Константин Азадовский - Переписка из двух углов Империи
Однако невозможно, с другой стороны, механически расчленить писателя Астафьева на "публициста" и "новеллиста". Публицистика - неизменный элемент астафьевского творчества, неотторжимый от "лирики". "Царь-рыба" - образец того, сколь неразрывно сплетены у Астафьева оба начала. Другие примеры "Печальный детектив" и "Прокляты и убиты", вызвавшие в свое время столь бурную общественную реакцию. Поэтому следует говорить не о "двух Астафьевых", а о сочетании в Астафьеве "лирики" и "публицистики" и постепенном - по мере того, как развивалась общественно-политическая ситуация - нарастании публицистического накала.
Конечно, публицистика противоположна лирике. Но повторим еще раз: в самом Астафьеве, в его яркой и многоликой натуре, соединялись, сталкиваясь и противоборствуя друг с другом, непримиримые крайности: любовь и ненависть, милосердность и злость, культура подлинная и культура мнимая. То же самое, впрочем, можно сказать и о всей нашей огромной стране, которой лучшие люди Виктор Астафьев и Натан Эйдельман - так часто становятся яростными противниками.
Увы! Неприязнь к чужому впечаталась в сознание (или подсознание) Астафьева столь глубоко, что он и в позднейшее время не смог побороть ее в себе. Да, может, и не пытался. Отравленный смолоду ядами ненависти, которой был насыщен воздух Империи, он остался в плену расистских предрассудков, до конца сохраняя в своей крови опаснейшие вирусы советского коммунизма. Осознав зло, которое принес миру тоталитарный режим, освободившись от многих великодержавных и русофильских иллюзий, он продолжал видеть источник российских бедствий то в еврейском "высокомерии", то в прибалтийской "спесивости", то в "хохляцком чванстве". Но подчас, правда, - и в русской "дикости".
Судить его - невозможно. Он был воистину народным писателем, снискавшим себе любовь миллионов. В своих лучших произведениях он возвышается над мирским и мелким, растворяя временное в вечном, точно так же как общечеловеческое превалирует - в общем контексте астафьевского творчества над национальным. Астафьев был противоречивой натурой, способной на крайности. Ему недоставало культуры и мощной интеллектуальной энергии, но он обладал необычайным даром чувствования. В мире, который он вмещал в себя, находилось место и глубокой мысли, и дремучей косности. Он стремился к Тишине, но вовлекался в суету и разноголосицу современных событий.
Он был честен и бескорыстен. Не пользовался в советское время теми возможностями, которые открывались перед ним благодаря его всенародной известности и официальной поддержке, не стремился обосноваться в Москве да и вообще в каком-либо "городе". Тяготевший к родному, вернулся в свою деревню на берегу Енисея. Обласканный новой властью, он хлопотал в 1990-е годы не для себя, а главным образом для своих земляков62 .
Он метался и мучался, искал свой идеал то в прошлом, то в будущем. Верил, что Россия возвратится "к земле", к потаенным "корням", видел образец духовного мужества и средоточие национальной культуры в русских старообрядцах, уцелевших, несмотря на гонения, и сохранивших себя - свою веру и речь, обычай и облик. Говорил о человечестве как о "семье народов", которая должна, преодолев национальные розни, вобрать в себя лучшее, что накоплено за многие столетия. "На каждой национальности очень много висит ветхозаветного, дурного <...> Должна быть гармония, к которой стремится человечество. Не русская, не немецкая - мировая гармония, к которой устремлено человечество. Гармонично развитый человек - это человек, вселивший в себя весь мир"63 .
Так он говорил. Не потому ли, что сам глубоко страдал от разлада, старый, изувеченный на войне человек, с оголенным кровоточащим сердцем, измученный и оскорбленный уродствами русской жизни, заложник собственных страстей и пристрастий, уязвленный, непримиримый, истерзанный? Есть что-то толстовское в астафьевской натуре, глубоко противоречивой, бунтующей и в то же время - клокочущей, нераздельно единой. Истовый, бескомпромиссный, упрямый, он не признал своих заблуждений и ушел, не покаявшись, но оставил нам свои книги, в которых мечется и надрывно стонет его русская больная душа.
1 Слова из рассказа "Слепой рыбак" (1984). Цит. по: Астафьев В. П.Собр. соч. в 15 тт. Т. 9. Красноярск: ПИК "Офсет", 1997. Далее ссылки на это наиболее полное собрание сочинений Астафьева, осуществленное в Красноярске в 1997-1998 годах, даются сокращенно (указываются том и страница).
2 Крест бесконечный. Виктор Астафьев - Валентин Курбатов. Письма из глубины России / Сост., предисл. Г. Сапронова. Послесл.
Л. Аннинского. Иркутск, 2002. С. 279.
3 Басинский П. Плачь, сердце! Виктор Астафьев и "письмо ХХ века" // Литературная газета. 1993. No 31. 4 августа. С. 4.
4 Астафьев В. Народ у нас какой-то не французистый / Беседу вели В. Нелюбин, Д. Шеваров // Комсомольская правда. 1993. No 84. 8 мая. С. 3.
5 Наш современник. 1986. No 7. С. 188-189. Под письмом - подписи трех известных грузинских писателей: Ираклия Абашидзе, Чабуа Амирэджиби и Отара Чиладзе.
6 См.: Буачидзе К. Такое длинное, длинное письмо Виктору Астафьеву и другие послания с картинками в черном-белом цвете. Тбилиси: Ганатлеба, 1989. С. 184 (написано в июле-августе 1986 года).
7 Шилов К. "И да не минет нас Г л а в н о е" (Натан Эйдельман в наших судьбах. 1967--1989 годы) // Вопросы литературы. 1996.
No 1. С. 276.
8 Михайлов Ал. Позиция и амбиции // Правда. 1987. No 30.
30 января. С. 3. Слова "гапоновщина" и "провокация" подхватили и другие авторы (см., например: Бушин В. С высоты своего кургана // Наш современник. 1987. No 8. С. 185. В этой статье, направленной против Татьяны Толстой, упоминается об "одном московском критике", написавшем "старому, калечному [так!] на войне писателю письмо, которое своими разнузданными обвинениями оскорбляло адресата и расчетливо провоцировало его на резкость").
9 Штейн Ю. "Сила ненавидящего слова". Письмо в редакцию // Страна и мир (Мюнхен). 1987. No 2. С. 112.
10 Шнеерсон М. Художественный мир писателя и писатель в миру // Континент. 1990. No 62. С. 282.
11 Перечень откликов на Переписку до 1991 года (за исключением публикаций в эмигрантской печати) см. в изд.: Натан Яковлевич Эйдельман. Библиографические материалы к портрету историка / Сост. А. В. Ратнер. Вятка, 1991. С. 37, 38.
12 Вопросы литературы. 1996. No 1. С. 277.
13 Лосото Е. В беспамятстве. Куда ведут руководители так называемого объединения "Память" // Комсомольская правда. 1987. No 123. 22 мая. С. 4.
14 Напомним лишь несколько эпизодов: Шестой пленум правления СП РСФСР 13-14 ноября 1989 года (см.: Все заедино! // Огонек. 1989. No 48. С. 6-8, 31); черносотенный шабаш, устроенный 18 января 1990 года в ЦДЛ, когда погромщики пытались сорвать собрание "Апреля" (движение писателей в поддержку перестройки), и возникшее вслед за этим "дело Осташвили" (см.: Декларация против расизма // Огонек. 1990. No 6. С. 18) и др.
15 Ахутин А. Большой народ без малого // Русская идея и евреи. Роковой спор. Христианство. Антисемитизм. национализм. Сб. ста
тей / Сост. З. А. Крахмальникова. М.: Наука, 1994. С. 93.
16 В советских изданиях романа слово "еврейчата" стыдливо пытались спрятать (должно быть, по настоянию редактора или цензора) - заменить на "вейчата" (см., например: Астафьев В. Печальный детектив: Роман, рассказы, новеллы, очерк. Л.: Лениздат, 1989, С. 44). Однако в других изданиях, включая 15-томное собрание сочинений (Т. 9. С. 48), "еврейчата", по авторской воле, оставались неприкосновенными.
17 Континент. 1990. No 62. С. 280.
18 Страна и мир. 1986. No 12. С. 54-58.
19 Там же. С. 62.
20 Там же. 1987. No 2. С. 112.
21 Там же. С. 113.
22 Страна и мир. 1987. No 2. С. 109, 107.
23 Карабчиевский Ю. Борьба с евреем // Даугава. 1990. No 6.
С. 73.
24 Точка зрения Виктора Астафьева // Даугава. 1990. No 6. С. 80-81.
25 Точка зрения Виктора Астафьева. С. 80.
26 Там же. С. 81.
27 Архангельский А. Око за око?.. // Литературная газета. 1990.
No 33. 15 августа. С. 4.
28 Бондаренко В. Очерки литературных нравов. Полемические заметки // Москва. 1987. No 12. С. 193; раздел "О нетерпимости".
29 Литературная газета. 1990. No 33. 15 августа.
30 Книжное обозрение. 1990. No 34. 24 августа. С. 6.
31 Самойлов Давид. И проза и стихи // Даугава. 1990. No 12. С. 121.
32 Там же. С. 118.
33 Там же. С. 117, 120-121.
34 Правда. 1989. No 18. 18 января. С. 6 (кроме Астафьева это письмо подписали М. Алексеев, В. Белов, С. Бондарчук, С. Викулов,
П. Проскурин, В. Распутин).
35 Бушин В. Поразило скопище зла... // Советская Россия. 1991.
No 153. 7 августа. С. 4.
36 Астафьев присоединился к группе писателей демократического лагеря, выступивших в октябре 1993 года с обращением к правительству в связи с событиями в Москве (Писатели требуют от правительства решительных действий // Известия. 1993. No 189. 5 октября. С. 3). Среди подписавших - Алесь Адамович, Белла Ахмадулина, Василь Быков, Даниил Гранин, Юрий Карякин, академик Д. С. Лихачев, Андрей Нуйкин, Булат Окуджава, Валентин Оскоцкий, Анатолий Приставкин, Лев Разгон, Юрий Черниченко, Мариэтта Чудакова и др.
