Евгений Петров - Одноэтажная Америка
– Ему сколько ни заплати, он все равно будет жить, как свинья. Поэтому нужно платить как можно меньше.
Наконец, негры экспансивны. О! Тут южный джентльмен серьезно обеспокоен. Он уже вытаскивает кольт, веревку и кусок мыла. Он уже раскладывает костер. Он становится вдруг невероятно благородным и подозрительным. Негры – это, видите ли, сексуальные преступники. Их надо просто вешать.
Негры любопытны. Тут у южного джентльмена есть тысяча объяснений. Ясное дело – это просто нахалы и беспардонные люди. Лезут не в свое дело. Всюду суют свой черный нос.
При всем том, южный джентльмен считает, что негры очень его любят. В кинодрамах из жизни помещиков непременно фигурирует старый седой негр, обожающий своего господина и готовый отдать за него жизнь.
Ах, если бы южный джентльмен, благодушный зритель или участник суда Линча, понял бы вдруг, что для полной человеческой стопроцентности ему не хватает именно этих, осмеянных им негритянских черт! Что бы он сказал?
У негров почти отнята возможность развиваться и расти. Перед ними в городах открыты карьеры только швейцаров и лифтеров, а на родине, в Южных штатах, они бесправные батраки, приниженные до состояния домашних животных, – здесь они рабы.
И все-таки если у Америки отнять негров, она хотя и станет немного белее, зато уж наверно сделается скучнее в двадцать раз.
Верные своему правилу – брать в автомобиль людей, поджидающих на дороге оказии, уже недалеко от Вашингтона, в Северной Каролине, мы подобрали у захолустной газолиновой станции восемнадцатилетнего мальчика из лагеря «ССС». Эти лагери были устроены Рузвельтом для безработных молодых людей сперва на шесть месяцев, – Рузвельт надеялся в течение шести месяцев покончить с безработицей, – а потом, когда выяснилось, что покончить с безработицей не так-то легко, лагери были оставлены на неопределенный срок. Мальчику нужно было проехать восемьдесят миль, от лагеря до родного города Елизабеттаун. Шел довольно холодный дождик. Молодой человек совсем съежился в своей летней рубашке цвета хаки и широкополой фетровой шляпе с дырочками.
Наш последний хичхайкер немного отогрелся в закрытой машине и принялся отвечать на вопросы. Он не прибавил ничего нового к сложившемуся у нас представлению о типе американского молодого человека – разговорчивого, самоуверенного и нелюбопытного.
История его обычна. Отец – фермер. Дела старика идут неважно. Мальчик окончил среднюю школу. Для поступления в колледж не хватило денег. Пошел искать работу. Не нашел. Пришлось записаться в «ССС». Там он вместе с другими мальчиками очищает леса, копает противопожарные канавы. Недурно кормят, одевают и дают тридцать долларов в месяц (пять – на руки, а двадцать пять – родителям). Собственно, это пособие. Что будет дальше – неизвестно. Он знает только одно: он молод, здоров, кожа у него белая, он играет в бейзбол. Значит, все будет в порядке – «олл райт» – и как-нибудь обомнется. В его сознании нет тумана. Наоборот, полная ясность. На большинство вопросов, которые мы ему задавали, он не мог ответить. Тогда он с очаровательной откровенностью говорил: «Этого я не знаю». Зато, когда вопрос был ему понятен, он отвечал сразу же, не задумываясь, готовой формулой, видимо твердо принятой в семье папы-фермера и в городке Елизабеттаун.
– Но вы все-таки хотите поступить в колледж?
– Конечно. Хоть я и знаю парней, которые с дипломами в карманах бродяжничают по стране в поисках работы, но все-таки после колледжа легче сделать карьеру.
– Какие науки вас интересуют в колледже?
– Как какие? Те, конечно, которые там проходят.
Мы проезжали мимо негритянской деревушки. Это был все тот же стандарт негритянской нищеты. Найти здесь хороший негритянский дом было бы так же странно, как увидеть плохую дорогу.
– Дома негров сразу можно отличить от домов белых людей, – сказал наш спутник с улыбкой.
– Неужели все негры живут так плохо?
– Конечно, все.
– Ну, вот вы выросли на Юге. Скажите, знаете вы хоть одного богатого негра?
Юноша подумал некоторое время.
– Нет, не знаю ни одного, – ответил он наконец.
– Почему же это так? Разве негры плохие работники?
– Нет, они умеют работать.
– Может быть, они нечестные люди?
– Почему нечестные? Я хорошо знаю негров. Негры – хорошие люди, есть среди них хорошие футболисты.
– Как же так случилось, что все негры бедные?
– Этого я не знаю.
– У вашего отца есть знакомые негры?
– У нас много знакомых негров.
– И вы к ним хорошо относитесь?
– Конечно.
– А посадили бы вы такого негра за стол в своей семье?
Юноша рассмеялся.
– Нет, это невозможно.
– Почему?
– Да так. Негр и белый не могут сидеть за одним столом.
– Но почему же?
– Вы, видно, из Нью-Йорка! – сказал молодой человек.
В представлении южан Нью-Йорк – это предел вольнодумства и радикализма.
– Теперь скажите нам вот что. Мы проехали несколько негритянских штатов и иногда видели довольно хорошеньких негритянок. Могли бы вы полюбить негритянку?
– Да, пожалуй, – ответил молодой человек, подумав, – это могло бы случиться. Действительно среди цветных попадаются хорошенькие, в особенности мулатки.
– А если бы полюбили, то женились бы?
– Ну, что вы! Это никак невозможно.
– Почему?
– Это невозможно.
– Ну, а если б очень сильно полюбили? Или если б белая девушка полюбила негра и вышла за него замуж?
Юноша замахал руками.
– Нет, сразу видно, что вы из Нью-Йорка.
– А что? Такого негра, наверно, повесили бы?
– Думаю, что случилось бы что-нибудь в этом роде.
Молодой человек долго весело смеялся.
Этот разговор передан с совершенной точностью.
Не только здесь, но и в самом Нью-Йорке, о котором мальчик с Юга говорил с ужасом, почти невозможно увидеть негра в ресторане, кинематографе или церкви. Разве только в качестве официанта или швейцара. Мы видели в большом нью-йоркском зале «Карнеги-холл» на концерте негритянской певицы Мариан Андерсон сотню интеллигентных негров, которые сидели на галерке совершенно обособленной группой.
Конечно, по американским законам, и в особенности в Нью-Йорке, негр имеет право сесть на любое место среди белых, пойти в «белый» кинематограф или «белый» ресторан. Но он сам никогда этого не сделает. Он слишком хорошо знает, чем кончаются такие эксперименты. Его, разумеется, не изобьют, как на Юге, но что его ближайшие соседи в большинстве случаев немедленно демонстративно выйдут, – это несомненно.
По закону, негры – свободные граждане Соединенных Штатов, но на Юге их под различными предлогами лишают права голоса, а в самом Вашингтоне, и не только в самом Вашингтоне, а в самом здании, где писались законы, произошел такой случай.
В конгресс от города Чикаго был избран негр по фамилии Деприст. К огорчению белых конгрессменов, он сидел рядом с ними на заседаниях палаты представителей. Но это еще не все. Этот черный человек со своим черным секретарем повадился ходить обедать в столовую конгресса. Его нельзя было выгнать, а на тихие демонстрации негр не обращал никакого внимания. В конце концов придумали прекрасный выход из положения – закрыли столовую. Совсем закрыли столовую конгресса для того только, чтобы негр не мог обедать вместе с белыми людьми.
– Вот, вот, сэры, – сказал мистер Адамс, когда, ссадив молодого человека из «ССС», мы ехали дальше, – я расскажу вам замечательную историю о моих друзьях с острова Тринидада. У меня там была знакомая американская семья. Она решила перебраться в Нью-Йорк. Я как раз должен был на год уехать из Нью-Йорка и решил сдать им на это время свою квартиру. Я отрекомендовал их хозяину дома и уехал. Когда я вернулся через год, хозяин набросился на меня чуть ли не с кулаками. «Это безобразие! – кричал он. – Я никогда не думал, что вы так подло меня подведете!» Я очень испугался и стал думать, не наделал ли я какой-нибудь беды. «Не понимаю, в чем я провинился?» – спросил я домовладельца. «Вы поселили в моем доме негров», – простонал хозяин. «Да позвольте, – говорю я, – я поселил у вас моих друзей с острова Тринидада. Это белые люди, такие, как мы с вами. Они прожили на острове тринадцать лет и теперь вернулись в Америку». – «Ах, зачем вы не сказали мне сразу, что ваши друзья жили на острове Тринидаде!
Я бы их ни за что к себе не пустил!» – «Что случилось?» – спросил я. «Случилось то, что все мои жильцы в один голос говорят про ваших друзей, будто в них есть примесь негритянской крови. Там есть бабушка, у нее чересчур курчавые волосы. Это установлено. Один жилец уже выехал. Остальные говорят, что если я не выселю этих негров, они нарушат контракт и уедут». Нет, серьезно, сэры, было бы глупо думать, что неграм в Нью-Йорке живется хорошо. Вот в нашем доме есть лифтер-негр – это другое дело.
