Гибель империи. Уроки для современной России - Гайдар Егор Тимурович

Источник: Составлено по данным: Первов М. А. Ракетное оружие ракетных войск стратегического назначения. М.: Виоланта, 1999. С. 213; Стратегическое ядерное вооружение России. М.: ИздАТ, 1998. С. 12.

Угроза того, что развитие событий на постсоветском пространстве пойдет по югославскому сценарию, была реальной. 26 августа 1991 г. пресс-секретарь Президента РСФСР П. Вощанов предупредил о возможности пересмотра границ России и тех республик (исключая Литву, Латвию, Эстонию), которые не подпишут Союзный договор. Заявление предполагало претензии на Северный Казахстан, Крым и часть Левобережной Украины. Слова П. Вощанова вызвали у руководителей Казахстана и Украины крайне болезненную реакцию: они восприняли его как шантаж. Мэр Москвы Г. Попов 27 и 28 августа 1991 г. предъявил Украине еще более широкие территориальные претензии. Они распространялись не только на Крым и часть Левобережья, но и на Одесскую область и Приднестровье [691].

Российское руководство осенью 1991 г. не обсуждало планов применения ядерных средств против других республик в случае возникновения территориальных споров. Однако важны ведь не только реальные факты, но и то, как происходящее воспринимается. Из статьи в “Независимой газете” от 24 октября 1991 г.: «…Даже такая демократическая газета (я считал раньше), как “Московские новости”… на первой полосе опубликовала информацию из кулуаров российского руководства, что возможен превентивный ядерный удар по Украине. Когда мы с Иваном Плющом были в Москве, я спросил об этом Горбачева и Ельцина. Горбачев ответил: “Знаешь, Костя, меньше читай газеты, и тебе будет легче”. А Ельцин сказал, что он обсуждал эту возможность с военными и для нее нет технических возможностей. Ни один, ни другой ответ не может удовлетворить ни меня, ни жителей Украины” [692].

Власти США, в 1991 г. смутно представлявшие, что происходит в противостоявшей им на протяжении десятилетий империи, в одном отношении оказались прозорливыми. Они трезво оценили угрозы, связанные с неконтролируемым использованием тактического ядерного оружия на территории агонизирующей сверхдержавы. Осенью 1991 г. в предложениях Дж. Буша эта проблема занимает ключевое место. Американская администрация выступила с планом уничтожения всех видов наземных и морских тактических ядерных вооружений. Будучи реализованным, он позволял резко сократить размеры ядерного наследства СССР, на которое могли претендовать республики. Как это часто бывает в истории, даже сильное и новаторское предложение отстало от реального развития событий. Советский Союз уже не имел возможности реализовать подобного рода проекты.

Во внутренней переписке союзного и российского правительства конца 1991 г. проблема вывода ядерного оружия, в первую очередь тактического, из других республик занимала важное место. В качестве ключевых проблем рассматривались те, которые были связаны с наличием мощностей по складированию тактического ядерного оружия, вывозимого из других республик. После его эвакуации из Прибалтики и Закавказья они были перегружены. Обсуждались риски, связанные с тем, что при слабости центральной власти возможно сопротивление организованных групп населения его эвакуации. Именно поэтому был предусмотрен вывод ядерных боеприпасов под предлогом выполнения подписанных договоров о разоружении [693].

Ядерное оружие, задававшее границы возможных действий во время “холодной войны”, оказалось сдерживающим фактором и во время распада СССР. Руководство государств, обретающих независимость на постсоветском пространстве, оказалось достаточно зрелым, чтобы понять: когда речь заходит о границах, как бы ни были они условны и несправедливы, – речь идет о войне. Договоренности, достигнутые в Белоруссии 8 декабря и подтвержденные 21 декабря в Алма-Ате, открыли дорогу подписанию соглашения по стратегическим силам (30 декабря 1991 г.). В нем были зафиксированы обязательства государств-участников содействовать ликвидации ядерного оружия на Украине, в Белоруссии и Казахстане, установлено, что к 1 июля 1992 г. эти республики обеспечат вывоз тактического ядерного оружия на центральные пред-заводские базы для его разукомплектования под совместным контролем, оговорено, что стороны не видят препятствий перемещению ядерного оружия с территории республик Беларусь, Казахстан и Украины на территорию РСФСР [694].

Тактическое ядерное оружие, стоявшее на вооружении украинских ВС, было выведено в Россию к 6 мая 1992 г. Стратегическое вооружение Украина готова была передать России после получения компенсаций и гарантии безопасности со стороны США и России. Соответствующее соглашение было подписано 14 января 1994 г. в Москве. 3 февраля парламент Украины его ратифицировал. Вывод ядерного оружия из Украины в Россию и уничтожение пусковых шахт были завершены к 1 июня 1996 г.

Парламент Казахстана 2 июля 1992 г. принял решение о ратификации Договора CHB-1, 13 декабря 1993 г. Казахстан присоединился к договору о нераспространении ядерного оружия в качестве неядерного государства. За этот период были выведены в Россию ядерные боеголовки и взорваны пусковые шахты на территории Казахстана [695].

В Республике Беларусь вывод ядерных вооружений был начат в 1992 г., и к концу года в Россию была переправлена подавляющая часть ядерных вооружений. 4 февраля 1993 г. Верховный Совет Беларуси ратифицировал Договор CHB-1. Официально вывод ядерных боеголовок из Беларуси в Россию был завершен 23 ноября 1996 г. Если сопоставить даты принятия решения о референдуме, изменившем политическую ситуацию в Беларуси осенью 1996 г., де-факто легитимизировавшем монополию А. Лукашенко на власть, российскую позицию по этому вопросу и дату завершения вывода ядерных сил из Беларуси, многое в истории постсоветского пространства становится яснее [696].

25 декабря 1991 г., после отречения М. Горбачева, независимость бывших республик Советского Союза становится не только политическим, но и юридическим фактом [697]. Это дает шанс на преодоление нарастающего хаоса, но не более. Проблемы, стоявшие перед Советским Союзом в начале осени 1991 г. – неуправляемые вооруженные силы [698], неспособность властей обеспечить общественный порядок, отсутствие валютных резервов, необустроенность и спорность границ, паралич системы административно-хозяйственных связей при отсутствии рыночных, – его роспуск не решал. Теперь с этими проблемами предстояло разбираться органам власти новых государств. То, как они выбирали стратегии формирования национальных политико-экономических институтов, решали проблемы продовольственного снабжения, финансовой стабилизации, боролись за то, чтобы не допустить голода, формировали республиканские программы рыночных реформ, описывал многократно [699]. Не хочу повторяться.

Как человек, знающий о происходившем не только из книг и архивных документов, могу сказать, что урок, который можно вынести из опыта последних лет существования СССР, заключается в том, что, вырабатывая политические решения, важно понимать, что, казалось бы, прочные – но не гибкие – экономико-политические конструкции, неспособные изменяться, адаптироваться к вызовам современного мира, оказываются хрупкими, рушатся под влиянием труднопрогнозируемых обстоятельств.

В английской песенке есть такие известные строки (в переводе С. Маршака): “Не было гвоздя – подкова упала. Подкова упала – лошадь захромала. Лошадь захромала – командир убит. Конница разбита – армия бежит! Враг вступает в город, пленных не щадя. Оттого что в кузнице не было гвоздя”. Повод к началу тяжелого экономического кризиса, спровоцировавший крах мировой сверхдержавы, – падение мировых цен на нефть в середине 1980-х гг., при всей его значимости кажется несопоставимым по масштабам с произошедшим. Развитие событий на рынке нефти для советской экономики действительно было не причиной, а поводом ее краха.