Немецкие Специалисты - Итоги Второй мировой войны. Выводы побеждённых
Анализ принципов правления Фридриха делает очевидным то, что приказание и повиновение здесь представляют собой две стороны одного итого же дела, причем стремление повиноваться может иметь большую силу. чем сам приказ. Но именно это и является внутренним законом иерархической структуры военного сословия. Поскольку на данном этапе истории этот закон укоренился в прусско-немецкой военной организации в своей самой действительной форме в качестве стимулирующего принципа, то и немецкая военная организация в свете основного закона истории о силах порядка стала военщиной «kat exochen».[9]
Такое «крещение солдата» в духе Фридриха продолжается и теперь, подобно тому как Пруссия на протяжении всей своей истории оставалась верной принципам своего короля и не могла потерять их из поля зрения, не изменив при этом себе самой. Если человек, одаренный сверхъестественной силой гения, накладывает свою печать на какое-либо историческое явление, как, например, император Август на Римскую империю, то оно — на радость или горе — остается верным ему и его закону. Таким образом, понятие «дисциплина» превратилось в лозунг немецкой военной системы и продолжало быть им вплоть до явления рабского повиновения, когда сила законного авторитета вытеснила систему приказов и распоряжений, а повиновение было низведено до механической реакции. Таким образом, офицерский корпус никогда не терял полностью ни характера ордена, который придал ему Фридрих, ни своего аскетического, а во времена Фридриха даже монашеского образа жизни, оставшегося в силе как идеальное требование и как основной принцип воспитания молодежи (кадетские учебные заведения) и нашедшего через сто лет в лице Мольтке воплощение всех индивидуальных особенностей такого типа солдата.
Каста командиров получила свою образцовую форму: «Люди, которые умеют быть молчаливыми и решительными и умеют в одиночестве довольствоваться незаметной деятельностью и быть постоянными» (Ницше). Эти качества достигают своего трагического предела у генерал-полковника барона фон Фрича. последнего главнокомандующего сухопутной армией перед войной, смещенного по воле Гитлера. Обусловленная временем слабость фридриховской военной организации заключалась в том, что в непосредственных отношениях с королем мог быть только офицер, а остальные были отданы муштре, другими словами, она заключалась, во-первых, в пренебрежении к личности рядового солдата, что вполне соответствовало как общему понятию miles perpetuus, так и скептицизму «философа Сансуси»,[10] и, во-вторых, в принципиальном разделении армии и народа.
Таким образом, армия, стоявшая на глиняных ногах, должна была разрушиться, когда в период правления слабого монарха она подверглась испытанию на прочность со стороны более сильного противника. Но именно эта катастрофа открыла людям глаза на то, что фридриховская система военной организации способствует объединению всех духовных сил, которые не допускают ломки старых внешних форм, а создают возможность для их внутреннего обновления. Такое возрождение — поистине чудо феникса — является тем более замечательным, что Германии пришлось пережить не только военное поражение, но одновременно политический и моральный крах.
Военная реформа Шарнгорста
В результате акта, имевшего революционизирующий характер, армии освободилась как от профессиональных, так и от сословных уз. Государственная армия, абсолютной монархии превратилась в патриотическую армию национального государства. Этим начинается вторая фаза истории немецкого солдата. Постепенно человеческое и солдатское начинают взаимно проникать друг в друга. Немец открывает в себе некие солдатские, по общему признанию, врожденные черты. В одном общем хоре сливаются звуки военных оркестров и пение борцов за свободу. Если раньше человеческий материал поставлялся армии из низших слоев народа, то новый солдат является уже представителем образованных кругов общества. Военная служба становится частью духовной жизни нации.
Свою задачу Шарнгорст и его сторонники видели в том, чтобы «сделать солдатами весь народ» и таким образом вернуть ему свободу.[11] Так родилась мысль о создании народной армии, основной принцип которой — всеобщая воинская повинность — одновременно является правом свободного человека, находящегося на службе отечеству, носить оружие. Долг и право, по словам Гегеля, являются идентичными всеобщей и частной воле.
В фридриховской эпохе были заложены и элементы будущего. В самом конце ее возникла идея всеобщей, воинской повинности, и оказалось, что она только и ждала сигнала, чтобы выступить на исторической сцене. Если Фридрих Великий не считал военную службу низкого по происхождению человека дедом чести (еще в эдикте от 1780 года он охарактеризовал ее как наказание), то теперь «смерть за отечество» воспевалась под впечатлением силезских войн поэтами Клоп штоком и Эвальдом фон Клейстом и восхвалялась Томасом Аббтом, восторженным поклонником «короля-героя». в его знаменитом сочинении, где он открыто говорил о каждом прусском верноподданном. А разве не была идея всеобщей воинской повинности облагорожена уже тем, что во время битвы король — был вместе с солдатами? «Идол гренадеров» жил в каждом солдате, воевавшем под его знаменами. Солдаты принадлежали ему и, следовательно, принадлежали «империи гения». Это являлось их «социальной» привилегией и не было дозволено ни одному бюргеру. Фридрих II в опубликованных после его смерти в 1796 году «Lettres sur l’Education»[12] пророчески возвестил, что отныне национальное воспитание и подготовка каждого к полезной государственной деятельности являются главнейшей задачей и, означают нравственное совершенствование каждого человека, а следовательно, и солдата.
Тем не менее народная армия нового времени оставалась все же королевской армией, ее правовое положение только теперь приведено в полное соответствие с понятием народной армии. Солдатские традиции были сохранены, и немецкая армия продолжала существовать в форме императорской армии вплоть до первой мировой войны. Отношение к монарху стало лейтмотивом всей истории прусско-немецкого военного права на протяжении целого столетия.
Армия в XIX веке
Военная реформа Шарнгорста осталась незавершенной. Время для создания народной армии тогда еще не назрело. Патриотические лозунги, выдвигавшиеся реформаторами, не успели еще сделаться всеобщими. Идея о национальном государстве находилась лишь в стадии зарождения, к тому же монархия упорно сопротивлялась этой идее. Однако народная армия и народное государство взаимно обусловливали друг друга. Отсюда и возникло «противоречие между военными и гражданскими учреждениями» (барон фон Штейн), а также внутреннее противоречие в системе военной организации. По словам депутата Мюллер-Мейнингена, выступавшего по поводу конфликта в Цаберне[13] (1914 год), армия всеобщей воинской повинности оставалась «в известной мере государством в государстве», хотя и с меняющейся ориентацией.
Вначале система военной организации в противоположность абсолютистскому государственному аппарату воплощала революционный принцип государства, основанного на национальной общности духа; позднее она превратилась в орудие защиты монархистского государства от попыток ограничить его власть парламентом. Этот парадокс возник в результате внутренней необходимости. После того как исторический момент для создания такого народного государства, каким его представляли себе Штейн и Шарнгорст, был упущен, армия в конфликте королевской власти с революционерами 1848 года была вынуждена стать на сторону королевской власти. Вопрос о том. должна ли армия остаться «королевской» или стать «парламентской», был, само собой разумеется, решен в пользу короля. Правда, в кайзеровской империи парламент имел более широкие законодательные полномочия в военной области, однако сохранение за императором права неограниченно распоряжаться армией говорит за то, что основной принцип монархической армии отброшен не был.
Дальнейшее развитие империи, и особенно в период Бисмарка, привело к структурным изменениям в устройстве государства. Усиление буржуазно-конституционного строя, с одной стороны, и узаконенное господство короля во всех военных вопросах — с другой, привели к расколу государства на два лагеря. Ценой ограничения сфер влияния вооруженным силам удалось сохранить свою автономию. Армия, формируемая на основе всеобщей воинской повинности, все больше теряла органическую связь с нацией и государством. Вынужденный быть одновременно и солдатом и гражданином, немец находился в постоянном конфликте с самим собой.
