Павел Мельников-Печерский - Очерки поповщины
Петербургские деятели по делу устроения заграничной иерархии воспользовались «Иерусалимскими письмами». На Графской бирже Громовых они переписывались во множестве экземпляров и распространялись посредством сборщиков и сборщиц, приходивших в Петербург к Королёвским за подаяниями. Авфоний Кузьмич Кочуев и Алексей Великодворский неутомимо рассылали их по разным местностям, близким и отдаленным, подготовляя таким образом народ к радушному принятию затеянного ими дела.
ПРИМЕЧАНИЯ
Впервые опубликованы в журнале «Русский вестник»: 1863, № 4, 5 и 6; 1864, № 5; 1866, № 5 и 9; 1867, № 2.
В настоящем издании «Очерки…» печатаются с некоторыми сокращениями (не включена часть авторских ссылок на архивные материалы и на старообрядческие рукописные догматические сочинения); текст дается по изданию: Полное собрание сочинений П. И. Мельникова (Андрея Печерского). Первое посмертное издание… М. О. Вольфа, т. XIII и т. XIV, СПБ., 1897.
В «Очерках поповщины» (как и в «Письмах о расколе») П. И. Мельников дал итог своих многолетних изучений старообрядчества — его догматики и его истории (в журнальной публикации произведение было так и озаглавлено: «Исторические очерки поповщины»).
Здесь основные проблемы старообрядчества он осмысливает иначе, чем в пятидесятые годы. Он по-прежнему смотрит на раскол с позиций просветительского неприятия, но теперь решительно выступает против административных притеснений. В одной из последних докладных записок министру внутренних дел он писал: «Не надобно забывать, что раскол, собственно так называемый, т. е. поповщина и беспоповщина, есть порождение грубости и невежества и что он должен со временем уничтожиться, когда просвещение проникнет в низшие слои народа. Перед светом общечеловеческого образования не устоять расколу, если не будут воздвигаться на него новые преследования и новые гонения» (П. Усов, стр. 222).
ПРИЛОЖЕНИЕ
Записка о старообрядских типографиях в Клинцах, Махнове, Янове, Майдане Почапниецком
Старообрядцы в XVII столетии чувствовали большую нужду в богослужебных книгах. Как известно, они принимают книги лишь напечатанные в Москве до второго лета патриаршества Никона, то есть до 1654 года, когда был издан „Служебник", заключающий первые, по мнению их, „новшества никонианския". Во времена Никона и его преемников, особенно при Иоакиме, книги первых пяти патриархов, при замене их исправленными, отбирались от церквей и монастырей и истреблялись. То же было и при Петре I. У сибирских раскольников сохраняется предание, будто этот государь столько сжег старых книг, что когда „пепел приказал лопатой развеяти, и подгребли (медных) застежек от книг сорок пуд".[476]
Конечно, это преувеличено, но основание сказанию есть. Со времен Екатерины II, когда крутые и фанатические меры против раскольников были прекращены, они стали печатать самые необходимые для них книги в тогдашних польских областях, преимущественно же в тамошних православных монастырях, имевших типографии с церковнославянским шрифтом. Так, например, в 1767 г. был перепечатан иосифовский „Часослов", а в 1780 „Псалтырь" в Супрасле (близ Белостока). Когда были разрешены Екатериною II „вольные типографии", старообрядцы, клинцовские купцы: Железников, а потом Федор Карташев, с дозволения новгород-северского наместнического правления, завели в посаде Клинцах типографию для печатания „переводов", то есть перепечаток до-никоновских, московского издания, богослужебных книг. Сначала Карташев приставлял к книгам своей клинцовской печати „выходы", в которых говорилось, будто они напечатаны с указного дозволения польского короля Станислава-Августа (Понятовского) в Почаеве, в Гродне, в Супрасле, в Вильне и пр., а с 1786 года стал печатать с означением, что книга печатана в Клинцах, с дозволения суражского нижнего земского суда.[477]
Но некоторые книги все-таки печатались с выходом супрасльским,[478] а другие, как, например, „Зонар", „Соловецкая", „Челобитная", „Скитское покаяние" и др., вовсе без выхода. Карташев печатал, кроме книг, венчики и разрешительные молитвы, полагаемые на умерших. Произведения его типографии отвозились в Москву, а оттуда распространялись по всей России. Это дело доставило в скором времени Карташеву значительное состояние.
В 1797 году император Павел запретил „партикулярныя типографии" во всем государстве. Карташев прекратил свою деятельность. Но он хранил в Клинцах принадлежавшие к его типографии инструменты, шрифты, материалы и разные вещи, а также и неконченные печатанием книги. В 1799 году узнал о том малороссийский военный губернатор Миклашевский, и с этого времени начались дела о старообрядских типографиях, продолжавшиеся до 1823 года. Производились эти дела в обеих столицах, в Черниговской, в Киевской и в Подольской губерниях, как видно из следующей оставленной нам записки:
„В 1799 году, по дошедшему до черниговскаго военнаго губернатора Миклашевскаго сведению о существовании типографии у Карташева, она, командированным штатной роты офицером Чуряковым, найдена в погребе, отобрана и представлена в Чернигов. Сия типография состояла из двух станков с принадлежностями и из отпечатанных книг. Все сие было отдано черниговскому городничему для хранения.
„Губернатор Миклашевский немедленно приказал освидетельствовать представленные типографские инструменты, материалы и книги двум чиновникам, которые и донесли, что в типографии Карташева инструментов к деланию чего-либо фальшиваго не найдено, а литеры служат лишь для отпечатывания церковных книг; из книг же, печатанных в той типографии, по оглавлениям видно, что они печатались „с указнаго дозволения", свидетельствованы суражским земским судом и подписаны присутствующими в том суде членами в 1787 году. В 1800 году, вследствие поданной Карташевым просьбы, черниговское губернское правление разрешило городничему книги, заарестованные у Карташева, ему отдать, а принадлежащие к типографии инструменты дозволить ему продать. Об этом, правящим должность губернатора, вице-губернатором Руновским тогда же донесено было генерал-прокурору Обольянинову. Карташеву станки, книги и пр. были отданы, но продажа типографских инструментов оставлена на том основании, что в том же 1800 году от генерал-прокурора Обольянинова черниговский губернатор Френсдорф получил предписание, в котором сказано: „Несмотря ни на что, непременно оную типографию иметь под присмотром и по содержанию высочайшаго его императорскаго величества повеления о непродаже типографии, хранить ее впредь до повеления".
„В мае 1801 года, незадолго пред тем воцарившийся император Александр I лично присутствовал в святейшем синоде. В этом заседании, между прочим, обсуждался вопрос о перепечатывании для старообрядцев и единоверцев до-никоновских книг. Александр Павлович повелел: „Типографии в посаде Клинцовском быть по-прежнему, с тем, чтобы напечатание оных книг производилось с ведома и дозволения святейшаго синода, и для того назначить синоду с своей стороны способных надзирателей и поднести о сем доклад".[479]
Вследствие сего повеления святейший синод 2-го июня представлял государю, что „относительно печатания, сходных с старопечатанными книгами, книг в типографии, в Клинцовском посаде состоящей, или где оная будет с дозволения правительства устроена, сообразно его императорскаго величества воле, синод не оставит с своей стороны сделать в свое время нужных о сем распоряжений".[480]
Синодский доклад был утвержден, и святейший синод, через сенат, потребовал в 1801 году уведомления: „означенная в Клинцовском посаде типография находится ли в Клинцах, и производится ли в ней книгопечатание, или оная где-либо уже в другом месте устроена; под чьим смотрением и распоряжением, как прежде состояла, так и теперь состоит? Также о количестве станков и других для печатания принадлежностей, инструментов и литер и какия в той типографии печатались книги? Дабы святейший синод, получив сведения, которых он еще не имеет, мог приступить к учинению о сем сообразно его императорскаго величества повелению нужных распоряжений, где таковые старообрядцы пожелают иметь типографию".
Черниговское губернское правление 5-го августа 1801 года подробно донесло синоду и сенату. Затем 18-го марта 1802 г. святейший синод указом предписал черниговскому губернскому правлению: „Доставить сведение, не было ли донесения правления 5-го августа 1801 г., а паче по силе именного высочайшаго, состоявшагося 9-го февраля 1802 года, указа[481] подавано в оное правление просьбы от кого из старообрядцев о возобновлении в Клинцовском посаде помянутой типографии, и та типография под смотрением ли и ныне черниговскаго городничаго находится, или отдана в чье-либо другое смотрение, и не имеет ли в виду сие правление, после означеннаго его рапорта, новых по сему предмету обстоятельств, могущих открыться в течение времени. Ежели же бы кто о возобновлении, или заведении в Клинцовском посаде, или другом месте, той типографии просил дозволения для напечатания в оной книг, сходных со старопечатными, то бы сие правление, не давая само собой такового дозволения, представило о том святейшему синоду обстоятельно, для соображения того с высочайшею его императорскаго величества волею, в указе 2-го июня 1801 года изъявленною". В ответ на этот указ, черниговское губернское правление 21-го апреля 1802 г. донесло синоду, что ни от кого из старообрядцев просьбы о возобновлении в Клинцах типографии и о возвращении ее подаваемо не было, что новых обстоятельств по сему предмету не открылось, арестованная же типография Карташева все еще находится по-прежнему под смотрением черниговского полицеймейстера.
