Алексей Автократов - Лужа
Одно время по рядам ходил рослый, румяный монах в рясе, борода густая, русая. Очень нравился этот монах торгашам: голос сдобный, звучный и вместе веселый!
— Доброе дело делаем, жертвуем, жертвуем, душу облегчаем! — А колеблющихся и за одежду хватал, увещевал словом Божиим. Хорошо подавали. Только однажды слух прошел, что понравились тому монаху часы ручные в палатке у одного торгаша. И что же? Копилку свою при всем народе разбил, деньги отсчитал и купил эти часы. Торгаш будто бы даже усовестился, не хотел продавать. А на другой день видели люди, как тащили его по Луже пьяного под руки двое, и еще всякое стали говорить про него. Под конец он уже в цивильной одежде (видно, из монахов-то выгнали), безусловно, пьяный, орал что-то по рядам, окропляя торгующих при помощи простой кисточки для бритья. «Сервисы» начали гонять жулика из Лужи.
Случай этот имел на рынке широкий резонанс, и сейчас многие азербайджанцы, весьма довольные столь явным посрамлением христианской церкви, смеются и бойко кричат покупателям:
— Доброе дэло дэлаем, бэрём, пакупаем, дущу облегчаем!
Но покупатели не понимают скрытого смысла этих слов, поскольку не знают предыстории.
Еще ходит по рядам хитрая Клара — под дурочку косит, а сама умом очень неглупая — в квартире своей, слышно, с лужниковских денег евроремонт сделала. Газету свернет трубой и гундосит в нее:
— «Черкижовский» жакрыт сегодня! Покупаем, покупаем здесь! Деньги в сиськах не прятать! Лужа скоро закрывается в связи елок! Всех предупреждает Клара!
Кларе за помощь и поддержку редко кто рублик не даст. Она сейчас на зубы копит, своих нет совсем.
— Где зубы, Клара?
— Жубы у хирурга.
Дело к окончанию торговли идет, сейчас «последний хапок» начнется. Последний хапок — это когда покупатели, истратившие еще не все свои деньги и знающие, что рынок скоро закрывается, начинают ускоренно делать последние покупки. Здесь происходит некоторый сумбур: часть торговцев убирает свои товары в мешки и сумки, часть только делает вид, что собирается. Неопытный покупатель, целый день болтавшийся по рынку и не решившийся что-то выбрать, впадает в некоторую панику: ведь еще не куплены сапожки Мише, куртка Даше…
— А сколько стоит эта куртка?
— Завтра, завтра приходите, рынок закрывается!
— Да мы сегодня уезжаем!
— Ну, ладно. — Торгаш делает вид, что сердится. — Двести пятьдесят! Давайте деньги, вот ваша куртка!
Покупатель уходит, довольный тем, что Даша все же не останется без куртки, хотя десять минут назад ее можно было купить на пятьдесят рублей дешевле.
В момент сдачи товара на хранение, как и утром, при получении его из «железки», возникает некоторая напряженность: активизируются воры. Поднатужился торгаш, поволок тяжелый, туго набитый мешок в «железку», а остальные сумки оставил, понадеялся, что соседи присмотрят. И всего-то полминуты отсутствовал, а одной сумки уже нет! Как сквозь землю! И соседи ничего не заметили — воры, они ведь профессионалы своего дела. Тем более момент такой: все что-то тащат, катят на тележках, «союз палаточников» и хозяева начинают палатки разбирать, очумелый покупатель по ряду носится, хочет в последний момент «урвать» хоть что-нибудь. В такой вот «мутной воде» ворам удобнее всего ловить свою «рыбку».
Отчаливать пора. На «Луче» уже никто не торгует, но на центральных рядах — «В-2», «С-3» и других — торговля все еще минимум час будет, в основном розница. И чем ближе к Главному входу, тем дольше. Поэтому места на центральных рядах дороже, чем на окраинах рынка. А из них лучшими считаются те, что у Главного входа.
За кованым забором опять очередь — «мастера» оптовика с тяжелыми сумками по вокзалам развозят. Хлебное дело, просто так сюда не вотрешься — еще один союз работает. Сколько их, союзов? По дороге к метро инвалиды в камуфляжной форме густо сидят, на гитарах играют, песни о войне афганской поют, деньги в картуз камуфляжный собирают. Может, и правда есть там инвалиды войны. Мужик с мартышкой, калеки разные, больные, то ли правда, то ли прикидываются…
Со стоянки автомобильной выехать — опять хвост многорядный: охрана проверяет время въезда, собирает денежки. Вот наконец и вожделенный Хамовнический вал. Кому куда, а мне направо. Прощай, Лужзона, мы расстаемся на шестнадцать часов.
Примечания
1
Редакция обращает внимание читателей на то, что встречающиеся в тексте пренебрежительные национальные прозвища ни в коей мере не отражают отношения автора к представителям той или иной национальности. И он использует эти жаргонные словечки лишь для того, чтобы нагляднее изобразить распространенные на рынке нравы и стиль общения.
![Алексей Доронин - Сорок дней спустя [litres]](/uploads/posts/books/100815/100815.jpg)
