Василий Кисунько - Секретная зона: Исповедь генерального конструктора
Где-то подспудно теплилась надежда, что у главного конструктора к этому времени не будет готова аппаратура. Но эта надежда рухнула, когда в адрес полигона начали прибывать железнодорожные платформы с запломбированными контейнерами для второй площадки. У этого конструктора, оказывается, железная хватка. Никто не скажет, что он только словами жмет на строителей, а у самого еще ничего нет. Жмет он как раз молча, жмет контейнерами с аппаратурой под спецохраной, и выстроит их как на параде перед комиссией, которая будет принимать строительные сооружения под монтаж аппаратуры. Ну, ничего, академик, мы тоже не лыком шиты. И Губенко «для вдохновения» решил отправить Задорину, да еще передать ему под охрану, несколько прибывших контейнеров: пусть на второй площадке все строители видят, что главный конструктор наступает им на пятки.
Однажды, вернувшись в начале декабря со второй площадки, Губенко узнал, что от железной дороги строителям предъявлен штраф за задержку разгрузки воинского эшелона, прибывшего с войсковой частью инженер-полковника Арзанова в составе 600 солдат и сержантов, 50 офицеров, с ними шесть жен офицеров и восемь детей.
С эшелоном была месячная норма продовольствия на весь личный состав, вооружение, боеприпасы, большое количество строительной техники, автотранспорт. На рассвете, когда поезд прибыл на станцию, стоял мороз 40 градусов и вдобавок бушевал сильный буран.
Только к 10 часам Арзанову удалось связаться со штабом Губенко, и ему было приказано разгружаться и своим транспортом двигаться на площадку «4в». К обеду была разгружена техника и удалось завести три автомашины, на которых командир с двумя заместителями и старшиной прибыли на площадку «4в». Здесь ему предложили для освоения два подведенных под крышу барака СР-2 - без окон, дверей и внутренних перегородок, начатый строительством барак СР-2 под столовую и еще два фундамента с нижней обвязкой под СР-2. Для обустройства Арзанову выделили десять железных печек и материалы для продолжения строительства. Поздним вечером, вернувшись к эшелону, Арзанов, несмотря на протесты начальника станции, вынужден был оставить личный состав и семьи ночевать в вагонах. На следующее утро все хозяйство и люди были перебазированы на площадку «4в», личный состав начал приводить в порядок недостроенные СР-2 и приступил к достройке столовой, жилья, к постройке складов.
Выслушав доклад Арзанова, Губенко, несмотря на поздний час, решил проехать с ним в расположение части. Газик остановился у штаба автобатальона. Дежурный открыл наружную дверь, оба офицера вошли в тускло освещенный коридор. Арзанов одну за другой открыл двери трех небольших комнат. В полумраке Губенко увидел завернувшихся в шинели офицеров, спящих на столах, на стульях и просто на полу.
- Эти три комнаты у нас штабные, - шепотом пояснил Арзанов и добавил, указав на четвертую дверь: - А здесь размещаются женщины и дети. Сюда вход разрешается только мне и замполиту. Тесновато: восемнадцать квадратных метров на восемнадцать человек. Поставлены двухъярусные койки, но все равно очень тесно.
- Наказать бы вас за то, что так безответственно притащили в эту дыру женщин и детей… А теперь поедем к вашим СР-2.
Подъезжая к недостроенным баракам, Губенко увидел возле них какие-то кучи, закрытые брезентом, а возле них съежившихся от холода, закутанных во что попало людей с керосиновыми фонарями.
- Это наши склады: имущество, вооружение, боеприпасы, продовольствие. Материально ответственные находятся возле них неотлучно. Через сутки-двое закончим складские землянки, - пояснил Арзанов.
В обоих СР-2 Губенко увидел спящих вповалку, по-фронтовому, солдат, сержантов и молодых офицеров. Тут же в углу, в отрытом для котлов водяного отопления котловане, хрюкало около десятка поросят.
- Ну и орлы! - не то одобряя, не то осуждая, усмехнулся Губенко.
- Прихватили с собой для разведения прикухонного хозяйства.
- За это хвалю. А вот за то, что мешкаете с обустройством, не организовали круглосуточной работы, - за это не похвалю. Мучаете себя самих, женщин, детей и даже поросят.
- Слушаюсь, товарищ полковник. Вас понял.
- Ничего ты, мой дорогой, не понял. Вот вам, товарищ полковник, задача. Сейчас декабрь, и нас, строителей, пока немного. Воду таскаем ведрами на себе от прорубей на Балхаше. И еще в ста метрах от берега стоит на льду насос для заправки водовозок. Если к марту не решим задачу водоснабжения, то личный состав, прибывающий на строительство, ляжет от дизентерии и всякой там другой заразы. Водоснабжение к марту месяцу - вот ваша задача, товарищ полковник, с сегодняшнего дня.
- Где мне получить проектные решения, товарищ полковник?
В ответ Губенко раскрыл планшет и резко, требовательно ткнул карандашом в карту:
- Здесь ставить насосную, здесь на горке - водонапорную башню. Линии водопровода ведите по будущим кварталам площадки «4в».
Вот вам и проектное решение. Вам, как инженеру, этого достаточно. Остальное решайте сами. И заметьте, что это только до марта, а потом займетесь водоснабжением второй и седьмой площадок.
В общем, мой дорогой, без воды ни туды, и ни сюды. И быть тебе, Левой Сумбатович, у нас самым главным водовозом. А насчет обустройства, мой дорогой водовоз, считай, что тебе крупно повезло. Ты получил хотя бы начатые строительством СР-2. Но это самые последние остатки из нашего задела. А каково будет частям, которые прибудут после тебя? Что я смогу им предложить? Вот вам репер на карте и в натуре. Разбивайте вокруг этого столбика на собачьем морозе палаточные городки, организовывайте быт и строительство. Прощаясь с Арзановым, Губенко сказал: - Считай, Левой Сумбатович, что нам выпала судьба открывать наисложнейший фронт. На этом фронте, слава Богу, не свистят пули. Но от нас и от тех, кто еще придет сюда, зависит, чтоб не засвистело что-нибудь пострашнее пуль и снарядов.
Так начиналась эпопея освоения каменистой пустыни Бет-Пак-Дала в Казахстане и превращения ее в противоракетный полигон.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Не забыть мне рассвета,
когда, встретясь с зарей,
пролетала ракета
над площадкой второй.
Вместе с поздравлениями по случаю Нового, 1957 года я получил с полигона уведомление о том, что технологические сооружения на объекте № 2 сданы под монтаж аппаратуры. Монтаж аппаратуры я решил поручить бригаде рабочих из экспериментального цеха, закрепленного за СКБ-30. Начальник цеха Фильштейн дотошно позаботился и об укомплектовании бригады людьми, и о подготовке необходимых материалов, инструмента, забросил на объект с эшелонами аппаратуры даже некоторые самые необходимые станки, каждого монтажника снабдил индивидуальным чемоданчиком с инструментом. И сразу же после Нового года выехали на объект Фильштейн с цеховой бригадой и начальник ведущей лаборатории по экспериментальной установке РЭ Иванов с помощниками и представителями других лабораторий.
Но я был убежден и понимал, что дебют на объекте № 2 может привести к плохому окончанию всей партии без ввода могучих фигур из Москвы. И не хотел, чтобы такой важный момент в создании нового полигона, как окончание строительства и начало монтажа первых технологических сооружений в далекой пустыне, прошел вне поля зрения тех московских инстанций, от которых зависит и задание тона в этой работе, и оказание ей постоянной помощи. Ибо невозможно помогать, не зная обстановки на месте. Но вот вопрос: кто и как должен сформировать команду московских начальников и благословить их в путь-дорогу на полигон? Я решил начать с малого: объявил, что вылетаю на полигон для решения оперативных вопросов по объекту РЭ, и попросил начальников некоторых главков выделить своих представителей. С такой же просьбой я обратился и к начальнику своего главка, замминистра Шаршавину. Василий Андреевич прикинулся непонимающим, хитро сощурился, улыбнулся:
- А что вы собираетесь делать там, да еще с представителями главков? Не рановато ли для главного конструктора туда ехать?
- В том то и дело, что я точно не знаю, что там буду делать. Все выяснится на месте. Получается, что я отправил людей туда, где они должны начать сами знаете какое дело, а с чем они столкнутся на своих самых первых и самых трудных шагах?
Одно дело бумаги, а другое дело - как оно получается в железе, в бетоне. Это все надо видеть своими глазами, вовремя осмысливать, подправлять, помогать.
Сейчас не рано, а завтра будет поздно.
Василий Андреевич, слушая меня, продолжал добродушно улыбаться. Может быть, он вспоминал свою молодость? Завод, рабфак, институт, снова завод, аспирантура.
И вдруг, при почти уже готовой диссертации, - вызов в наркомат: придется, мол, на время расстаться с наукой. Надо строить линии связи и радиовещательные станции в самых отдаленных местах Сибири и Дальнего Востока. Ему, сибиряку, в Сибирь - как щуке в воду. Согласия не спрашивали, - ясное дело, партмобилизация. Пришлось распрощаться с мыслью о собственных научных разработках. Теперь его задача - осуществлять замыслы других умных людей, заложенные в проектах. Все это получалось у него неплохо, и когда начали создавать Третье Главное управление при Совмине СССР, то Шаршавин не ускользнул из поля зрения начальника ТГУ Рябикова и благословивших его более высоких инстанций. Встречаясь со мной, он всегда как бы ощущал соприкосновение с мечтой своей инженерной молодости, старался помочь мне чем только мог. Шаршавин быстро и гораздо глубже, чем требовалось для его положения, схватывал научно-техническую суть дела, вызывая этим мое немалое удивление. И сейчас он спросил:
