Михаил Вознесенский - Украденная субмарина. К-129
— Я не буду врать… Я постараюсь избежать ответа. Или скажу, что не буду отвечать на этот вопрос. У меня был замечательный случай. Ко мне подошел журналист и спросил: «Правда ли, что вы пытаетесь поднять русскую подводную лодку в Атлантике? И я с чистой совестью ответил: «Это абсолютная ложь». К счастью, он не задал больше никаких вопросов.
— Почему «к счастью»?
— Потому что если бы он назвал другой океан, это было бы чистой правдой, и я попал бы в сложное положение. Мы пытались поднять русскую лодку. Но не в Атлантике, а в Тихом океане… Это была знаменитая история. Русская лодка затонула в Тихом океане. У нас появилась идея подойти в этот район и попытаться поднять лодку. Это была бы находка: ракеты, секретные коды… Разработали целый проект. Русские ничего не подозревали. И мы подняли ее частично, но еще оставались части. Мы решили прерваться и вернуться туда снова через какое-то время. Но тут история стала достоянием прессы: готовилась большая публикация в «Лос-Анджелес тайме» на первой полосе. Мы быстро связались с главным редактором… мы объясняли, что это очень серьезно, что русские пока ничего не знают, что нам надо закончить работу, что пока это стоит сохранять в тайне. Мы не могли запретить публикацию, но просили перенести ее куда-нибудь внутрь газеты в виде меленькой заметочки. И нам пошли навстречу. Но оказалось, что еще ряд газет готовит аналогичные публикации. Я пошел к издателям, главным редакторам…
— Лично? Сели в машину и поехали?
— Да, я обошел многих редакторов. Мне и в голову не пришло прийти запрещать им что-то, заставлять не печатать. Но я просил этого не делать, я говорил им: «Вы же американцы. Это очень важно для нашей страны — получить максимум информации об этой лодке. Не надо об этом писать, даже говорить об этом пока не надо».
— И они согласились?
— Дюжина или две — да. Они отложили публикации… Один все-таки сказал, один из наших самых «сложных» журналистов. Я говорил с ним за 15 минут до того, как он должен был выйти в телеэфир с этой информацией. Я пытался убедить его не делать этого. Он не внял, тогда я был вынужден освободить от обещания остальных главных редакторов.
— Русские узнали?
— Да, я аннулировал оставшуюся часть проекта. Но русские ничего не знали об этом до публикаций. Я никогда не стал бы беспокоить редакторов по мелочам. Но тогда это было очень важно…
— Случалось ли в вашей профессиональной жизни — я имею в виду ЦРУ — такое, о чем вы сожалеете и чего никогда не хотели бы видеть опубликованным?
— Знаете, я очень давно решил, что, какое бы решение я не принял на работе, мне не должно быть стыдно, если мое имя в связи с этим появится на первой полосе «Нью-Йорк тайме».
«Сложным» журналистом был Джек Андерсон, а его коллега, взявший ложный «атлантический» след — Сеймур Херш, один из основных «разгребателей» дела Уотергейт в «Нью-Йорк тайме», 36-летний лауреат Пулитцеровской премии. На самом деле, борясь с журналистами, шеф ЦРУ ударял по хвостам. Следы утечек вели в его собственное ведомство. Херш начал собирать разрозненные слухи об операции с целью украсть нечто, потерянное или сброшенное Советским Союзом на дне океана. Три раза ему говорили, что ЦРУ строит огромное судно, которое может достичь океанского дна, несмотря на многокилометровые глубины.
22 октября 1973 г. Херш обедал в загородном ресторане с человеком, имя которого, в силу журналистской этики, он никогда не раскроет. Этот человек лишь недавно ушел с высокого поста в ЦРУ. За столом журналист назвал своему собеседнику всего два слова: проект «Дженнифер», истинного значения которых он не знал. Собеседник долго молчал, потом позволил:
— Записывайте.
«Русская подлодка утонула в Атлантическом океане, — записал Херш. — «Проект Дженнифер» предназначен для ее поисков. Мы знаем, где она находится». Источник не сказал, как ЦРУ нашло эту советскую подлодку, а Херш только спустя много времени понял, что его собеседник намеренно «поместил» подлодку не в тот океан. Но он иносказательно указал на сомнительные действия разведки США. В январе 1974 г., на одном из обедов в Вашингтоне, Херш разговорился с одним только что уволившимся в отставку сотрудником ЦРУ. В ходе беседы Херш, как бы между прочим, поинтересовался, кому пришла в голову мысль о подъеме затонувшей советской подлодки, при этом он произнес слово «Дженнифер». Бывший сотрудник ЦРУ внешне никак не отреагировал на этот вопрос. Но сразу же после обеда он позвонил директору ЦРУ Колби, который занял этот пост всего четыре месяца назад. Новость об утечке о проекте «Дженнифер», произвела в ЦРУ эффект разорвавшейся бомбы.
Директор ЦРУ Колби, известный своим хладнокровием, занервничал.
Адвокаты ЦРУ подготовили юридические обоснования, объясняющие, почему США имеют право на то, чтобы поднять советскую собственность со дна океана. Но эти словесные потуги могли оказать какое-то влияние лишь на общественность внутри США. Колби-то знал, что, с объяснениями или без оных, международное право ясно гласит, что утонувшие боевые корабли всегда принадлежат стране, под чьим флагом они плавали. Юридически Колби не мог заставить Херша молчать. Но мог попытаться уговорить его. Именно это он и собирался сделать, когда посетил Херша в его вашингтонском бюро «Нью-Йорк тайме».
Со своей стороны Херш подумал, что Колби, в сущности, честный малый. Наверное, не слишком-то приятно директору ЦРУ иметь дело с болтливыми ветеранами своего агентства. Херш слушал Колби и в душе соглашался с ним, что, пожалуй, еще не готов к публикации в прессе. Он перевел разговор на уотергейтское дело, заявив, что оно не даст ему возможности заниматься проектом «Дженнифер», по крайней мере, еще несколько месяцев. Заодно Херш поинтересовался причастностью ЦРУ к уотергейтскому скандалу. Колби с радостью ответил на вопросы и ушел, убежденный, что получил по крайней мере два или три месяца спокойствия.
Генри Киссинджер очень опасался, что Америка может заиграться с русской субмариной. Категорическим противником проекта «Джей» был начальник штаба ВМС США Элмо Зумволт-младший. Почти в открытую фрондировала ущемленная флотская разведка. Находились хорошо осведомленные, думающие люди, которые стремились спасти свою страну от безрассудства и далеко заступали при этом грань легального. СССР получил не одно, а два предостережения от «Доброжелателя». Но к ним не прислушались — почему?
Да потому, что ставки в большой игре «Дженнифер» были сделаны в самом начале президентства Ричарда Никсона, которое к удивлению и досаде ненавидевших его либералов оказалось весьма плодотворным — возможно, он не ожидал этого сам. При Никсоне Америке удалось выпутаться из многолетней трясины вьетнамской войны. Никсон стал первым американским президентом, посетившим в 1972 г. СССР с официальным визитом, где подписал договоры об ограничении систем противоракетной обороны и стратегических наступательных вооружений. В следующем году в Вашингтоне приняли Леонида Брежнева — значительно теплее и благожелательнее, чем неуравновешенного Никиту Хрущева. Сенсационным итогом визита стали соглашения о предотвращении ядерной войны между двумя сверхдержавами и о сотрудничестве в области мирного использования ядерной энергии. С подписанием договора о торговле и кредитах возник экономический диалог, «Чейз манхеттен банк» открыл отделение в Москве. Начало 70-х — лучший период за всю историю советско-американских отношений. Киссенджер, несомненно, звезда первой величины в дипломатии Америки, отлично видел, на каком зыбком основании устанавливаются исторические вехи разрядки, не мог не досадовать… но машина уже набрала обороты.
В советском руководстве тоже опасались вспугнуть нечаянную удачу и нередко сознательно закрывали глаза на «происки оголтелых противников разрядки».
…Хотя компания LMSC вполне открыто изучала возможности глубоководной добычи полезных ископаемых со дна океана, тема выглядела весьма далекой от главных приоритетов промышленной группы Локхид. К тому же слишком много людей потребовалось бы информировать об истинном характере проекта. Было ясно, что в данном случае необходимо найти частную компанию, полностью контролируемую одним владельцем, которому можно доверять. Довольно много богатых предпринимателей придирчиво оценивались как потенциальные «спонсоры» проекта, но одно имя непрерывно оказывалось на вершине списка: Говард Хьюз.
Хьюз был привлекателен по многим объективным причинам. Он патриот Америки и давний партнер ЦРУ. Его склонности к мистике и тайне широко известны и приняты обществом. Он располагал достаточными финансовыми ресурсами и как предприниматель имел репутацию прогрессивного технического инноватора.
Получение одобрения Хьюза стать публичным спонсором — отдельный сюжет триллера, обреченного стать лидером продаж. Легенда гласит, как он соглашался:
