Юлий Медведев - Бросая вызов
Ледники! Вот единственные достаточно крупные расхитители воды. Они способны надолго изъять из обращения несметные массы жидкости, превратив их в твердое тело. Ледники, бывало, покрывали большие части континентов, и высота их достигала горных вершин, вечно покрытых снегом. То есть трех километров и выше.
Уровень моря служит регистратором степени общего оледенения. Чем ниже вода, тем больше ее ушло в ледники. Ну а с наступлением ледников должно было измениться все и там, и тут. Впрочем, не более чем перераспределиться. Кому-то это перераспределение тепла и влаги несло процветание, кому-то — погибель.
Две крупные регрессии культуры были прямым результатом климатических изменений, напоминает Карпентер. Когда ледяной щит простирался над Северной Европой до широт, где сейчас Лондон и Париж, а ледники и снежные поля Швейцарии громоздили устрашающий барьер поперек южной части континента, в коридоре между двумя ледяными стенами, протянувшемся из внутренней Азии до берега Атлантического океана, на западной оконечности, там, где теперь Франция и где ветры с океана смягчали суровость климата, жили племена охотников. Вокруг бродили густошерстые и грозные на вид четвероногие. Стада бизонов, мамонтов, оленей — они могли постоять за себя. Схватки плотоядных двуногих с травоядными четвероногими стоили жизней не только последним. Охота на крупного зверя делает крупным и охотника. Неолитический человек уважал силу и понимал красоту мохнатых гигантов. Одолев, гордился и ликовал.
Пещеры — жилье ледниковой эпохи — сохранили кое-что от тех времен. Кости, тесаные каменья — убогий скарб, изделия первобытных ремесел… Но не так уж все было топорно. Рисунки на стенах полны тонкого чувства, игры и мастерства. Духовности, иначе говоря. В этих мрачноватых пространствах, среди шараханья теней, среди летучих мышей, неверных языков пламени, сверканья глаз из затененных глазниц, кровавых туш, источающих запахи телесного нутра, пещерным людям некуда было деться от духов. Все у них совершалось на духовной почве, все направлялось магическим действием. Нет, не так уж было топорно.
Произведения пещерных художников увидел наш цивилизованный мир и растрогался, и покаялся очередной раз перед своим историческим прошлым. Каждому школьнику ныне эти рисунки знакомы. Но только в вузовских спецкурсах излагается, что сталось с племенами охотников и что за люди пришли им на смену двенадцать тысяч лет назад.
Как ничто не вечно, так и планида пещерных люден переменилась с таяньем льдов. Странно покажется, что с потеплением может стать хуже.
Увеличилась влажность. Степные земли — раздольные пастбища для зверья — сменили кустарник на леса и болота. Животные устремились вслед за краем тающих ледников, куда отступала привычная для них жизнь. Охотники отправились вслед за стадами, то есть к северу и к востоку, дальше и дальше, в глубины Сибири.
Сменившие их должны были приспособиться к новым условиям. Времена и нравы большой охоты, большой удачи и отчаянных храбрецов — великие времена мужества, подвига, риска — отошли в прошлое.
Скудное существование новых поселенцев поддерживали силки, рыбная ловля. Силы и помыслы были направлены на то, чтобы выжить. Ремесла ослабли искусство исчезло. «Это был первый большой культурный упадок, о котором мы располагаем определенными данными и о котором мы можем с убежденностью сказать, что он был вызван в первую очередь климатической переменой», — заявляет Рис Корлентер.
Тo же отступление холодов причинило непоправимый урон районам, не имеющим ни малейшего соприкосновения с ледниками, отстоящим на две с половиной тысячи километров от южной оконечности ближайшего ледникового языка.
Настроившийся на «таянье» атмосферный механизм через систему передаточных звеньев, исследованных Карпентером со всею тщательностью, сдвинул к северу зону летних дождей, которые поили богатую флору и фауну Сахары. Дожди ушли, Сахара стала пустырей размерами с континентальную Европу. То была компенсация: за тридевять земель климат помягчал на такой же территории. Зато в свое время Северная Африка получила роскошные дожди в счет того, что Европу задавил ледяной панцирь.
Наступление льдов до Гарца, экспансия альпийских и пиренейских ледников были победой арктического высокого давления. Оно отклонило к югу атлантические дождевые штормы. Циклоны, пересекающие сейчас Центральную Европу, тогда проходили над Средиземноморским бассейном и Северной Африкой и далее через Мессопотамию, Аравию, Персию, Индию. Сахара мокла под дождем в течение всего года, пока Европа цепенела во льдах.
С окончанием ледникового периода пояс иссушающих пассатов шириною примерно тысяча шестьсот километров поднялся к Северной Африке, превратив ее в пустыню. Однако пассаты привязаны не столько к географической широте, сколько к позиции Земли относительно Солнца… («…тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, — египетский старец не так уж далек был от сегодняшнего понимания, — и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара…») Солнце в течение года движется по небу к северу и к югу (упрощаем для краткости), и пассатный пояс в обоих полушариях смещается вниз и вверх. В конце июля и в августе вслед за летним солнцем пояс засушливости сдвигается к северу, особенно в восточном Средиземноморье, до тех пор, пока не покроет Эгейское море. Летом Сахара гостит в большей части Эллады.
Но последнее оледенение Европы растопилось веков сто назад, с Микенами же история вышла по крайней мере семьюдесятью веками позднее. При чем тут… Карпентер указывает в ответ, что и после ледниковой эпохи были здесь периоды явного потепления и похолодания. Кольца, к которым привязывались носы кораблей в старинной римской пристани, дают понять, что уровень моря надо опустить на десять футов, тогда будем знать высоту воды на Средиземноморском побережье примерно в 140-х годах нашего времени. А связав высоту вод со льдами, можно вывести тогдашний климат. Он был, значит, не в пример нынешнему.
Прослеживая трассы дождевых штормов, Карпентер показывает, что Афины могли избежать печальной участи близлежащего района. Что тут удивительного? В горных местностях даже близкие соседи находятся подчас в очень разных условиях. Смотря на какой стороне ваше жилье. Когда теплый влажный воздух вползает на гору, он охлаждается наветренной стороной, за точкой росы начинается конденсация, лавина капель падает вниз. Когда же, перевалив через горную гряду, массы воздуха сползают в долину, то, даже сохранив часть влаги, они не уронят ни капли, потому что температура воздуха растет. Облака рассеиваются. Подобно тени, расстилается за горою зона, защищенная от осадков. Греция обычно жалуется не на избыток, а на нехватку влаги. В Афинах в среднем выпадает осадков в год чуть ли не втрое меньше, чем на всем земном шаре в среднем же; незначительное урезывание водного пайка может оказаться смертельным для растительного и животного мира каких-то районов Эллады. А топография страны с ее Олимпом и другими горами ставит в неравные условия разные области. Если направление ветров, несущих дожди, изменится, вполне может случиться, что где-то станет влажнее, а где-то суше. Самую малость. Но — из года в год. Вот это и случилось с Микенами. Некогда цветущий город, очаг великой культуры попал в «тень засушливости» и погиб. Так истолковал наш современник по подсказке египетского жреца, Солона, Дропида, Крития, наконец, Платона миф о Фаэтоне. Ответчиком по делу о Микенах назван климат. В прошлом не раз его перемены были бедственны для целых народов и государств.
Еще будет дальше о причинах «разрыва» в греческой цивилизации, но взгляд, который — или это нам показалось? — бросила при последних словах География на Историю, нас отвлек. Это был торжествующий взгляд.
Отношения между ними двумя подчас осложнялись враждой, как случается между близкими, начавшими однажды соперничать. Брала верх то одна, то другая, что было одинаково скверно.
«Побудительные силы»
Многие толкователи прошлого соблазнялись влиянием климата на характер и развитие народов. Климат, учили они, задает жизненные стимулы в основных условиях окружающей среды. Если он подходящий, правильный, только тогда может вызреть цивилизованное индустриальное общество. Какой это климат, установить не составляло труда по достигнутым результатам. Элсворт Хантингтон, американский геолог, климатолог и раскаявшийся обществовед, пишет, что для вышеозначенной цели климат не должен быть чересчур жарким — жара подрывает волю и активность населения, он не должен быть и слишком холодным — холод парализует изобретательность людей, надо, чтобы были холодные зимы и теплые лета, сезонные режимы водоснабжения, но эти колебания не должны творить беспорядка, борьба с которым поглощает всю умственную энергию населения: где человек побуждает себя принимать вызовы, бросаемые ему природой, там он прогрессирует, где покорен климатом или, напротив, избалован, там застой.
