Александр Филиппов - Порывая с прошлым
Не помню, с чего именно начался разговор. Но он был долгим, интересным, затянулся до глубокой ночи. Говорили о многом. Собеседники радовались начавшемуся улучшению пакистано-советских отношений. В Пакистане, говорили они, давно ждали этого.
Фаиз Ахмад Фаиз рассказывает, что через несколько дней собирается совершить поездку по стране, чтобы помочь на месте созданию обществ дружбы с Советским Союзом. Пока удалось создать организации лишь в Лахоре, Лаялпуре и Карачи. В ближайшее время они появятся и в других городах, в частности в Дакке.
В разговор вступает Саед Сибте Хасан. Он говорит, что создание обществ дело далеко не легкое, хотя власти, в общем-то, не чинят препятствий. Западная провинция в основном населена четырьмя народностями — пуштунами, белуджами, панджабцами и синдхами. Но, к сожалению, в провинции довольно сильно дают себя знать межнациональные трения, которые проявляются и в вопросе создания обществ дружбы. Сильны и местнические предрассудки. В результате каждый город стремится создать «независимое» общество. Попытки создать орган, который бы координировал их деятельность, не удались. Фаизу, взявшему на себя инициативу создания обществ, приходится трудно.
Значительно лучше обстоит дело в Восточном Пакистане. Там однородное бенгальское население, там покрепче демократические организации. Под руководством Бегум Суфии Камал, известной поэтессы и общественной деятельницы, пользующейся уважением в самых различных слоях населения, удалось создать в масштабе всего Восточного Пакистана комитет, который взял на себя инициативу создания обществ дружбы на местах.
Дневная жара заметно спадает. Элис Фейс приглашает перейти на веранду, где уже накрыт стол. Веранда со всех сторон обнесена тонкой москитной сеткой. Карачи — малярийный город. И такого рода предосторожности нелишние. Сколько я знаю моих советских коллег в Карачи, редко кто из них не перенес малярию.
Разговор заходит о развитии пакистанской литературы. Фаиз говорит, что в последние годы писатели и поэты все чаще обращаются к темам, волнующим читателей. С большой симпатией он рассказывает о творческом пути Надима Касми, с некоторыми произведениями которого в переводе на русский язык знаком советский читатель. Осуждение социальной несправедливости, борьба за лучшее будущее стали его ведущей темой.
Он называет десятки имен литераторов, которые в своих произведениях выступают за необходимость борьбы с религиозным фанатизмом, осуждают межнациональные трения, мешающие трудящимся в их борьбе за демократические права. Он выделяет поэтессу Бегум Суфию Камал и романиста Шауката Усмана, которые ведут активную борьбу против идей национальной исключительности, проповедуемой некоторыми лидерами бенгальского освободительного движения.
— Я пишу на урду, люблю этот язык, — замечает Фаиз. — На нем издается много книг местных авторов и переводных, но я против тех, кто пытается насильственно навязать его другим этническим группам. Это особенно дико выглядит в отношении Восточного Пакистана. Власти делают все для того, чтобы сдержать развитие бенгальской культуры. Они еще пожнут плоды такой политики. Литература на бенгали создавалась и мусульманами, и индусами на протяжении столетий. Она одна из наиболее развитых в Южной Азии. Я не мыслю ее без Рабиндраната Тагора. Нелепо слышать разглагольствования государственных идеологов, требующих порвать с традициями «индусской» бенгальской литературы на урду и персидском языках. Я стою за взаимное обогащение литературных и культурных традиций, я против дискриминации любой народности.
Поэт на короткое время задумывается, потом продолжает развивать свою мысль. Значительные группы населения, проживающие в Индии и Пакистане, говорят на урду, бенгали, панджаби и синдхи. Разрыв традиционных культурных связей, происшедший после образования на субконтиненте двух государств, противоестествен. Эти связи должны быть восстановлены. Свободный обмен культурными ценностями, информацией отвечает интересам народов обеих стран.
В беседу включается Элис Фейс. Развитию литературы, равно как и всей национальной культуры, мешает усилившееся проникновение эрзац-культурных ценностей Запада.
— Ведь вот что обидно, — восклицает она. — В страну ввозятся не шедевры западной литературы и искусства, а порнографический и детективный хлам. Культ насилия и убийства проповедуется с экрана. Правда, правительство ввело цензуру на ввозимую литературу и кинопродукцию. Однако дельцы, заинтересованные лишь в наживе, находят лазейки. И что-то незаметно, чтобы этот мутный поток ослабевал.
— Да как же он ослабеет, если компаньоном книжных фирм и компаний, занимающихся прокатом, является капитан Гоухар, сынок Айюб-хана, — замечает Саед Сибте Хасан.
Местные дельцы, продолжает Элис Фейс, увидев, что на подобного рода темах можно неплохо заработать, стали заниматься изданием подражательных произведений. В них проповедуется все тот же культ насилия, культ сверхчеловека, которому все дозволено.
— А люди тянутся к хорошей книге, — говорит Фаиз. — Когда на прошлой неделе в магазины была доставлена первая, по сути дела, большая партия книг советских авторов, пропущенная властями, она была раскуплена в течение двух дней. Это были произведения Максима Горького, Михаила Шолохова, Алексея Толстого и Константина Симонова. Пакистанцы изголодались по хорошей книге, кинокартине.
Там, где Ганг сливается с Брахмапутрой
«Ташкент знают все». Бурные дебаты в Национальной ассамблее. Депутаты, против конфронтации. Зульфикар Али Бхутто. На улицах старой Дакки. Муджибур Рахман — лидер «Авами лиг». Программа шести пунктов. Случай в отеле «Шахбах»
— Билет заказан на завтра, — сказал чиновник министерства информации. — Три часа полета на самолете Пакистанской авиакомпании — и вы в Дакке, столице восточного «крыла». В аэропорту вас встретит наш человек, поможет устроиться в гостинице и получить пропуск на сессию Национальной ассамблеи.
По установившейся традиции сессии Национальной ассамблеи проводились поочередно то в Западной провинции, то в Восточной. Наступил черед Дакки. На мартовской сессии 1966 г. депутатам предстояло обсудить послевоенную ситуацию, сложившуюся на субконтиненте, дать оценку внешнеполитическому курсу, проводимому правительством. Сюда на время парламентской сессии переселилось центральное правительство.
Странное все-таки это государство, созданное на основе одного только религиозного принципа. Состоит оно из двух частей, отстоящих друг от друга на 2 тыс. км. Чтобы попасть из одного «крыла» в другое, нужно пролететь над территорией Индии или же проехать пароходом, обогнув южную часть той же Индии. На морской путь уходит до двух недель.
Чиновник, провожавший меня в аэропорт, рассказал анекдот, ходивший в те дни по Карачи. На экзаменах преподаватель спрашивает студента:
— Что объединяет граждан Пакистана?
— Наша авиакомпания, сэр!
Анекдот в общем злой. Но он все же верно отражал отношение людей к своей стране.
Действительно, кроме религии, у людей, живущих на востоке и западе, нет ничего общего. У бенгальцев свой язык, своя культура, свои обычаи и традиции, а у жителей Западной провинции — свои.
До чего же погода капризна в этих широтах! Март — это обычно сухой сезон. Однако при подходе к Дакке «Боинг-707» попал в циклон. Тяжелый реактивный самолет бросало то вверх, то вниз. Серую вату облаков бороздили стрелы молний.
В салоне наступила тишина. Сидевший рядом со мной депутат Национальной ассамблеи шептал молитву, прикрыв лицо руками. Другой пассажир, карачинский бизнесмен, летевший по делам текстильной фирмы в Дакку, вцепившись обеими руками в поручни кресла, испуганно смотрел по сторонам. Лишь стюардесса, маленькая миловидная бенгалка, в желтой кофточке с капюшоном, прикрывающим голову, скользила по проходу, помогая пассажирам удобно устроиться.
Но вот в иллюминаторе сквозь густое сито дождя, показались расплывчатые очертания темно-зеленых полей, черепичные крыши. Несколько толчков. Самолет, разбрызгивая лужи, подруливал к зданию аэропорта.
Открылись дверцы, и в лицо ударила волна теплого и влажного воздуха. К трапу подбежали служащие авиакомпании с большими раскрытыми черными зонтами в руках. Я прошел в зал ожидания, где меня должны были встретить представители восточнопакистанского министерства информации.
Прошло около часа. Пассажиры разъехались. А ко мне никто не подошел. Тогда я позвонил по телефону, данному мне в Карачи. Человек, взявший трубку, назвался дежурным. Извинившись, сказал, что никакой телеграммы о моем приезде из министерства не поступало и что вообще он не в курсе дела. Ничем помочь не может, так как сегодня пятница — день короткий, люди работали до обеда, а потом пошли молиться в мечеть.
