Леонид Жуховицкий - Ни дня без мысли
Не ясным остается лишь одно: куда денутся толпы пенсионеров, которые регулярно затариваются на наших непритязательных базарчиках картошкой, капустой и огурцами, предпочитая делать это вечером, когда уставшие за день торговцы сбрасывают цену. Что будет с нашими бабусями?
Я думаю, ничего страшного не случится: либо разбогатеют, либо вымрут. Оба варианта, как уже объявлено, в интересах москвичей. Разве что придется внести в реформу маленькие уточнения: скажем, на месте нескольких рынков разместить новые кладбища.
А, вообще—то, я не совсем улавливаю, где и что у вершителей наших судеб чешется – кто их гонит с торговыми реформами?
Впрочем, уловить можно: не зря же так долго нас убеждали популярные лозунги, что московская недвижимость всегда в цене. Земля – самая недвижимая из московских недвижимостей, потому и самая ценная. А где большие деньги, там и большие интересы. Разумеется, москвичей. Самых ценных москвичей.
Может показаться, что я пишу это из одной только жлобской корысти, лишь потому, что тамбовская картошка на рынке вдвое дешевле голландской в супермаркете. Не стану отрицать, жлобский мотив тоже присутствует. Но есть и другой.
Уничтожая рынки, наше чиновничество, может, не слишком в то вдумываясь, посягает на одну из очень ярких черт народной жизни. Рынок – это не просто продал—купил, это еще и традиция, и общение, и выставка достижений народного хозяйства в шаговой близости от дома. На рынке мы узнаем, как уродились нынче яблоки, грибы и клюква, на рынке общаемся с недавними братьями из южных стран СНГ, получая возможность точно и честно сравнить их новую независимую жизнь с нашей, на рынке кошельком ощущаем приход зимы, поскольку пять пар тонких носков стоят, как одни шерстяные. А где, кроме рынка, купишь любые самоделки, от деревянных ложек до вполне приличной картинки маслом с башнями Новодевичьего монастыря? Рынок – сохранившийся до наших дней живой кусок истории, утрату которого не компенсировать никаким стеклом—бетоном.
Нас постоянно уверяют, что в вещевых и продуктовых супермаркетах товары дороги из—за высокого качества. Будет врать—то! В реальности все куда проще: приходит в город контейнер с импортными ботинками, после чего четверть коробок развозят по дорогим магазинам, а три четверти – по рынкам. И мы, покупая обувку в центре города, действительно оплачиваем высочайшее качество, но не этих тапочек, а машины, на которой ездит владелец бутика.
Кто—то, наверное, скажет, что я напрасно держусь за базар, убогое свидетельство нашей лапотности, тогда как в передовых странах… Но как раз передовые страны культивируют и берегут стародавний обычай вольного торга. Случайно ли в Париже и Мадриде сохраняют «блошиные рынки», случайны ли уличные базары в Копенгагене и Антверпене, случайны ли рыбные рынки прямо на набережных Марселя, Гетеборга и Сан—Франциско? Что уж говорить о Стамбуле, Сингапуре, Калькутте или Катманду с их шумящими и сверкающими восточными торжищами? А куда, кстати, бегут богатые туристы, едва разместившись в своих «Шератонах» и «Хилтонах»? В модный бутик? На рынок они бегут, на рынок! Самый туристский кайф – поискать, пощупать, покочевряжиться и, в конце бесконечного торга, подружиться, побрататься и сфотографироваться в обнимку с местным хитрющим продавцом. Так что чиновники, убивая рынки, той же пулей ранят будущий туризм.
Торговлю справедливо называют кровеносной системой экономики. Но кроме аорты, кроме вен и артерий, есть еще капилляры. Они почти незаметны, но без них человеку конец – именно эти крохотные сосудики доносят кровь до всех клеточек тела. Во всем мире уважают эти торговые капилляры. В богатейшей Америке традиционно устраивают гаражные распродажи – когда прямо у своих ворот люди выставляют вещи, им не нужные, а кому—то, может, и полезные. В Швеции такая торговля оживает по воскресеньям возле церквей. О ценах смешно говорить – за пять долларов можно купить обеденный стол, а то и целый шкаф.
На Мальте прямо у обочины тротуара окрестные крестьяне пристраивают свои пикапчики с яблоками, апельсинами и лимонами. В Авиньоне на главной площади каждое воскресенье фермеры разворачивают летучую ярмарку на колесах – распродали молодой виноград или колбасы сорока сортов и разлетелись до следующих выходных. Кому это мешает?
Кому—то мешает. Конкретно – чиновнику. Когда товар переходит прямиком от продавца к покупателю, он свеж и дешев. Чиновнику это – ножом по сердцу. Вот и тянет цепкую лапу внедриться между продавцом и покупателем, чтобы отщипнуть по грошику сразу из двух карманов.
Город – наша среда обитания. И если нам удобно, чтобы подмосковными цветами и яблоками подмосковные же бабушки торговали прямо у метро – пусть торгуют! Если нам удобно, чтобы во дворе был детский сад, а не офис канадской фирмы – пусть будет детский сад! И если в сером жилом районе губят единственный парк во имя очередной высотной гостиницы – пусть останется парк! Лондонская недвижимость тоже в цене, но кто рискнет тронуть огромные, прямо в центре великого города, парки с их зарослями, газонами, аллеями и прудами?
Московская недвижимость всегда в цене. Ну а мы с вами, московская движимость, рядовые москвичи – мы чего—то стоим? Мы что—то значим в нашем собственном городе?
ЗАЧЕМ ЯПОНЦАМ МОЗГ ЧИКАТИЛО?
В газетах промелькнула информация: японцы собирались за 20 миллионов долларов купить мозг серийного убийцы Чикатило, расстрелянного лет десять назад. Зачем им мозг подонка, убившего полсотни детей и подростков?
Нужен. Очень нужен. Ученые давно пытаются понять дьявольский механизм, с помощью которого какой—то из миллионов нормальных младенцев почему—то становится мразью, предельно опасной для человечества.
Кинодокументалист Игорь Григорьев судьбой Чикатило не интересовался. Но поставил перед собой задачу, не менее сложную: исследовать молодые годы злодея, рядом с которым ростовский маньяк выглядит нежным лирическим поэтом. Андрей Чикатило убил 50 человек. Иосиф Джугашвили, более известный под кличкой «Сталин», уничтожил в общей сложности 50 миллионов своих соотечественников. И очень важно понять, почему этот малорослый партийный чиновник, рябой, хромой и сухорукий, всю жизнь страдавший поносом, получил бесконтрольную власть в огромной стране, которой он принес едва ли не больше зла, чем все прочие ее правители, вместе взятые. Ведь рядом были люди, которым он уступал по многим параметрам: Троцкий был талантливей, смелей и куда популярней, Бухарин образованней и просто умней, Зиновьев и Каменев заслуженней и авторитетней. Однако именно Сталин три десятилетия правил страной, и итоги этого правления Россия расхлебывает до сих пор, хотя сам усатый «отец народов» уже полвека лежит в почетной яме у Кремлевской стены.
В официальной биографии диктатора есть белое пятно, в которое автор фильма попытался углубиться. Это – молодость будущего правителя. Документальная лента «Похождения Иосифа, сына сапожника» собрала едва ли не все известные на данный момент документы о раннем периоде жизни Сталина. Эти годы до сих пор трудно поддаются исследованию. Казенные версии и устные легенды явно противоречат друг другу.
Людей, знавших молодого Сосо, не осталось: большинство он убрал, уцелевшие счастливчики умерли сами. Сегодня их постаревшие внуки вспоминают то, что со слов дедов пересказывали им отцы. Но и этим преданиям можно ли верить? Ведь в эпоху всеобщего страха легко ли было ровесникам вождя произнести хоть одно не хвалебное слово об однокласснике, ставшем идолом? Вот и вспоминали хорошую память и упорство – хотя в сохранившихся аттестатах пестрят тройки.
Впрочем, может просто были вещи важней учебы – скажем, революционная деятельность? О ней тоже рассказывает фильм: но и эта сфера жизни Сталина темна и противоречива. Сколько раз был в ссылках, сколько бежал – сам вождь то ли путался в цифрах, то ли путал подданных. А самое непонятное – как бежал? Зимой, без денег, без теплой одежды, с характерной кавказской внешностью и плохим русским языком… Почему не поймали? Или – почему не ловили? Или – кто—то был заинтересован в успехе этих загадочных побегов? Случайно ли соратники по батумскому подполью сочли его провокатором и сильно избили?
Вопросов в фильме много. Надежды, что когда—нибудь историки смогут на них ответить, очень мало: все опасные для диктатора архивы подверглись при Сталине всеобъемлющей чистке, а те, кто эту операцию проводил, сами подверглись чистке не только всеобъемлющей, но и предельно кровавой.
Авторы «Похождений Иосифа» старательно соблюдают объективность: вот, мол, факты, а выводы делайте сами. Тем не менее, на очень важные вопросы фильм внятно отвечает своей фактурой.
Любимым изречением Маркса было «Ничто человеческое мне не чуждо». Судя по многочисленным фактам его жизни, Сталин принадлежал к тем редким особям, которым, напротив, чуждо все человеческое. Ни одного друга за всю жизнь! Соратники были – но уничтожал их бестрепетно, как только возникала нужда. Сыновняя любовь? Но отца будущего диктатора хоронили как бомжа случайные люди, хотя Иосифу было в тот момент тридцать лет, и он вовсе не бедствовал. Не потому ли он впоследствии в официальной биографии «похоронил» родителя чуть не на двадцать лет раньше? Придворные поэты уверяли, что он любил мать. Но Сталин кремлевского периода с ней практически не встречался, и даже на похороны не поехал – отдать последний сыновний долг был послан Лаврентий Берия.
