Владимир Курушин - Дизайн техносферы. Очерки эволюции
Из огромных ковшей — братин, похожих на диковинных лебедей с выгнутой шеей, наши предки пили квас, сбитень и мед.
Дошедшие из глубины веков старинные грамоты повествуют, что еще в XVII веке в вотчине рода Шереметевых — селе Хохлома Нижегородской губернии, делали расписную деревянную посуду.
Рис. 12.14. Деревянная посуда. Хохломская роспись
Центром по продаже и скупке на редкость практичной и нарядной посуды был уездный город Семеново. На ярмарке был устроен длинный торговый ряд, где громоздились точеные чаши, кубки, крутобокие братины, высокие чарки, плоские тарелки, кубки-потиры, резные ковши-утицы, «глухари» и «лебеди». Эта посуда была истинным образцом токарного искусства, резьбы по дереву, художественной росписи.
Удивительные узоры «золотой хохломы» поражают каждого, кому довелось увидеть изделия этого поистине народного промысла.
Деревянная расписная посуда служит долго. Стойкость хохломской росписи заключается в том, что она предохраняется «закаливанием» верхнего слоя олифы, нанесенного на серебристую поверхность изделия. А ее неповторимый тон достигается тем, что олифа после печного жара неожиданно приобретает золотистый цвет, одновременно придавая краскам единую декоративную гамму. После этого красочные узоры еще сильнее начинают сиять на красно-алом или бархатно-черном фоне изделия.
В хохломской росписи воплотилась дивная фантазия древних русских художников, которые смогли превратить обычную полевую травинку в диковинный и затейливый узор. Он так и называется — «хохломская травка». Роспись, покрывающая дно и бока посуды, наносится быстрыми, но точными ударами кисти. Здесь и плавно изгибающиеся стебли трав, от которых расходятся в стороны легкие перистые листики, и завивающиеся усики-побеги, и невиданные ягоды, нередко сопровождающиеся узором из розеток или других орнаментальных мотивов.
— А кто из нас не знает знаменитую хохломскую ложку? — громко вопрошает гид. — Она и легкая, и расписная, и удобная. Раньше хохломские кустари делали ложки разной формы и окраски: «серебрушки», «монастырские», «коковки». Расписывали ложки «под листок» и «кудрину». Ложки делались из березы, осины, липы, а самые дорогие — из клена и даже заморской пальмы.
В этом месте экскурсии Музейный Работник торжественно вручает каждому посетителю сувенир на память — расписную хохломскую ложку. Экскурсанты горячо радуются подаркам, и только Илюша, взглянув на презент, почему-то равнодушно откладывает его в сторону.
— Может показаться, — продолжает гид, — что ложка и вилка — близнецы-сестры, которые всегда вместе. Однако вилка гораздо моложе своей неизменной спутницы.
Первые вилки появились в богатых домах около трехсот — четырехсот лет тому назад и были большой редкостью. Сначала они даже вызывали удивление у знатных гостей. Есть версия, не всеми историками разделяемая, что вилки появились тогда, когда в моду вошли большие кружевные воротники. Эти пышные украшения костюма мешали есть, подпирали подбородок и не давали наклонять голову. Поэтому удобнее было орудовать вилкой, чем руками.
Первые вилки были совсем не такими, как сейчас. Они имели всего два зубца, а длинная ручка украшалась на конце большим круглым набалдашником.
Экскурсовод обращает внимание посетителей ресторанчика на столовые приборы, которые его ассистенты на время позаимствовали из коллекции экспонатов Музея Техносферы.
— Для интереса можете посмотреть на антикварные вилки начала XX века, форма которых характерна для модного в то время стиля «Югендстиль», или «Модерн» (рис. 12.15 вверху). Они богато украшены орнаментом, характерным признаком которого является натурализм, особенно явственно проступающий в декоративных «цветочных» мотивах. Такие столовые приборы вы не встретите ни в одном предприятии общепита, это большая редкость.
Рис. 12.15. Прошедшее столетие сильно изменило форму столовых приборов
Сегодня столовые приборы приобрели совершенно иной вид. Посмотрите, как отличаются от древних современные вилки-ложки (рис. 12.15 внизу), над формой которых потрудился дизайнер Арне Якобсен. Он решил избавить их от массивных ручек, столь характерных для столовых приборов прошлого времени. В его руках тонкие полоски полированной нержавейки, у которых один конец по ширине почти не отличается от другого, превратились в символ конца XX столетия, характеризующегося радикально скупой формой окружающих нас вещей.
Руководитель Группы, заметивший, что юный посетитель Дизайнленда — Илюша, почему-то рассеянно слушает его объяснения, решает выяснить, в чем дело.
— Мне очень нравится ваш подарок, — отвечает он, — но я всю жизнь мечтал, чтобы мне кто-нибудь подарил перочинный ножик.
Экскурсовод сразу понимает причину Илюшиного расстройства, и, загадочно улыбаясь, переходит к заключительной части экскурсии.
— Сегодня новаторские идеи дизайнеров изменили облик самого традиционного предмета нашего обихода — ножей.
Столовые ножи издавна отличаются друг от друга назначением и, как следствие, формой. Например, хлебный нож, имеющий длинное лезвие с волнистой режущей кромкой, не спутаешь с ножом для масла, имеющего широкое, короткое и сильно закругленное к острию лезвие. Форма филейного ножа, самого длинного и узкого, сильно отличается от ножа для чистки картофеля, имеющего две параллельные режущие кромки, прорезанные по всей длине выгнутого лезвия. Форма ножей может быть не только рациональной, но и красивой.
Ножи бывают нужны не только для застолья или приготовления трапезы, но и для других, не менее важных дел.
Перочинный нож (рис. 12.16) — один из самых необходимых предметов домашнего обихода. Хотя называть его перочинным не совсем верно. Название «перочинный» пришло к нам с тех времен, когда люди писали гусиными перьями. Перо часто приходилось «чинить», подрезая и расщепляя его соответствующим образом. Такой нож было бы правильнее называть складным.
Складной нож, особенно если у него много лезвий, всегда был мечтой любого мальчишки. Таким ножом можно похвастаться перед товарищами и смастерить много полезных вещей. А еще он был необходим, чтобы сыграть «в ножички».
Перочинный нож был и у любимого персонажа Марка Твена — Тома Сойера. Однажды сестрица Мэри подарила ему новенький перочинный ножик с двумя лезвиями ценой в двенадцать с половиной центов.
«…нахлынувший на Тома восторг потряс его до основания. Правда, ножик совсем не резал, зато это была не какая-нибудь подделка, а настоящий ножик фирмы Барлоу, в чем и заключалось его непостижимое очарование; хотя откуда мальчики Западных штатов взяли, что это грозное оружие можно подделать и что подделка была бы хуже оригинала, совершенно неизвестно и, надо полагать, навсегда останется тайной. Том ухитрился изрезать этим ножиком буфет и уже подбирался к комоду, как его позвали одеваться в воскресную школу».[19]
— Я хочу сделать тебе подарок, — обращается Экскурсовод к Илюше. После этого он достает из своего неизменного портфеля великолепный японский ножик с выдвижным лезвием и вручает его сразу же повеселевшему знатоку математики.
Рис. 12.16. Вверху: мечта всех мальчишек — складной нож с шестью лезвиями. В середине: выдвижной нож Окады Ёсио. Внизу: тот же нож, над формой которого поработали дизайнеры
— Многие из нас, — продолжает гид после того как восторги утихли, — уже знакомы с удобными ножами-трансформерами с «ломающимся» лезвием. Они завоевали популярность во всем мире. Когда лезвие притупляется, достаточно просто немного выдвинуть из ручки острую полоску металла, обломить кончик и продолжить работу с новым лезвием, острым как бритва.
Здесь Экскурсовод отвлекается и рассказывает посетителям Музея историю о том, как был изобретен невиданный ранее нож с «ломающимся лезвием».
Автор этого изобретения родился в Японии и звали его Окада Ёсио. Еще в раннем возрасте он слыл мастером на все руки, но в 14 лет, даже не закончив школу, Окада был вынужден пойти работать в типографию, чтобы помочь семье.
Однажды Окаду заставили разрезать на отдельные листы толстенные рулоны бумаги. Нож тупился очень быстро, а после многократной заточки приходил в полную негодность. Оставалось лишь выбросить его на помойку. И здесь Окаде пришла в голову мысль: «А нельзя ли сделать такой нож, который служил бы дольше?».
Воображение юного изобретателя заставили работать японские сапожники, ремонтирующие обувь у станции Осака. Когда при починке каблука им требовалось что-то острое, они разбивали кусок стекла и использовали осколки в качестве своеобразных режущих предметов. Каждый раз, разбивая очередное стекло, они получали новехонькое лезвие. Окада задумался: «Нельзя ли так же отламывать и лезвие затупившегося ножа?»
