Борис Чехонин - Журналистика и разведка
Манут Явират предупреждает меня, что мы станем свидетелями «Пажана». Вот, наконец, слоны выходят на берег. Два махаута осторожно приближаются к пятилетнему слоненку, угощая его бананами. Ловкое, быстрое движение — и на шее малыша оказывается толстая канатная петля. Пойманный слоненок рвется к матери, отчаянно трубит, призывая ее на помощь. Но мать — она еще недавно могла искалечить, убить любого, кто решился бы обидеть родное существо, равнодушно исчезает в джунглях вместе с другими слонами.
— Что случилось, чем объяснить такую перемену?
— Волшебство, совершен магический обряд! — следует загадочный ответ.
Кто же этот волшебник, в чьих силах нейтрализовать материнский инстинкт? Мне представляют Салаха Юэна. Небольшого роста, щуплый, коротко стриженный, он одет в темно-синюю хлопчатобумажную рубашку и потертые джинсы. Неказистый на первый взгляд человек — замечательный мастер своего дела. За его плечами тысяча обученных слонят. Салах показывает нехитрый реквизит, с помощью которого он заставляет животное забыть о своем детеныше: глиняные фигурки человека и слоненка, четыре свечки, бамбуковые палочки и листы бетеля. Я не стал подвергать сомнению их магическую ценность. Опыт подсказывал: в мире до сих пор много непонятных человеку вещей. Но внимание невольно привлекла книга, что была под мышкой у Салаха. На обложке ее чернели крупные буквы: «Руководство по приучению слонов» — и далее помельче: «Составлено на основе древних пособий». Подумалось: не в ней ли подлинный секрет магического искусства слоновьего чародея?
Салах рассказывает о слонах с любовью и уважением. По его словам, они чрезвычайно напоминают людей. Живут до восьмидесяти лет, на «пенсию» уходят в семьдесят и трогательно заботятся о потомстве. Животные отличаются сообразительностью, им присуще даже и чувство юмора. Иной раз у них возникает желание подшутить над всесильным другом-погонщиком. Выбрав в реке самое глубокое место, они заходят туда так, чтобы погонщик погрузился с головой в воду, и начинают танцевать на дне. Цель — проверить мужество махаута и вынудить его спрыгнуть со спины. Но погонщиков нелегко испугать. Им известно, что слоны могут выдержать без воздуха не более двух-трех минут. Поэтому махаут перед самым погружением набирает полные легкие воздуха. Шутка не удается, и человек доказывает, что победитель он. Обучение слоненка начинается с пяти лет. Только человеческое дитя, отправляясь в детский сад или школу, расстается с мамой на считанные часы, а слонята — на всю жизнь.
Вижу, как двое дюжих мужчин загоняют пойманного слоненка в тесный пенал из бревен, опутывают веревками его туловище, ноги. Делается это для того, чтобы испуганное животное не поранило себя. Пока махауты возятся с веревками, из глаз еще не покорившегося человеку слоненка текут крупные слезы. Как будто ему понятно: беззаботное, согретое материнской лаской детство ушло в безвозвратное прошлое. В пенале ученику предстоит пробыть месяц. Первую неделю он привыкает к махауту. Тот кормит его бананами, всячески балует и утешает, стремясь заменить мать. На втором этапе обучения погонщик пытается оседлать питомца. Тот отчаянно бунтует, но потом постепенно привыкает и к этому. Далее следует уже настоящая учеба, продолжающаяся целых шесть лет. Слоненок постигает команды, учится работать. Отныне его единственным другом и учителем становится махаут. Эта дружба длится всю жизнь, пока слона не отправляют в специальный лагерь в джунглях на «заслуженный отдых», где ему предстоит встретить свой последний день в этом мире.
В море за жемчужными раковинами
Экзотика Таиланда… С ней при желании можно познакомиться и на юге, и в центре страны. Как забыть, скажем, встречу с Чао Лей — цыганами моря? Сказочно красиво Андаманское море, взявшее в пенное кольцо южный остров Пукхет. Утром его песчаные пляжи пестрят шезлонгами, зонтами и загорелыми телами туристов из дальних стран. На закате солнце перебрасывает по морю к берегу золотую дорожку, словно приглашая следовать за ним в новый, завтрашний день. С наступлением темноты эта дорожка появляется вновь при ярком свете луны. Только она отсвечивает теперь серебром. В этот час отдыхающие перекочевывают с пляжей в многочисленные бары и рестораны, где уютно, светло и приятно коротать время за бокалом вина под тихую лирическую музыку. На песке их сменяют гигантские черепахи. В определенные дни они приплывают сюда из бескрайних морских просторов, чтобы отложить яйца и дать жизнь новому потомству.
Ласковое бархатное море, яркие цветы тропиков, атмосфера вечного праздника — все это невольно наводит на мысль: вот он рай для всех. Природа и жизнь улыбаются каждому.
— Каждому? Я бы этого не сказал, — замечает Сончай Петсатит, симпатичный человек средних лет.
Мы сидим за бокалом местного пива возле лавки морских сувениров.
— Вот возьмите, к примеру, меня. Прежде чем перебраться сюда, я скитался немало лет по стране, работал в Бангкоке, обслуживал американских военных моряков в качестве гида в городке Паттайя, куда они прибывали развлечься и отдохнуть на своих кораблях. Этот род занятий не принес мне ни ощущения счастья, ни больших денег. И тогда я решил бросить якорь на этом острове. Поначалу и мне он показался раем. На приданое жены приобрел лавку сувениров, у нас родился ребенок. Но ощущение счастья вскоре сменили заботы. Лавка оказалась не в очень удачном месте. На Ката-бич останавливаются лишь небогатые туристы. Им не по карману купить зеркало в оправе из редкостных раковин или абажуры, торшеры из перламутра.
И все же мой собеседник не теряет оптимизма и надежды вытянуть свой выигрышный билет в южном раю. Хуже всех, замечает он, здесь приходиться племени Чао Лей, что зовутся цыганами моря.
— Хотите познакомиться с их жизнью поближе? Я вам дам записку старосте деревни. Он окажет вам самую активную помощь. С ним нас связывают коммерческие узы.
Сончай Петсатит не преувеличил. Его друг действительно проявил максимум внимания к московскому журналисту. Он заехал за мной в гостиницу на старенькой машине, отыскал в фойе и кратко представился:
– Сири, я тот, кого ждете!
Передо мной стоял человек лет за шестьдесят, но еще кряжистый и крепкий. В ответ на комплимент он ограничился фразой:
— В море нет места слабым.
Через полчаса мы уже в деревне, обосновавшейся на кусочке пляжа Равай. Крохотные домишки на сваях, исходный строительный материал — что попадется под руку: тростник, пальмовые ветви, ржавая жесть, доски, коряги, выброшенные на берег морской волной. Море сегодня бурное, большинство жителей дома. Знакомая по Москве картина — мужчины, раздобыв с самого утра спиртное, отключаются от неприглядной реальности. Женщины стирают, играют в карты. Всюду мусор, запустение. Когда провожатый ненадолго отходит, меня берут в плотное кольцо ребятишки, поглядывая на мою технику. «Дай фотокамеру, у тебя их три!» — требуют они. Я на всякий случай крепче сжимаю руки на ремнях аппаратов. Стоит появиться моему спутнику, как ребячье кольцо тает. А я обнаруживаю, что исчезли бленда и светофильтр на одной из камер. Ловко сделано, совсем по-цыгански.
— Поиграют и отдадут, — успокаивает староста. — У нас в деревне народ честный. Нет ни воровства, ни пьяных драк, ни женских скандалов. Некогда заниматься этим — от зари до зари работа. Если есть желание, приезжайте сюда завтра на рассвете, мы возьмем вас в море.
Солнце еще не взошло, горизонт только начинает сереть, а деревня уже на ногах. Море успокоилось, пора браться за привычный труд. Нас принимает на борт длинная добротная посудина с подвесным мотором. На ней никаких спасательных средств, несмотря на возможность частых нежданных шквалов. Утешаю себя: авось пронесет, в случае чего спутники не дадут исчезнуть в морской пучине. Их трое — опытные мореходы. Разговор заходит об опасностях. В лодке с ловцами редко что-то может случиться. Трагедии происходят обычно в воде.
— Что, акулы, — спрашиваю я?
— Нет, с акулами просто. От отцов и дедов знаем их повадки. Чаще подводит техника. Стоит закрутиться воздушному шлангу — и конец. Если ловцу удастся не задохнуться, то он становится инвалидом, слепнет, лопаются кровеносные сосуды в глазах. Даже простейшая царапина от коралла долго не заживает, причиняя постоянную боль.
Пока наша лодка режет предрассветную тьму, освещая путь огнем керосинового фонаря на носу, Сири знакомит меня с жизнью племени Чао Лей. Дети жителей деревни не учатся в школе. Едва они начинают ходить, родители берут их с собой на промысел в море. Там от отца к сыну передается кладезь знаний, накопленный веками, и секреты наследственной профессии. Каждый подросток уже может на твоих глазах свеситься за борт и поймать голыми руками рыбу. Повзрослев, он способен точно предсказать, где сегодня рыбака ждет удача. Ему не страшна в поединке акула. Он сумеет ее победить или в крайнем случае просто отогнать. Чао Лей искусные мореходы и рыбаки, но прежде всего — замечательные ловцы жемчуга, раковин, крупных лангустов.
