Сергей Плохий - Последняя империя. Падение Советского Союза
Буш, как всегда, проявлял осторожность. Должно быть, в глубине души он был настроен более чем скептически. В мемуарах президент писал: “Горбачев начал с пространного диалога, за все время которого мне едва удалось вставить реплику”. Однако советская сторона считала, что это не просто монолог. “Буш соглашался, – вспоминал Палажченко, – и видно это было не по многословным заявлениям, а по тому, как он стремился обсудить с Горбачевым, в двустороннем формате, вопросы, к которым ранее США не подпустили бы Советский Союз и на пушечный выстрел”. Буш заверил, что, несмотря на давление, он не усомнится в успехе горбачевских реформ. Правые требовали покончить с недавним противником, воспользовавшись уязвимостью Советского Союза, а левые трубили о нарушениях там прав человека. Однако Буш не собирался играть на слабости СССР.
У советского руководства возникло ощущение, что его услышали. Горбачев позднее с ностальгией вспоминал: “Мы жили будущим”. Анатолий Черняев, советник Горбачева по вопросам внешней политики и один из немногих советских аппаратчиков, находившихся тогда в Ново-Огарево, записал в дневнике: “Это общение ближе, чем в свое время с ‘друзьями’ из социалистических стран: нет фарисейства, лицемерия, нет патернализма, похлопывания по плечу и послушания”28.
Неформальные переговоры, произведшие сильное впечатление на советскую сторону, которая жаждала, чтобы США признали ее равной себе, почти не нашли отражения в американских источниках. Брент Скоукрофт, не менее осторожный политик, чем Буш, так описал свои впечатления: “Переговоры удались. Наконец мы смогли подписать договор СНВ-1, что стало огромным шагом на пути к переосмыслению места и роли стратегических ядерных сил в новую эру”29. Вспоминая в мемуарах новоогаревские переговоры, Буш ни словом не обмолвился о советских инициативах касательно совместной политики. Советская сторона понимала, что Буш слушает – но слышал ли он?
На пресс-конференции после подписания соглашения произошел эпизод, послуживший красноречивой иллюстрацией к происходящему. Когда Горбачев стал хвалить ход и итоги саммита, Буш, который пользовался наушником для синхронного перевода, с улыбкой повернулся к нему: “Я не понял ни слова из того, что вы сказали”. Возникла техническая неполадка. “Так, вы меня сейчас слышите? А сейчас? А сейчас? Все в порядке? А сейчас? А сейчас?” – спрашивал взволнованный Горбачев. Буш прекрасно слышал, но русскую речь не понимал. Конфуз длился еще несколько минут. “Я так понял, что вы почти согласны?” – спросил Горбачев, когда мини-кризис был разрешен. Бушу перевели, и он ответил: “То, что я услышал, мне понравилось”.
Судя по воспоминаниям Буша, новоогаревские инициативы Горбачева были утеряны при переводе. Горбачев предавался мечтам30.
Глава 2
Могильщик партии
Вечером 31 июля 1991 года Джордж и Барбара Буш устроили прием в Спасо-хаусе, резиденции американского посла в Москве. Утром они улетали в Киев. Кроме Михаила и Раисы Горбачевых, список гостей включал только что избранного президента РСФСР Бориса Ельцина и глав других союзных республик. Присутствовали также члены советского правительства, например министр обороны маршал Дмитрий Язов и председатель КГБ Владимир Крючков. Гостям подали суп-пюре из кресс-салата с кунжутом, говядину под соусом из трюфелей, жареный картофель. Официанты разливали каберне-совиньон “Жорж де Латур” (урожай 1970 года, винодельни Болье), брют “Саммит кюве” (1987, “Айрон Хорс”), а также шардоне “Кювезон” урожая 1990 года. Венчали ужин кофе, чай и сладости1.
Выступая с приветственным словом, Джордж Буш стал хвалить советского партнера. Он представлял, какие трудности ждут Горбачева, с каким противодействием он сталкивается. Буш произнес: “Я верю, что подписание этого договора дает надежду не только народу Советского Союза, не только жителям Соединенных Штатов Америки, но и всему миру. Да, я верю в это всем сердцем”. Он поднял бокал за гостей, особенно за Горбачева, которого назвал “уважаемым и любимым мной человеком, чьи действия в течение последних шести лет подарили надежду всем, кто, подобно мне, верит, что человек и в одиночку способен изменить мир к лучшему… Мы расстаемся в полной уверенности. что вместе сможем достигнуть прочного мира, а с ним – и более яркого будущего для наших детей”2.
Похвалы Буша в адрес Горбачева явно не понравились министрам-консерваторам советского президента. Скоукрофт, советник Буша по вопросам национальной безопасности, сидел за одним столом с министром Язовым. За обедом они обменивались мнениями об СНВ. Маршалу Язову (краткий справочник для делегации США характеризовал его как человека, желавшего сохранить “влияние и престиж военных”) был не особенно по душе горбачевский внешнеполитический курс. “Настроение у него [Язова] было мрачное, – вспоминал Скоукрофт, – он жаловался, что все шло так, как хотели мы, а состояние советских Вооруженных Сил ухудшалось с каждым днем. Не принималось новое вооружение. молодежь не стремилась на военную службу, части, возвращавшиеся из Европы, негде было размещать, и т. п. Я спросил, почему он продолжает беспокоиться о боеготовности советских войск. Кто им теперь угрожает? Он ответил, что угроза исходит от НАТО”. Скоукрофт показал, что не разделяет его озабоченности. Постепенно ему удалось убедить несчастного Язова поддержать тост за НАТО. Но, несмотря на то, какое вино пили на приеме, едва ли у маршала осталось приятное послевкусие3.
Во время обеда в резиденции посла стало заметно, что у Горбачева натянутые отношения не только с консерваторами. Борис Ельцин, явно недовольный тем, что сидит не за главным столом, посреди обеда поднялся с места, в компании Нурсултана Назарбаева подошел к Бушу и стал громко заверять президента, что сделает все для победы демократии. “Сидящие за столами наблюдали за происходящим не только с любопытством, но прежде всего с недоумением и естественным вопросом – что бы все это значило?” – позднее писал Горбачев. Он был явно уязвлен. В мемуарах Горбачев описал этот эпизод наряду с другим, имевшим место накануне вечером4.
Прием в честь Буша проходил 30 июля, в первый день саммита, в Грановитой палате Большого Кремлевского дворца. Михаил и Раиса Горбачевы вместе с Джорджем и Барбарой Буш стояли рядом, приветствуя гостей. Вдруг явилась пара, которая выпадала из общей картины: мэр Москвы Гавриил Попов сопровождал Наину Ельцину, супругу только что избранного президента России. Самого Ельцина видно не было. Когда приветствия подходили к концу, он внезапно появился в поле зрения, широко улыбаясь. “Вы что, оставили супругу на Попова?” – с некоторым беспокойством пошутил Горбачев. “Он больше не опасен”, – отозвался о своем союзнике Ельцин.
Ельцин позвонил Горбачеву накануне вечером и спросил, можно ли ему выступить вместе с ним и Бушем. Горбачев ответил отказом. Теперь Ельцин счел себя вправе поступать так, как ему заблагорассудится. Он подошел к Барбаре Буш и, будто хозяин приема, неожиданно предложил ей проследовать в столовую. Она была шокирована: “А разве так можно?”, после чего встала так, чтобы между ней и Ельциным оказалась Раиса Горбачева. “Все это время Буш и Горбачев смотрели в другую сторону, будучи занятыми обстоятельной беседой, кажется, о висевшей над ними затейливой люстре”, – отметил корреспондент “Уолл-стрит джорнал”. Гости, среди которых было немало сотрудников аппарата Горбачева, были поражены бесцеремонностью Ельцина. Американцы удивились не меньше.
Джордж Буш позднее заявил подчиненным, что Ельцин доставил ему массу хлопот. Американский президент упомянул этот эпизод в мемуарах: если бы Ельцин настоял на своем и проводил Барбару Буш к столу, Горбачев “оказался бы в весьма затруднительном положении”. Скоукрофт, невзлюбивший Ельцина со времен первого визита российского лидера в США, был вне себя от ярости: “Пришло время сказать этому малому, что мы не позволим использовать нас в своих мелочных играх”. Послу США Джеку Мэтлоку было предписано доставить соответствующую ноту ельцинскому министру иностранных дел Андрею Козыреву. Мэтлок позднее писал: “Поведение Ельцина было и хамским, и ребяческим. Его желание привлечь к себе внимание ставило в неловкое положение и Горбачева, и Буша”5.
Несмотря на недовольство Ельциным, Буш, Скоукрофт и другие члены делегации США понимали, что им в любом случае придется иметь дело с этим человеком. Звезда Горбачева клонилась к закату, и американский истеблишмент возлагал огромные надежды на Ельцина. У того было все, чего недоставало Горбачеву: всенародная поддержка на президентских выборах, открыто антикоммунистические взгляды, готовность к радикальной перемене внутренней и внешней политики. Но можно ли работать с Ельциным, учитывая его чудачества? И как обращаться с ним, чтобы не подорвать авторитет Горбачева? Это для Буша и его советников стало головоломкой номер один.
