Активность эта, впрочем, не осталась незамеченной царским правительством, и уже в начале декабря 1905 г. его депутаты были арестованы, после чего в должности председателя, уже на нелегальном положении, успел побывать и Парвус.
