Илья Трайнин - Всемирный следопыт, 1931 № 03
— Глядите, ребята, а каракцы-то удирают! — выкрикнул дальнозоркий Малэн.
Из деревни извилистой лентой вверх по горным склонам потянулись мулы, лошади, верблюды. Женщины и дети спешно покидали поселок, захватив кое-какой скарб. Их сопровождали вооруженные всадники.
Когда мы вступали в Карак, из ветхих крепостных башен на нас посыпалась довольно жидкая маузерная стрельба. Наши митральезы живо заставили замолчать упрямых фанатиков.
— Ла илля иль алла![6] — хрипло затухали их предсмертные крики.
Отряд спаги был брошен вперед, получив задание нагнать в уничтожить беглецов, не щадя ни женщин, ни детей. Нам выпало счастье занять деревню. На несколько часов она стала собственностью нашего отряда. Офицеры благоразумно стушевались, окружив говорливой кучкой автомобиль Гамлена.
В один миг роем термитов легионеры и сенегальцы рассыпались по домам. Солдаты французской армии превратились в разбойников. С криками и гоготом взламывали они прикладами двери плоскокрыших глиняных домиков.
Началась оргия разрушения и грабежа. Работали с рвением пожарных. Звенели жалобно стекла, острыми брызгами вылетая из окон, трещала мебель под ударами сабель и сапог, с хрустом разбивались изящные узкогорлые сосуды, блеяли перепуганно овцы, истошно вопили мулы. И все это на фоне недалекой густой стрельбы, которая бешеным эхом шарахалась по ущелью. Там, на горных тропах исполняли свою кровавую работу спаги.
Кое-кто из легионеров и сенегальцев уже отведал сладкого и густого вина. Лица набухли кровью, обезумели глаза, на губах вскипала пена, бессвязные сиплые крики склубились в оглушительный звериный рев. Солдаты дрались из-за добычи, слово гиены над трупом верблюда в пустыне. Разноязычная ругань металась в горячем, как пар, воздухе.
Словно из жарко натопленной бани, распаренные, потные, взъерошенные, выскакивали легионеры из домов, волоча цветные ткани, одежды, сосуды с серебряной насечкой, увесистые горшки меда, мешки с мукой и изюмом, ковры, часы.
На площади валялись выволоченные из башен трупы друзов. Солдаты уже вырвали из одеревенелых рук маузеры. Белые всклокоченные бороды запеклись кровью и жутко щерились беззубые рты.
Группа сенегальцев и легионеров со ржаньем волокла по камням двух старух-друзок. Покрывала сбились с белых волос, домотканные земляного цвета платья были изодраны и в разводах крови, но строгие пергаментные лица поражали спокойствием. Полузакрыв глаза, старухи что-то глухо бормотали. Несчастных протащили дальше и зверски с ними расправились.
По улице солдаты гнали овец, крупнорогих баранов, мулов и лошадей. Иные легионеры лихо гарцевали на чистокровных арабских жеребцах.
Я со своими приятелями занялся очисткой огородов. Мы набивали огромные мешки тыквами, огурцами, морковью и луком. Потом началась охота за курами, утками и гусями. Дворы наполнились истеричным птичьим гамом.
Пратцер, Малэн и Гарвей ловили кур и мячами перекидывали их мне. Я связывал их за ноги огромной гирляндой. Затем вытащил из конюшни ребрастого лопоухого осла и стал нагружать на него птиц.
Однако животное обнаружило неожиданный патриотизм — не пожелало служить врагам и покидать родные места. Ослик орал, хрипел, брыкался всеми четырьмя копытами, вскидывался на дыбы, пытался даже нас укусить. Мы лупили его нещадно прикладами, осыпали пинками и проклятьями, но он словно врос в землю.
— Бросьте, ребята, — заявил, отдуваясь Гарвей, — сами видите: с этой скотины хоть шкуру сдирай, все равно не сдвинется с места. Упрям, как… осел! Давайте сами навьючиваться.
Словно охотники после сказочно удачной экспедиции в глубь лесов, мы стали обматываться гирляндами судорожно бьющихся, вопящих птиц. Я навесил себе на шею добрых три десятка и еле передвигал ноги под тяжестью этого живого жернова.
Проклятые утки долбили клювами виски, щипали меня за уши, того и гляди выклюют глаза! Двум-трем в пылу битвы я уже свернул шеи — они будут использованы в первую очередь.
Наша четверка представляла уморительную картину. Людей почти не было видно в пестрых клубках перьев. Когда мы поровнялись с автомобилем, офицеры и генерал разразились взрывом хохота.
Однако их веселье было далеко не бескорыстным. Тотчас к нам подскочил ординарец и стал отбирать лучших гусей и кур для генеральского стола. Сопротивляться было бесполезно. Поругиваясь в бороду, мы расставались с самой жирной частью добычи. Впрочем и на нашу долю оставалось достаточно.
Между тем по деревне прокатился приказ: прекратить грабеж. Возвращались с гор навьюченные до ушей добычей и забрызганные кровью спаги. Колонна должна была покинуть Карак.
Нехотя стягивались в строй разгоряченные легионеры. Сержанты рыскали по домам, выгоняя оттуда громил. Иных пьянчуг приходилось тащить на руках и тюками навьючивать на спины верблюдов.
— Сколько у нас потерь мертвецки пьяными? — смеясь спросил Гамлен подскочившего к нему с очередным рапортом адъютанта.
— Девятнадцать человек, генерал!
— Окатить их водой, все равно всех водяных запасов нам отсюда не увезти.
— Есть, генерал.
Окаченные теплой водой «трупы» начинали шевелиться, словно гигантские черви, и продирать глаза, как прозревающие щенки.
Колонна кое-как построилась. Теперь она походила на карнавальную толпу или цыганский табор: у многих головы были обмотаны яркими тканями, на спинах выросли горбы из награбленных вещей, иные, вроде нас, щеголяли пестрым оперением.
Грянула команда. Шумный поток людей и животных стал медленно выливаться из разгромленного Карака. Осталась только группа сержантов. Они спешно обливали стены и полы домов керосином и тут же поджигали.
Когда мы отошли на километр от деревни, позади нас бушевал громадный рыже-алый костер под косматой шапкой бурого дыма…
НА ПУТИ К ТУЗЕМНОЙ СТОЛИЦЕ
(От Комитета Севера)
Культурные базы, о которых идет речь в очерке «Город в тайге», строит Комитет Севера при ВЦИК РСФСР. Помогая туземцам перестроить жизнь на новых началах, культбазы ускоряют и облегчают привлечение малых народностей северных окраин к общей работе по строительству Советской страны. В будущем культбазы должны стать политическими и культурными центрами каждой народности.
Комитет Севера построил восемь культурных баз: в местности Хоседа-Хард, Северного края, на реке Казым, на берегу залива Лаврентия, на побережьи бухты Ногаево, в Пенжинском районе, на острове Сахалине, в Усть-Майском районе Якутской АССР и наконец при впадении реки Кочечумо в реку Туро, в Туруханском районе. История постройки этой базы и послужила темой для очерка Смирнова-Сибирского.
До конца пятилетки на крайнем севере будут построены еще две культурные базы.
*
Не сразу тунгус поверил культбазе.
Вот маленькая выписка из архивных документов:
«Пристав под которою землицею, приманивали тех землиц людишек торговать. И имали у них жен и детей, и животы и скот грабили, и насильства им чинили многие. И от государевы высокие руки тех диких людей отгоняли, а сами богатели многим богатством…»
Так завоевывали тайгу агенты московских царей.
Тунгусы никогда но видели кур и до смерти боятся петушиного крика.Не раз и не два битые «государевыми высокими руками», тунгусы привыкли с недоверием относиться к делам пришлых людей. Отдать детей в чужие руки, в общежитие, в школу? Ни за что! Не поверил туземец сразу и в больничное лечение. Особенно трудно было приохотить тунгусок рожать детей в больнице.
Но всего труднее было с оленями. Такое несчастье: половину оленей охватила жестокая болезнь — чесотка.
Надо было немедленно собрать больных оленей на культбазу и лечить их — мазями и газом в специальных камерах.
Оленеводы заупря мились.
— Мы сами лечить будем. Давай мазь.
Тогда, чтобы показать туземцу результат лечения, было решено купить у туземных богатеев 100–200 больных оленей. Кулаки, почуя наживу, принялись торговаться.
— Можно продать, только немного. Двадцать орон пожалуй продадим.
Купленных оленей вылечили. Стоустая молва разнесла слух об этом по всей тайге. И через два года чесотка, этот злой враг оленеводства, была почти побеждена. А вместе с чесоткой удалось победить и темноту тунгуса.
В 1930 году через амбулаторию культбазы прошло около двух тысяч больных. Помимо этого врачи выезжали по чумам и лечили там, проводили роды, устраивали собеседования по охране материнства и младенчества. В школе обучалась 30 учеников. Преподавание ведется путем бесед и выполнения учениками практических заданий.
Помогая туземцу, культбаза в то же время организует его, перестраивает его хозяйство и быт, развивает его самодеятельность.
