Сергей Кремлёв - Если бы Гитлер не напал на СССР…
— Я, герр Тевосян, могу считать себя основателем новейших деловых отношений рейха и России, — шутил Шнурре.
И был от истины не так уж и далек. Со знаменитого обеда в отдельном кабинете берлинского ресторана «Эвест», который Шнурре дал в честь советского поверенного в делах Астахова и заместителя торгпреда Бабарина 25 июля 39-го года, и началось, по сути, окончательное движение Германии и России к Пакту 23 августа 1939 года, к общему миру и общему делу.
Наступил новый, 1942 год… Тевосян в начале января вновь приехал в Германию — надо было обсудить вопросы, связанные с взаимными поставками цветных металлов. И Геринг предложил ему:
— Герр Тевосян, я приглашаю вас посетить наши заводы «Норддойче аффинери» близ Гамбурга и алюминиевые и ванадиевые рафинажные заводы в Лаута.
Конечно, Тевосян поехал.
На медеплавильных заводах целые горы изумрудных кристаллов медного купороса и штабеля чистейшей электролитной меди могли восхитить даже художника, а металлург Тевосян смотрел на них с двойным восхищением. Однако главное ждало его в Лауте… Огромный завод был почти безлюден — весь процесс от дробления и обжига бокситов до электровыплавки алюминия был высоко автоматизирован. Тевосяна сопровождал директор — доктор Лаубер, и когда около полудня они вошли в цех обжига глинозема, то по белой окисной пыли, покрывавшей тонким слоем пол цеха, они шли как по свежевыпавшему снегу — их следы здесь были первыми.
— А персонал-то здесь есть? — удивился Тевосян.
— Да, но почти все выпускники университетов… Тут работает докторов наук чуть ли не больше, чем рабочих.
— А сколько всего человек на заводе?
— Около тысячи…
= = =Вернувшись, Тевосян рассказал об этом Сталину, и тот в ответ показал ему очередное раздражённое письмо Капицы — любимый ученик Резерфорда резко настаивал на скорейшей организации Физтеха.
— Свяжитесь с этим буяном, Иван Фёдорович, и проработайте вопрос в краткие сроки. Подготовьте постановление Совнаркома, подберите вместе руководящее ядро… Нам тоже нужны рабочие, к которым обращаются «герр доктор», если они стажируются за границей.
* * *БОЛЬШАЯ работа уже шла, а впереди предстояла ещё большая. В январе в Москву вновь приехал Мацуока — уже как специальный посол для особых: поручений. Кабинет Тодзио шёл на сотрудничество со скрипом, но огромные новые театры военных действий делали проблему снабжения для Японии ещё более острой, чем для Германии. Россия помогала решить этот больной вопрос немцам, могла помочь и японцам. И даже Тодзио в Токио это понимал, как понимал он и то, что дружба рейха с Россией — это уже прочно, а значит, дружить с Россией придется и Японии…
Тодзио всегда смотрел на Россию, как на постоянного врага, но ведь суть умного подхода была в том, что Россия — постоянный сосед Японии. Так что налаживать новые связи было необходимо. И тут мог пригодиться тот, кого в Японии единственного можно было назвать — пусть и полушутя — «другом Сталина». То есть на «морального коммуниста» по имени «Сосновый холм». Поэтому Мацуока и поехал в Россию.
Он рассчитывал не более чем на одну беседу со Сталиным, ожидая новых споров с Молотовым. Однако уже первая его серьезная беседа началась в сталинском кабинете. И началась сразу с Сахалина-Карафуто…
— Я понимаю, что вам не так просто расстаться с такой заманчивой территорией, — после приветствий сказал Сталин.
Мацуока хотел возразить, но Сталин придержал его жестом и сказал твёрдо:
— Господин Мацуока, до полутора миллионов тонн угля в год на сахалинских месторождениях — вполне достаточное основание для того, чтобы Япония не хотела уходить оттуда. Но эту проблему можно решить…
Мацуока вновь хотел возразить, а Сталин предложил:
— Вспомним историю…
И начал:
— В 1787 году Лаперуз обогнул Сахалин через пролив, который его же именем и был назван… Наш Крузенштерн проходил этим проливом в 1805 году и плавал вокруг Сахалина долго… В 1849 году наш же Невельской доказал, что Сахалин — остров, а не полуостров. А в 1853 году там был устроен наш первый военный пост. И жили тогда на острове в основном айны…
— И японцы тоже, — вскинулся Мацуока.
— Да, — согласился Сталин. — Но в основном там были айны, которых, как мне подсказали наши историки, вы же во время оно и вытеснили с Хоккайдо.
— Но там были и японцы, — не сдавался Мацуока.
— Были, — опять согласился Сталин. — На самом юге, на берегах пролива Лаперуза, было действительно несколько мелких рыбацких деревушек беглых японцев.
— Вот, — удовлетворённо блеснул очками Мацуока.
— А почему бы им там и не быть? Пролив Лаперуза — всего-то полсотни километров, так что какие-то рыбаки там обосноваться и могли. Ну и что?
— Как что! На этом основании Россия по Симодскому трактату 1854 году и согласилась на совместное владение!
Сталин вдруг как-то помягчел, расплылся в добродушной и даже простоватой улыбке и, задушевно обращаясь к Мацуоке, сказал:
— Господин Мацуока… Давайте-ка поразмышляем вслух… Что такое была тогда Россия? Тогда ею управлял, — Сталин произнёс это слово с таким презрением, что Мацуока невольно вздрогнул, — да, якобы управлял Александр Второй. Точнее — он только-только заступил на место умершего отца. А что такое был Александр Второй? Он не то что от Сахалина и… — тут Сталин сделал паузу, — и от Курил, но даже от Русской Америки отказался! Он же был…
Сталин умолк, подержал в руках трубку, наблюдая, как вьется из нее дым, посмотрел на дым от сигары Мацуоки, а потом, всё так же добродушно улыбаясь, доверительно склонился почти к уху японца и полушепотом — для переводчика, впрочем, вполне различимым — закончил:
— Он же был политическим идиотом! А разве может держава отвечать за действия идиота?
Мацуока опять хотел что-то возразить, но Сталин по-свойски придержал его рукой, не давая говорить, и вёл дальше:
— Подумайте сами, господин Мацуока. Русские моряки с начала девятнадцатого века бороздили весь Мировой океан, вокруг света ходили. Антарктиду открыли… А японские моряки — только вы не обижайтесь, господин Мацуока, — всё вокруг Японии, вокруг Японии…
Сталин показал трубкой, как ходили в XIX веке вокруг Японии японцы. Мацуока что-то хотел вставить, но Сталин опять ему не дал.
— Господин Мацуока, ну подумайте сами — у кого больше исторических прав на Сахалин и… — тут Сталин сам себя оборвал, посмотрел на Мацуоку, махнул рукой (мол, где наша не пропадала)…
И Мацуока уже сжался, ожидая услышать: «и… Курил», но Сталин продолжил иначе:
— Да ладно — пусть будет только Сахалин… Но на Сахалин у кого больше прав? У русских, к материковым землям которых Сахалин припал, как телёнок к матке; у русских, которые его исследовали ещё во времена Русской Америки, или у японцев, которые на южном кончике имели пару сезонных деревушек?
— Нет, не сезонных, — прорвался наконец с возражением Мацуока.
— Да, пусть не сезонных, — уступил охотно Сталин, — но прав-то больше у нас! Да и получили-то вы свои пол-Сахалина от графа Витте-Полусахалинского и Николая — политически невменяемого внука политически невменяемого Александра.
Вскоре они расстались, но Сталин предупредил, что он хотел бы беседу продолжить. Конечно, сразу такой разговор ни к чему конкретному привести не мог, и Сталин это понимал прекрасно. Тут важно было то, что такой разговор всё-таки состоялся, что он был начат. А лиха беда начало. Сталин так Молотову и сказал.
— Э-э, Коба, — засомневался тот, — с самураев где сядешь, там и слезешь. Народ ещё тот!
— А что? Это не так уж и плохо, — не согласился Сталин. — Или только большевикам разрешается быть стальными, железными, твердокаменными? Если партнер неуступчив, это полбеды…
Сталин задумался, пыхнул трубкой.
— Беда, если он подличает, двурушничает.
— Вот то-то и оно, — поддакнул Молотов.
Сталин затянулся трубкой опять.
Помолчал…
Потом махнул рукой и подвел разговору итог:
— Ладно, сейчас рано об этом голову ломать. Но забывать мы о Сахалине, да и о Курилах, не будем.
= = =Через два дня Сталин пригласил японца к себе опять. Тот, похоже, обеспокоенный, сам заговорил о Курилах — мол, вы же отдали нам Курилы в обмен на Сахалин ещё в XIX веке.
— Господин Мацуока, — заметил Сталин, — мы же говорили, что тогда Япония отдавала России то, что ей по праву не принадлежало… А вот насчёт Курил…
— Мы их давно называем Чисима — тысяча островов, — сообщил Мацуока.
— Знаю, — коротко бросил Сталин.
Мацуока удивленно примолк, а Сталин заговорил опять:
— Открыты в 1634 году голландцем де Фризом. Исследованы русскими с 1713 по 1718 год.
Мацуока молчал, и Сталин, глядя на него в упор, предложил:
