Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
Первым вопросом прозвучало: «Почему Пастернак бежал из Советского союза и не захотел возвращаться назад?» Отвечаю: «Позавчера была восьмая годовщина его похорон на кладбище в Переделкине. Как его положили в могилу, так его больше никуда не отпустили».
Второй вопрос: «Почему Пастернак все свои произведения печатал за рубежами нашей Родины?» Ответ: «Я не душеприказчик Пастернака, но все он опубликовал на Родине, и лишь роман „Доктор Живаго“ напечатан за рубежом. Талант Пастернака был отмечен Нобелевской премией».
Далее шли вопросы такого же гэбэшного уровня[412], благо на столе у комиссии лежала толстенная папка по моему делу, а не несколько листов, которые я передавал брату в Барнаул. Процесс «расследования» шел нудно и долго. Мой добрый знакомый, поэт Евгений Евтушенко, пытался спасти меня и несколько раз беседовал с начальником политотдела нашего НИИ. Но тщетно, результатом работы «комиссии» стал «строгий выговор с занесением в учетную карточку» по партийной линии, а также увольнение из института, где у меня уже была готовая к защите докторская диссертация.
Но свои встречи и записи воспоминаний Ольги Ивинской я не прекратил, думал: пройдя всю войну, неужели покорюсь этим ничтожествам? Когда мы закончили запись воспоминаний и все было перепечатано на машинке, сделали копию всего текста на фотопленке. Ольга Всеволодовна передала пленку мужу Ирины, Вадиму Козовому, который был уже несколько лет связан с французскими писателями и журналами как переводчик французской поэзии и прозы. Начались поиски издателя. Обратились к Рою Медведеву, известному писателю и правозащитнику, но он, одобрив рукопись, сказал, что здесь издательства на такую острую книгу не найти.
Обратились за помощью к Евгению Евтушенко и встретились с ним на нейтральной территории — у Люси Поповой. Евтушенко пришел на встречу с красивой юной англичанкой Джоан Батлер, его будущей женой. Евтушенко договорился с американским издательством «Даблдей» о публикации книги Ольги Ивинской в Париже.
Вскоре в Москву приехала представительница издательства Беверли Горде. После двух встреч, проходивших в узком кругу с предосторожностями, Ольга Ивинская подписала контракт на издание книги «В плену времени» в парижском издательстве «Файяр», являвшимся отделением американского издательства «Даблдей».
Со сложностями удалось передать в Париж пленку с текстом книги для «Файяра»[413], после чего стало известно, что переводить книгу Ивинской на английский язык будет сам Макс Хейуорд. Он переводил роман «Доктор Живаго» и с охотой взялся за перевод книги, которую, как отметил Хейуорд, «написала Лара — любимая героиня Бориса Пастернака».
Книга вышла в 1978 году на французском, а затем на русском и на английском языках. Издательство «Хоффманн» издало «В плену времени» на немецком языке. Пошел поток восторженных отзывов на книгу Ольги Ивинской, и ее издали еще 20 крупнейших издательств мира — кроме советских.
Израиль Гутчин цитирует в своей книге ряд отзывов на «продолжение романа» — книгу Ольги Ивинской. Французская пресса писала: «По прочтении книги Ольги Ивинской ничего не остается, как вновь перечитывать „Доктора Живаго“. Кто не знает, что Лара — это Ольга Ивинская? Никакая женщина не может мечтать о более высоком призвании!»
Израиль Борисович Гутчин эмигрировал в Америку с семьей. Ольга Всеволодовна подарила ему книгу «Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени», вышедшую в России впервые в июне 1992 года с дарственной надписью:
«Израилю Гутчину, дорогому другу и участнику целого периода моей жизни и творческой совместной работы. От любящего автора. Ольга Ивинская».
* * * * *• Встреча Б. Мансурова с И.Б. Гутчиным в Вашингтоне (США). Фото Л. Мансуровой, 1997 г.
• Интерьер квартиры О. Ивинской на Вятской улице. Москва, 8 сентября 2000 г.
Константин Богатырев
Костя Богатырев — человек бесстрашия и чести.
Ольга ИвинскаяКонстантин Богатырев (1925–1976), сын известного ученого-фольклориста Петра Богатырева, любил поэзию Пастернака с юных лет. Он принимал участие в Великой Отечественной войне и вернулся с фронта с идеями свободы. Отец Кости был знаком с Пастернаком, что позволило Косте бывать у Бориса Леонидовича на Большой даче. В 1951 году по доносу Богатырев был арестован в составе группы студентов, проповедовавших презрение к «тонкошеим вождям». Молодых людей обвинили в подготовке покушения на вождя всего прогрессивного человечества Сталина. Всех осудили на расстрел, но «хозяин» их помиловал — приговорил к 20 годам каторги.
Когда, по выражению Любови Орловой, изверг сдох, появилась надежда на освобождение из концлагеря. Как пишет Ольга Ивинская, Пастернак прислал Косте свой перевод «Фауста» со следующими словами: «Дорогой Костя! Ждать осталось недолго! Мужайтесь, крепитесь. Спасибо за память. Папа Вам обо мне напишет. От души желаю Вам в нужном количестве сил и здоровья — нет, в избытке, больше, чем нужно. И терпения, терпения. Всегда Ваш Б. Пастернак».
Летом 2003 года я встретился в Москве и беседовал с Соней Богатыревой, женой Кости той, «пастернаковской» поры их жизни. От Сони я узнал о беспримерной привязанности и преданности Кости Пастернаку и Ольге Ивинской. О доверии Пастернака к Косте красноречиво говорит эпизод, имевший место в 1959 году, о котором рассказала мне Соня во время нашей долгой беседы в парке имени Горького.
Осенью 1959-го мы с Костей были на спектакле труппы Грюндгенса из Гамбурга. В тот вечер в театре был Борис Леонидович с Зинаидой Николаевной. После спектакля, прошедшего с большим успехом, Пастернак в еще переполненном зале стал громко просить Костю: «Актеры хотят приехать ко мне в Переделкино. Костя, привезите их ко мне! Но имейте в виду: если поедете на такси, не садитесь в первую или во вторую машину, лучше садитесь в третью. Первые могут быть подосланы». Зал с удивлением и восторгом внимал этой речи поэта. Монолог Пастернака прервала Зинаида Николаевна, дернув его за рукав и строго сказав: «Пора ехать, машина подана».
О Константине Богатыреве с теплотой пишут известные литераторы и правозащитники Лев Копелев и Раиса Орлова, высланные из страны в 70-х годах, в своей книге «Мы жили в Москве» (М.: Книга, 1990). В книге рассказывается о дружбе Кости с Андреем Дмитриевичем Сахаровым[414]. Костя был также дружен с нобелевским лауреатом, немецким писателем-антифашистом Генрихом Беллем. Богатырев входил в круг талантливых российских писателей-переводчиков «с несоветским мышлением», которых ненавидели литературные бонзы и за которыми постоянно следили гаврики из органов. Раиса Орлова приводит в книге запись из своего дневника:
Белль с женой Аннемари рассказывают о встрече с официальными лицами из СП. Были Верченко, Озеров, Луконин — «толстый поэт», с женами. Озеров все нажимал: «Вы нам не верите, встречаетесь не с теми людьми, с кем надо». Генрих в ответ: «Я встречаюсь со своими друзьями». Озеров: «Это мы ваши друзья, поймите!» Генрих комментирует: «Озеров считает меня школьником».
Неуправляемость Белля вызывала недовольство, но не пресекалась советскими властями, поскольку немецкому антифашисту и нобелевскому лауреату некоторые вольности были позволены. Ему простили даже демонстративный прием у себя в ФРГ высланного в 1974 году из СССР Александра Солженицына, который первое время после изгнания жил в Берлине у него в доме.
В феврале 1975-го Белль вновь приезжает в СССР. Костя Богатырев сопровождает чету Белль во время их поездки в поселок Жуковку к Сахарову и просит Генриха при беседе с советскими руководителями поднять вопрос о завещании Пастернака. Костя сообщил Ивинской, что Белль обещал это сделать на очередной встрече с руководством КПСС. Об этом Костя говорил и с Леонидом Пастернаком, который передал Косте содержание предсмертных слов отца и обещал Косте помочь.
Белль планировал приехать в СССР в 1976-м, но в апреле, незадолго до его приезда, «неизвестные лица» ударили Костю железной трубой по голове в подъезде его дома. Соня Богатырева рассказала мне, что буквально за полчаса до этой трагедии Костя звонил ей на работу.
В 1976 году Соня с Костей были уже в разводе, но он постоянно звонил ей, волнуясь за будущее их сына. Летом 2003 года Соня рассказала мне: «В тот день по телефону Костя сказал, что спешит за покупками, так как к нему должны прийти гости[415]. Он обещал перезвонить мне сразу, как только вернется из магазина. Но звонка не последовало, а окровавленного Костю с разбитой головой нашли у лифта соседи и отправили без сознания на „скорой помощи“ в больницу. Через несколько месяцев, не приходя в сознание, Костя умер».
