Пьер де Вильмаре - Досье Сарагоса
В Монтевидео директор газеты «Нотисиас» Нэстор Лопес Морейра прислал мне копию опубликованного им материала. Это была сенсация. В канун 1993 года в Парагвае случайно обнаружили архив стресснеровской политической полиции, а в нем — сухая информация о беглых нацистах, и в первую очередь о Мартине Бормане.
По официальной версии, Борман умер в Берлине в 1945 году и там же был по-хоронен. Версия эта выглядела убедительной и правдоподобной, тем не менее, многие специалисты ставили ее под сомнение, и рыскавшие по всему миру «охотники за нацистами» продолжали свой поиск. По их глубокому убеждению, след Бормана обрывался не в мае 45-го, а в начале 60-х годов в Южной Амери-ке. Существовали десятки свидетельств: он жив и, тщательно оберегаемый хит-рой сетью осведомителей, охранников и доверенных лиц, скрывается, переез-жая из одной страны в другую, меняя документы и даже — с помощью пластиче-ских операций — свой облик. Но все эти свидетельства упорно относили к разряду мифов.
И вот передо мной документ. Он составлен 24 августа 1961 года начальником отдела внешних сношений министерства внутренних дел Парагвая Педро Прокопчуком и адресован Антонио Кампосу Алуме, начальнику «технического отде-ла» МВД.
Из документа следует, что Мартин Борман прибыл в Парагвай в 1956 году и проживал в местечке Хоэнау департамента Итапуа (в 350 километрах к юго-востоку от Асунсьона), в доме некоего Альбана Крюгга. Прокопчук утверждает, что в 1958 году Борман не раз прибегал к услугам дантиста Хэйкеля (личного врача Стресснера), а в 1959 году — дантиста Биеса, немецкого еврея, практико-вавшего в Асунсьоне. В 1950–1959 годы Борман лечился у «известного немец-кого врача Хосе Менгеле». 15 февраля 1959 года он умер от рака желудка в доме Вернера Юнга, генерального консула Парагвая в ФРГ, и два дня спустя был похоронен на кладбище городка Ита. В последний путь его провожали смотритель кладбища, шофер грузовика, на котором привезли гроб, сеньор Вальтер Юнг и Александр фон Экштейн. (Кстати, вторым гарантом Менгеля вы-ступал некто Юнг, которого Йон называл главарем парагвайских нацистов. Не тот ли это генконсул Вернер Юнг, по ошибке названный в донесении Прокопчу-ка Вальтером?)
Прокопчук рассказывает и о пребывании в Парагвае Йозефа Менгеле. Тот прие-хал в Асунсьон в конце 1958 года для лечения больного Мартина Бормана и жил в доме Вальтера Юнга под именем «дон Фриц». Менгеле хлопотал о предостав-лении парагвайского гражданства, приобрел его за 100 тысяч гуарани и посе-лился в департаменте Верхняя Парана. «Впоследствии, — пишет Прокопчук, — будучи преследуем еврейской разведкой, сменил место своего проживания, и в настоящее время его местонахождение неизвестно».
Нэстор Лопес Морейра сообщил мне, что его газета ведет свое расследование. Репортерам удалось найти дочь смотрителя кладбища Даниэля Кабреры — Нэн-си. Она рассказала, что в феврале 1959 года отца вызвали незнакомые, по виду «весьма влиятельные персоны» и попросили похоронить ночью «неизвестного немецкого гражданина», предположительно — Мартина Бормана. Его удивило их требование вырыть могилу в самом пустынном районе кладбища и не устанав-ливать ни креста, ни плиты с именем покойного. Нэнси Кабрера указала репор-терам место таинственного захоронения.
Трагична судьба автора документа. Прокопчук превратился в нежелательного свидетеля жития экс-нацистов в Парагвае. 23 сентября 1961 года его застрели-ли в столичном кинотеатре «Сплендид». Предполагается, что приказ об уничто-жении Прокопчука поступил от начальника разведотдела асунсьонской полиции Хуана Эрасмо Кандии, а исполнителем был тайный агент полиции хорватского происхождения Балтик Контик.
Можно ли верить этому свидетельству? — не раз задавал я себе вопрос. Секрет-ный документ, хранившийся в недоступном архиве, написан на имя высокого начальства… В конце концов, именно политической полиции Парагвая выпала «высокая миссия» охранять жизнь и покой беглых нацистов, нашедших надеж-ный приют под крылышком Стресснера. Высшие чины стресснеровской охранки прекрасно знали, кто из «жирных рыб» третьего рейха прячется от возмездия и где.
Любопытно, что документ был сочинен Прокопчуком в «содружестве» с… агентами западногерманской разведки, которые вели наблюдение за деятельностью соотечественников в Парагвае. Об этом говорилось в донесении Прокопчука. Стало быть, в Бонне давно были осведомлены о «парагвайском следе» Бормана, Менгеле и иже с ними. В этом свете история с обнаружением костей и челюсти шефа Имперской канцелярии выглядит как неуклюжий фарс. Герберт Йон рас-сказывал, что нередко, дабы замести следы, беглые нацисты распускали слухи о своей «смерти». Не исключено, что недавние «похороны» останков Бормана, развеивание его праха над морскими водами — просто «операция прикрытия».
Можно было проверить информацию Прокопчука, произведя эксгумацию. Но… По свидетельству очевидца, в 1968 году к кладбищенскому смотрителю Даниэ-лю Кабрере пришли люди, по виду иностранцы, назвавшиеся журналистами. За определенную мзду они попросили его вскрыть могилу в целях опознания по-койного. Эти иностранцы и унесли труп в неизвестном направлении. Предпола-гают, что «журналисты» на самом деле были израильскими агентами…
Таким образом, труп человека, похороненного 17 февраля 1959 года, исчез навсегда. Точно так же исчезли трупы Генриха Мюллера и Эдуарда Рошмана.
Александр фон Экштейн — гарант Менгеле, «свидетель» похорон Мартина Бор-мана — русский белоиммигрант, последний оставшийся в живых участник параг-вайско-боливийской войны. Экштейн был близок к президенту Стресснеру, но личным секретарем диктатора, как утверждал Герберт Йон, никогда не был. Что касается Менгеле… Фон Экштейн рассказал о своих отношениях с ним в интервью газете «Ультима ора» в марте 1992 года:
«Я работал с полковником Руделем и господином Вернером Юнгом в «Феррете-рия Парагуая». Благодаря Руделю у нас были хорошие связи с немецкими фир-мами «АЭГ», «Сименс», «Телефункен», «БМВ» и другими. Однажды подъехал джип, и в нем человек с немочкой-блондинкой. Они прибыли из города Энкар-насьон, точнее, из Хоэнау. Мне отрекомендовали Менгеле как представителя фирмы по продаже сельскохозяйственной техники. Дело в том, что его отец имел в Германии известную промышленную фирму и Менгеле представлял здесь ее интересы. Он часто приезжал к нам. О том, что он является тем «доктором», я узнал позже.
— Как он вам показался?
— Человек очень культурный, воспитанный, с хорошими манерами, говорил спо-койно. Очень симпатичный. Когда мне рассказали, что он убийца, я не поверил. Такой человек не мог быть убийцей. Может быть, он делал что-то, что ему при-казывали… Но не он же уничтожил четыре миллиона евреев. Это сделали нацисты, главари СС, спецвойска, и они убивали не только евреев, но и русских, чехов, поляков…
— Рассказывал Менгеле о том, что произошло в годы войны?
— Нет, никогда. Обычно мы говорили о текущих делах, о нынешней Германии…
— И он гордился тем, что был немцем?..
— О да! И никогда не говорил о нацизме. Все, что касалось его прошлого, он хранил в себе. Насколько мне известно, он дважды ездил в Германию под своим именем, один раз в Швейцарию, он сам об этом рассказывал. Под своим именем он ездил и в Соединенные Штаты, и никто его там не беспокоил. Бизнес есть бизнес. Интерес к личности Менгеле я понимаю так. Евреи получили миллионы долларов за ущерб, который нанесли им нацисты. И тема военных преступников, их преследований и суда над ними стала «горячей». А закончись все это, и не с кого было бы более получать деньги. Вот и вспомнили о Менгеле.
— А что он сам говорил об этих обвинениях?
— Говорил, что его могут поймать. И если бы он не исполнял приказаний наци-стов, его бы отправили туда же. Так говорил Менгеле. В шестьдесят четвертом он распрощался с нами. Потом еще несколько раз приезжал к нам в офис, обычно с Альбаном Крюггом. А потом уехал совсем.
— Говорят, Альберто Планас, тогдашний начальник разведки, однажды звонил вам и предупреждал, что пятеро израильтян искали Менгеле?
— Он сказал: «Будь осторожен, потому что и тебя могут схватить». Я с тех пор всегда носил с собой пистолет. Но меня никто не тронул. Как-то позвонил немецкий посол: «Я получил распоряжение из Бонна… Это касается дела Мен-геле. Правда ли, что он находится здесь?» И я сказал ему: «Я был свидетелем и гарантом, когда он получал гражданство, об этом меня просили Рудель и Юнг. Это было в порядке вещей. Он жил здесь до шестьдесят четвертого, но потом уехал. Этот разговор состоялся в шестьдесят пятом или в шестьдесят шестом. Потом меня пригласили в посольство Соединенных Штатов. Стресснер посове-товал: «Иди, но говори осторожно». Меня принял посол. По просьбе Рейгана он интересовался местонахождением Менгеле. «Он уехал в Бразилию, — ответил я, — и больше не возвращался».
