Лев Троцкий - Историческое подготовление Октября. Часть II: От Октября до Бреста
К нам приходят наказы, которые очень мало соответствуют тем выбранным депутатам, к которым они относятся. Например, выбран эсер, а наказ гласит: вменяется в обязанность заботиться и бороться за землю; чтобы враг народа – немец – ушел к себе; чтобы банки были объявлены государственной собственностью, как и фабрики и заводы и проч. И такие наказы часто даются эсерам.
Затем, если взять закон о выборах и распределение на избирательные округа, то здесь можно наблюдать массу подтасовок. Так, там, где это было выгодно, избирательные округа пригонялись к губерниям, где это не выгодно, там образованы особые округа. В отношении количества депутатов то же самое: в крестьянских округах они старались натягивать количество их, а в городских – сокращать. На фронте относительно количества депутатов очень трудно установить точно. Предполагалось представительство от 100 тысяч, многие части так и выбирали, но сами фронтовики решили от 75 тысяч, и другие части по этой норме и выбирали. Теперь решено дать возможность всем добрать до нормы от 75 тысяч.
Предвыборная агитация почти нигде не велась даже здесь, в Петроградской губернии. Никто не проверял списков, многие не получали полностью все списки. В нормальных условиях мы имели бы безусловное большинство.
Теперь же мы будем поступать так, как нас принудят поступить наши враги.
Вопрос: Сколько записано во фракции левых эсеров?
Во фракции зарегистрировано около 30; у нас в комиссии левых эсеров 15, правых 11.
Приложение 18
СОВЕТСКОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО И РАДА
Выслушав доклад т. Прошьяна, который в качестве делегата от Крестьянского Съезда имел беседу с Винниченко, Грушевским, Поршем и др., как официальными представителями Рады, и приняв во внимание, что эти официальные представители Рады выразили принципиальную готовность начать переговоры о соглашении с Советом Народных Комиссаров на началах признания Советом Народных Комиссаров независимости Украинской Республики и признания Радой контрреволюционности Каледина и его пособников; приняв далее во внимание, что Совет Народных Комиссаров всегда и безусловно признавал право всякой нации, в том числе украинской, на независимое государственное существование; что всякая попытка устранить войну с Радой, если бы Рада признала контрреволюционность Каледина и не мешала войне против него, безусловно желательна; выражая свое убеждение в том, что только Советы Украинской крестьянской бедноты, рабочих и солдат могут создать на Украине власть, при которой столкновения между братскими народами будут невозможны, – Совет Народных Комиссаров, считая в то же время целесообразным открыть деловые переговоры с Радой с целью устранения тех столкновений, которые вызваны были политикой Рады по отношению к общему фронту и контрреволюционному восстанию Каледина, постановляет: предложить Раде переговоры о соглашении на указанных началах и наметить, как один из пунктов, где было бы, вероятно, удобнее всего вести переговоры, гор. Смоленск или Витебск.
Совет Народных Комиссаров.
20 декабря 1917 г.
«Известия» N 257, 21 декабря 1917 г.
ДОБАВЛЕНИЕ
(к отделу «К вопросу об объединении интернационалистов»)
Нижепомещаемый документ является предисловием Л. Д. Троцкого к брошюре т. Иоффе «Крах меньшевизма», вышедшей в 1917 г. в Петрограде. Ввиду того, что настоящее предисловие поступило в распоряжение редакции уже после сверстки соответствующего отдела, мы помещаем его, как добавление. Вследствие этого не представилось также возможности комментировать настоящий документ. По своему содержанию он тесно примыкает к отделу «К вопросу об объединении интернационалистов» и характеризует процесс сближения большевиков и междурайонцев.
Ред.
Крушение меньшевизма, как социалистической партии, представляет одно из интереснейших явлений нашей новейшей политической истории. Для поверхностного взора сущность этого крушения маскируется тем, что как раз теперь меньшевизм достиг наивысшего влияния, господствует рука об руку с народничеством – в Советах Рабочих и Солдатских Депутатов, имеет своих собственных министров и через них пытается направлять международные отношения Европы. Но этого господствующего положения меньшевизм как раз и достиг путем окончательного и бесповоротного отказа от независимой социалистической политики и от пролетарской классовой основы. Элементы и симптомы этого перерождения имелись, разумеется, налицо задолго до революции. Но только лихорадочный темп политического развития в революционную эпоху сделал возможным такое катастрофическое превращение оппортунистического крыла рабочего движения в правительственную партию мелкобуржуазного радикализма.
Меньшевизм, как и большевизм, характеризовался прежде всего своим отношением к вопросам русской революции и борющихся в ней сил. С точки зрения меньшевиков, русская революция, как буржуазная, исключала всякую возможность для партии пролетариата бороться за власть или участвовать во власти: предоставляя заранее всю полноту власти буржуазной демократии, меньшевики отводили для социал-демократии чисто оппозиционное положение, возлагая на нее миссию «толкать буржуазию влево». При выборах в Государственные Думы большевики отстаивали тактику «левого блока», т.-е. соглашения с народниками для изоляции либералов. Меньшевики же категорически выступали против этой тактики, при том по двум причинам: 1) левый блок нарушает необходимую политическую самостоятельность пролетариата, 2) изолируя буржуазию, он «толкает» ее вправо.
Правительственные меньшевики последнего призыва понятия не имеют обо всех этих разногласиях и проблемах социалистической тактики; история меньшевистской фракции и в частности самое имя Мартова для них звук пустой. У меньшевиков старшего поколения, занятых сейчас укреплением министерских позиций князя Львова-Церетели, нет времени оглядываться назад и сравнивать принципиальные предпосылки меньшевизма с политической практикой сегодняшнего дня. А между тем такое сопоставление ярче всего характеризует буржуазно-демократическое перерождение меньшевизма: эта партия взяла на себя выполнение тех самых задач, которые она всегда объявляла принципиально несовместными с самостоятельной политикой пролетариата и для выполнения которых она неутомимо призывала грядущую революционную буржуазную демократию. Церетели вступил во Временное Правительство для творческой работы в направлении буржуазной революции. Правительственный меньшевизм фактически совершенно растворился в левом блоке, рука об руку с народниками обслуживая буржуазную власть, занимающуюся упрочением буржуазной революции. Вряд ли легко найти в политической истории другой пример, где бы партия с таким неистовством стала поклоняться тому, что недавно сжигала.
Может, правда, на первый взгляд показаться, что меньшевизм исторически все же оказался прав – хотя и против себя самого: та буржуазная демократия, которую он предвидел и призывал, наконец, объявилась в лице самого меньшевизма, выступающего в теснейшем блоке с народничеством. Однако и такое утверждение, будто, исчезнув как социалистическая партия, меньшевизм оправдал свой собственный исторический прогноз, представляет в сущности только дешевый парадокс. Ибо в борьбе течений внутри русской социал-демократии вопрос шел не о том, существуют ли в России крестьянски-мелкобуржуазные массы, а о том, могут ли эти массы играть руководящую или хотя бы самостоятельную роль в революции.
Мы отрицали это. Городская буржуазная демократия в России в экономическом смысле ничтожна, благодаря глубокому расчленению городского населения на буржуазию и пролетариат. Крестьянство, наоборот, занимает огромное место в общественной жизни. Но в сложных условиях современного буржуазного общества хозяйственно раздробленное и отсталое крестьянство не способно играть руководящую политическую роль. Характерное для капитализма господство города над деревней находит свое яркое выражение и в области политики. Фактически крестьянство вынуждено выбирать между признанием руководства буржуазного либерализма и сотрудничеством с революционным пролетариатом. Нынешнее политическое положение как нельзя лучше подтверждает это. Эсеровски-меньшевистский блок, нашедший преходящую опору в мещански-крестьянских массах, не играет никакой самостоятельной роли. Вся его политика сводится к тому, чтобы связать «революционную демократию» с либеральной буржуазией, т.-е. фактически поставить первую под контроль второй. Если б эта политика увенчалась окончательным успехом, это означало бы конец русской революции: попытки пролетариата вырваться из мертвой петли были бы утоплены в крови, и в результате водворился бы «твердый порядок», направленный целиком против трудящихся масс города и деревни.
