Всеволод Овчинников - «Ветка сакуры» тридцать лет спустя (новые главы)
Удивительно ли, что средний возраст вступления в брак у нынешнего поколения японок близок к 27 годам, почти половина тридцатилетних не замужем. А показатель рождаемости (число детей у женщин детородного возраста) упал ниже цифры 1,4, хотя для воспроизводства населения требуется 2,2.
Еще тридцать лет назад большинство браков в Японии заключались по сватовству, ибо выбор спутника жизни считался делом не столько личным, сколько родовым, семейным. Как жених, так невеста были вправе отвергнуть кандидатуру, предложенную родителями. Но все же прислушивались к их советам. Теперь по сватовству заключается лишь десятая часть браков. Увеличилась вероятность их расторжения по инициативе жены. За год регистрируется 230 тысяч разводов. Это меньше, чем в США или Англии, но втрое больше, чем в таких католических странах, как Италия или Ирландия.
Поскольку Япония – «царство групп», семья остается там главной ячейкой общества. Однако состав ее существенно изменился. Конфуцианский девиз «три поколения под одной крышей» ушел в прошлое. Молодожены предпочитают жить отдельно от родителей. Среди 45 миллионов семей по 11 миллионов составляют одиночки и пары, в 15 миллионах по 3—4 человека, и лишь в 8 миллионах по 5—6 человек.
Словом, теперь типичная японская семья – это муж и жена, которые оба ходят на работу и растят одного, реже двух детей. Лишь недавно в Стране восходящего солнца заговорили о таком понятии, как неоплаченный домашний труд. Оказалось, что на долю японской жены его приходится в семь раз больше, чем на долю мужа (лишь 30 минут). В других развитых странах женщины тратят на домашние дела лишь вдвое больше времени, нежели мужчины.
Итак, Чио-Чио сан 2000 года существенно продвинулась по пути к равноправию. Но выразилось это не в том, что она стала «женщиной с кувалдой». Она не разучилась быть церемонно женственной в кимоно, однако умеет не хуже мужчин управляться с таким капризным существом, как компьютер.
Почему детей начинают учить еще в материнской утробе
Не так давно в Японии обрела огромный коммерческий успех идея: развивать интеллект будущего ребенка еще в материнской утробе. Под диктовку инструкторов беременные женщины хором декламируют некие тексты, устно решают арифметические задачи. Зачем же нужно торопить природу? На подобный вопрос родители отвечают: чтобы дать ребенку преимущество перед сверстниками, как только он с первых лет жизни окунется в водоворот «экзаменационного ада».
Эта своеобразная черта японской действительности требует пояснения. Здешняя мораль издавна возводит в число главных добродетелей не только труд, но и учение. По конфуцианской традиции, сформировавшей духовную культуру Восточной Азии, именно образованность человека служит главным рычагом, способным возвысить его положение в обществе.
При системе пожизненного найма, которая утвердилась в послевоенной Японии, продвижение по службе зависит, во-первых, от образования, а во-вторых, от стажа. Так что выпускники школ и выпускники вузов оказываются словно перед различными эскалаторами, которые движутся с неодинаковой скоростью и поднимают на различные этажи.
Японская система народного образования построена по формуле: «6 – 3 – 3 – 4» (шесть лет – начальная школа, по три года – средняя школа первой и второй ступени, четыре года – вуз). После девятилетнего всеобщего обязательного образования, в возрасте 15 лет, закон разрешает начинать трудовую жизнь. Однако если тридцать лет назад после девятого класса шли работать около половины подростков, то теперь среднюю школу второй ступени предпочитают кончать почти все. Втрое выросло за это время и число желающих получить высшее образование. Экзамены в вузы хотят сдавать уже не 13, а 44 процента выпускников школ. Стало быть соответственно обострилась и конкуренция между абитуриентами.
Все больше людей хотят стать студентами, ибо карьера японца напрямую зависит от уровня образования, с которым он начинает трудовой путь. При этом очень важную роль играет не диплом сам по себе, а какой именно вуз человек окончил. Различие между людьми со средним и с высшим образованием дополняется неофициальной, но общепризнанной градацией престижности учебных заведений. Самым элитарным считается Токийский университет. Его выпускники занимают ключевые посты в политическом мире и в большом бизнесе.
Наиболее престижные министерства и частные корпорации пополняют свой персонал выпускниками перворазрядных университетов. Ранг вуза предопределяет как угол восхождения японца по служебной лестнице, так и уровень его личных связей на всю остальную жизнь. Поэтому дети именитых родителей предпочитают пересдавать вступительные экзамены, скажем, в Токийский университет, по три – пять лет подряд, чем идти во второразрядный вуз и оказаться потом на эскалаторе, который вовсе не доходит до верхних этажей.
Тут и коренятся причины так называемого «экзаменационного ада». Чуть ли не с младенческого возраста японцу приходится вступать в отчаянное соперничество со своими сверстниками. Дело в том, что определенные преимущества при поступлении в перворазрядные вузы дают перворазрядные средние школы или гимназии. Но чтобы попасть в них, надо тоже пройти трудный конкурс.
Так, расходясь кругами, экзаменационная лихорадка докатилась до начальных школ, а затем и до детских садов, где тоже выявились более предпочтительные. Возникли дошкольные учреждения, предназначенные готовить к состязанию со сверстниками детей в возрасте от пяти лет до одного года. А на подобном фоне закономерно пошли разговоры о развитии интеллекта младенца в утробе матери.
Многоступенчатая лестница конкурсных экзаменов породила разветвленную сеть репетиторства в виде платных подготовительных курсов или частных индивидуальных уроков. Эта теневая система народного образования получила название «дзюку» и стала большим бизнесом. Разного рода дополнительные занятия посещают не только 80 процентов учащихся 10 – 12 классов, которые готовятся к вузовским конкурсам, но и 60 процентов учащихся 1 – 9 классов, желающих поступить в лучшие гимназии.
Средняя японская семья тратит на образование детей (преимущественно на репетиторство) четверть своего бюджета, или немногим меньше, чем на питание. Так что сравнительно невысокие расходы на народное образование, которыми Япония выделяется среди стран большой восьмерки, щедро дополняются за счет родительских сбережений.
Не говоря уже о финансовом бремени для семейных бюджетов, система «дзюку» создает непосильную физическую нагрузку на детей. Они находятся в школе с 8 утра до 3 дня, с 6 до 9 вечера занимаются в «дзюку», а потом до полуночи выполняют домашние задания как для школьных учителей, так и для репетиторов.
Но беда не только в том, что «экзаменационный ад» довел Страну восходящего солнца до попыток учить детей раньше, чем они появятся на свет. Еще хуже, чем кризис формы, оказался кризис содержания народного просвещения. Слово «образование» состоит в японском языке из двух иероглифов: «кио» – поучать и «ику» – воспитывать. Теперь общественность заговорила о том, что на первое слишком упирали за счет второго.
Вот уже в третий раз – как в 1868 и 1945 годах – Страна восходящего солнца переживает переломный момент в своей истории. Первый перелом совершил император Мэйдзи, которого соотечественники сравнивают в Петром Великим. Его реформы положили конец периоду полной изоляции от внешнего мира и поставили Японию на путь модернизации под девизом «западная техника – восточный дух».
Второй перелом произошел после разгрома японского милитаризма. Тогда удалось удачно провести конверсию централизованного военно-промышленного комплекса, правильно выбрать наиболее перспективные отрасли для экспортно-ориентированного производства и превратить Японию во вторую экономическую сверхдержаву мира. К концу 80-х годов была достигнута цель, служившая национальной идеей для послевоенных поколений японцев:
доказать, что они ни в чем не уступают тем, кто победил их во второй мировой войне.
В последнее десятилетие уходящего века Япония вновь оказалась на перепутье. Ее «секретное оружие», важное слагаемое успеха послевоенного экономического чуда: семейственность, патриархальность в трудовых и деловых отношениях (за что японцы называют свою страну «кадзоку-кокка» – государство-семья) – все это оказалось устаревшим в постиндустриальном обществе.
Промышленная революция середины 18-го века в Англии изменила не только способ производства, но и образ жизни людей, характер их взаимоотношений, систему ценностей. Такие же принципиальные сдвиги сулит и информационно-технологическая революция на рубеже 21-го века. Именно в силу своей самобытности Япония ощущает это особенно остро. Новая национальная цель – превратиться из «царства групп» в «царство личностей» стала безотлагательной необходимостью. И вот на нынешнем, третьем крутом вираже японской истории, под перекрестным огнем критики оказалось именно то, чем Страна восходящего солнца привыкла гордиться: народное образование.
