Златая цепь на дубе том - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович"

Конфликт советских «социалистических либералов» с государственной идеологией начался после того, как брежневский режим решил прекратить критику сталинизма, «чернящую» государство. Возникло уже не просто свободомыслящее, а бескомпромиссно нонконформистское движение «диссидентов», большинство которых выступало вообще против советского строя. Количество диссидентов было невелико, органы безопасности на них охотились. История повторялась почти в точности: снова возник узкий круг «подпольщиков» и весьма обширная среда фрондирующей интеллигенции, причем первых общество (с маленькой буквы) почти не замечало и не слышало, зато моральное и идейное влияние вольнолюбивых писателей, режиссеров, журналистов, стихотворцев, «бардов» (поющих поэтов, чьи песни переписывались с магнитофона на магнитофон) распространялось всё шире. К восьмидесятым годам советская контркультура соперничала в популярности с культурой официозной — и безусловно лидировала в среде городской интеллигенции, советского аналога западного «миддл-класса». Этому сословию вновь, как в начале столетия, предстояло выйти на арену и перехватить у слабеющего государства общественную инициативу.

Михаил Горбачев

Помимо экзотичной для члена Политбюро молодости (всего-то 54 года!) Михаил Сергеевич Горбачев обладал еще одним качеством, сделавшим его взлет возможным. Как в свое время Брежнев, он не вызывал у большинства кремлевских старцев опасений. Это был вполне стандартный партийный функционер, никогда не совершавший бунтарских поступков (да и вообще никаких поступков не совершавший); он всегда играл по установленным правилам и ориентировался на сильных покровителей. На самый верх советской властной пирамиды Горбачев попал по протекции Юрия Андропова, человека совсем нелиберального толка, многолетнего руководителя КГБ.

Однако в отличие от предыдущих правителей Горбачев принадлежал к генерации уже постсталинской номенклатуры, сформировавшейся во времена, когда страх и догматизм ушли в прошлое. Главным достоинством нового главы государства было то, что он жил не вчерашним, а нынешним днем — видел его проблемы (пусть даже превратно понимая их истоки) и знал, что эти проблемы требуют решения (которого у него пока не было).

Самое интересное в Горбачеве то, что этот выдвиженец «застоя» вовсе не был «застойным», он всё время менялся, реагируя на изменение ситуации. Горбачев 1985 года, Горбачев 1986 года, Горбачев 1988 года (и так далее) — это очень разные Горбачевы, прошедшие путь от правоверного коммуниста и кулуарно назначенного генсека до демонтажера «руководящей роли КПСС» и избранного президента.

Конец афганской оккупации

В оккупации Афганистана участвовало в общей сложности более полумиллиона советских солдат. Пятьдесят тысяч из них были убиты или ранены. Во много раз больше, до полутора миллионов, было жертв среди афганского населения. В середине восьмидесятых эта война обходилась Советскому Союзу в 300 миллионов рублей ежемесячно (средняя зарплата была 190 рублей). Главное же — к этому времени стало ясно, что победы ждать не следует. Бюджетные и людские потери будут только увеличиваться.

Первым смелым актом Горбачева было решение закончить бессмысленную эпопею. Осуществлено это решение было постепенно, в несколько этапов — по сценарию, похожему на уход американцев из Вьетнама (и из того же Афганистана тридцать лет спустя).

Осенью 1985 года Москва конфиденциально известила афганского лидера Кармаля, что войска будут выведены и что нужно искать компромисса с оппозицией.

В начале 1986 года Горбачев объявил об этом делегатам XXVII съезда КПСС, а летом того же года и всей стране.

Эвакуация «ограниченного контингента» имела вид постепенного сокращения его численности. Последние воинские части покинули территорию Афганистана 15 февраля 1989 года — с не вполне понятной торжественностью, как будто это был парад победы, а не констатация поражения. Впрочем к этому времени в общественном сознании представления о том, что такое победа, сильно переменились, и советский народ отнесся к окончанию непопулярной и малопонятной войны с облегчением.

Конец Холодной войны

Военная и политическая конфронтация СССР и США, сорок лет державшая весь мир в напряжении, завершилась по инициативе Москвы, которой пришлось преодолеть настороженность и подозрительность Вашингтона.

Развернулась целая дипломатическая сага, начавшаяся с встречи на высшем уровне в Женеве, осенью 1985 года. Генеральный секретарь Горбачев и президент Рейган не сумели договориться о сокращении вооружений, выпустили ни к чему не обязывающую миролюбивую декларацию, а кулуарно обозвали друг друга нехорошими словами (Горбачев американца — «динозавром», Рейган русского — «твердолобым большевиком»).

Через год в Рейкьявике история повторилась: стороны опять не пришли к соглашению, но лед в отношениях между двумя лидерами начал таять. В конце 1987 года во время американского визита Горбачева был подписан договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности. Еще через год на сессии ООН советский руководитель объявил об одностороннем сокращении вооруженных сил.

Ответом стран НАТО стали две декларации, последовавшие одна за другой. В июне 1990 года министры иностранных дел североатлантического блока предложили создать в Европе «новый мирный порядок», а в ноябре в Париже правительства европейских стран при участии США, СССР и Турции выпустили «Хартию для новой Европы». Этот документ, провозгласивший начало эпохи «демократии, мира и единства», считается официальным завершением Холодной войны.

«Осень народов»

Этим термином, отсылающим к «Весне народов», европейской революционной волне 1848 года, обозначают череду антитоталитарных революций, прокатившихся по Восточной Европе осенью 1989 года.

В декабре 1988 года Горбачев на своем историческом выступлении в ООН заявил, что СССР отказывается от практики вмешательства во внутренние дела социалистических стран — так называемой «доктрины Брежнева», ограничивавшей суверенитет «младших братьев» по Варшавскому договору. В 1968 году на фоне чехословацких событий тогдашний советский правитель предупредил: СССР не допустит ситуации, «когда внутренние и внешние силы, враждебные социализму, пытаются повернуть развитие какой-либо социалистической страны в направлении реставрации капиталистических порядков».

Отмена угрозы советского вмешательства привела к тому, что восточноевропейский соцлагерь рассыпался, словно карточный домик.

Началось с Польши, где еще с весны 1988 года оппозиционное профсоюзное движение «Солидарность» вело наступление на правительство. В июне 1989 года оппозицию допустили к выборам, и уже в декабре из конституции вычеркнули слово «социализм». В октябре 1989 года, тоже после выборов, от социалистического строя отказалась Венгрия. В ноябре вместе с Берлинской стеной рухнул коммунистический режим в ГДР. В ноябре-декабре произошла «Бархатная революция» в Чехословакии — мирный переход власти к демократической оппозиции. В Болгарии процесс перехода власти от компартии к Союзу Демократических Сил растянулся на несколько месяцев и завершился летом следующего года — тоже мирно.

Немирно и небархатно революция осуществилась только в Румынии, где в декабре сотрудники госбезопасности открыли огонь по демонстрантам. Несколько десятков человек были убиты, но войска перешли на сторону восставших, и власть пала. Ожесточенные кровопролитием победители расстреляли диктатора Чау-шеску и его жену. Это был единственный в Восточной Европе случай расправы со свергнутыми коммунистическими правителями.

«Гласность»

Российское общественное движение за реформы возникло не само по себе, а «по разрешению сверху». Когда произошла авария на Чернобыльской АЭС в апреле 1986 года, советская пресса по привычке сообщила о катастрофе не сразу и очень приглушенно. Но две с лишним недели спустя генеральный секретарь сам выступил с обращением к народу, и это «открыло тему».