Виталий Поликарпов - Загадка Генри Киссинджера. Почему его слушает Путин?
Связанного с Ватиканом офицера французской армии и парижского адвоката Жана Виоле беспокоил прогресс советской дипломатии, которая без какого-либо заметного противодействия посвящала все свои усилия тому, чтобы гарантировать будущее. «Это должно быть похоже на джиу-джитсу: столкнувшись с превосходящей силой, не следует сопротивляться, рискуя быть разбитым, а нужно отступить, чтобы увлечь остальных и как можно дальше отвести от себя угрозу». И ему в голову пришла блестящая идея: «Свободное перемещение людей и идей во имя дружбы и понимания между народами!» Кто сможет что-либо возразить против этого? Эта идея возникла у него в начале 1972 года, однако если бы СССР узнал, что эта идея принадлежит ему, он рефлекторно отбросил бы ее в порядке самозащиты[48]. Следовало убедить его в развитии и безопасности того, что называется «приемом джиу-джитсу», что и было сделано благодаря именам Г. Киссинджера и других известных политиков Запада.
Этот план заключался в разложении Советского Союза с помощью «вируса свободы», что и удалось сделать путем Хельсинкских соглашений. Впервые в международном тексте был признан этический характер справедливости — папа Павел VI подтвердил 8 сентября 1965 года, что «то, что плохо для Европы, плохо и для всего мира». На пленарном заседании 6 июля 1973 года магистр Казароли заявил о «свободе религии в самом точном и самом полном смысле этого слова для всех верующих». Он подписал заключительный акт конференции в Хельсинки 30 июля 1975 года вместе с представителями еще тридцати пяти стран.
В Хельсинкских соглашениях была заложена бомба замедленного действия, замаскированная пунктом № 6 «Государства-участники воздерживаются от всякого вмешательства, прямого или косвенного, индивидуального или коллективного, во внутренние или внешние дела, относящиеся к национальной компетенции другого государства-участника». Этот деструктивный «вирус свободы» представляет собой пункт № 7 «Государства-участники уважают права человека и фундаментальные свободы, включая свободу мысли, сознания, религии или убеждений для всех людей без различия расы, пола, языка и религии».
Главный результат Хельсинки проявился внутри стран Восточного блока. В социалистических странах, включая СССР, были созданы многочисленные комитеты по проверке Хельсинкских соглашений. Они доставляли особые неудобства властям, так как отчеты об активности этих групп поддерживали замечания, высказывавшиеся на встречах-«продолжениях», проходивших в Белграде, Мадриде, Стокгольме и так далее. Шеф аналитического подразделения КГБ Н.С. Леонов в своих воспоминаниях отмечает, что он более трезво, чем Брежнев и Крючков, смотрел на эти вещи: «На первый взгляд Заключительный акт Хельсинки создавал впечатление большой победы СССР, так как в нем признавались послевоенные границы, что всегда было хрупкой мечтой Советского Союза. Только специалисты обнаружили в этом акте невидимые на первый взгляд слабости, которые привели к большим проблемам для СССР. Уступки по вопросам гуманитарного сотрудничества, свободы передвижения, обмена идеями (третья корзина) разрушили советскую систему»[49]. Эта третья корзина явилась в действительности настоящим троянским конем свободы, который в итоге привел к «бархатной революции» в Праге, к событиям в Польше, а затем и к развалу Советского Союза.
* * *Следует иметь в виду то, что схема Жана Виоле представляла собою часть американского «Плана Лиоте», который, как показывает генерал КГБ Ф.Д. Бобков, был рассчитан на создание в Советском Союзе мощной, ориентированной на Запад прослойки в среде интеллигенции и в верхних эшелонах власти: «Это был первый серьезный документ холодной войны, он пришел из Англии, так же как и первый клич к этой войне (имею в виду, конечно же, речь Черчилля в Фултоне). План «Лиоте» предусматривал далекую перспективу — он не был рассчитан на скорую удачу, скорее, исходил из того, что говорит наша пословица: «Вода камень точит». Цель в плане была обозначена достаточно четко — постепенное изменение государственного строя в СССР, развал нашей страны.
Американцы пошли еще дальше, они разработали механизм длительного разрушения Советского Союза, он состоял из двух разделов. В первый входило ведение массированной, широкомасштабной работы, направленной на подрыв государственного строя изнутри. К этому разделу были привлечены ранее существовавшие и вновь созданные центры, которые выделили особо три направления: компрометация компартии как руководящего органа страны с целью полного ее развала и ликвидации; разжигание национальной вражды; использование авторитета церкви.
Во второй раздел входил план максимального наращивания новейших видов вооружений, чтобы втянуть СССР в тяжелейшую гонку вооружений и истощить экономически. Был также разработан так называемый «проект демократии», который предусматривал широкомасштабную помощь тем кругам в СССР и в странах Восточной Европы, которые находились в оппозиции к правящему режиму. Помощь планировалось предоставлять в виде денежных средств, вооружения, типографского оборудования, предусматривалось необходимое снаряжение для подрывной деятельности и осуществления тайных операций, вплоть до физического устранения неугодных лиц»[50]. В итоге должна была достигнута основная цель плана «Лиоте» — уничтожение Советского Союза путем его расчленения на части.
План «Лиоте» исходил из ряда существовавших «болевых точек» Советского Союза, которые были обусловлены прозападной ориентацией представителей правящей советской элиты и интеллигенции, которые не были способны решать фундаментальные задачи развития страны. Действительно, фактор распада Советского Союза заключается в неспособности правящей партийной и государственной номенклатуры управлять развитием гигантской страны, что и привело к ее самоликвидации. Известный российский американист А. Уткин вполне аргументированно указывает на внутренние причины исчезновения СССР. Он пишет о «добровольном уходе» Советского Союза с мировой арены и считает одной из главных причин этого — неспособность советской однопартийной системы обеспечить социальный отбор неординарных, талантливых людей, необходимых для нормального функционирования власти[51].
Академик Г. Арбатов с начала 1960-х годов входил в одну из двух групп внешнеполитических консультантов Центрального Комитета КПСС, с 1967-го — возглавил академический Институт США и Канады, стал членом ЦК и консультировал советское и российское руководство по американским делам почти три десятилетия. В своих мемуарах он пишет о «крайней бедности талантами и яркими личностями руководства» СССР, о том, что «через расставленные на каждом уровне густые сети сколько-нибудь талантливые люди могли проскакивать лишь чудом»[52].
Аналогичные оценки были даны и скончавшимся А. Бовиным, в свое время писавшего речи для Л. Брежнева, а позднее работавшего политическим обозревателем. В своих воспоминаниях он утверждал, что в брежневский период «судьба великой страны» находилась «в руках у посредственностей», что «разрушение» Советского Союза было осуществлено «узкой группой людей, большинство из которых, без всякого сомнения, может быть отнесено к посредственностям»[53]. Наконец, А. Яковлев, соратник Горбачева по «перестройке», дал такую оценку: «Времена угодничества и приспособленчества воспитали боязнь к живым и непоседливым людям, что-то отвергающим и чего-то ищущим. Система стихийно, без каких-либо руководящих директив продолжала и после Сталина работать, как гигантский фильтр пропуская наверх, как правило, людей покладистых и примерно одного умственного развития»[54].
Все эти авторы воспоминаний и многие политологи считают советскую политическую систему продуктом и результатом сталинизма, исходя молчаливо из того, что до прихода к власти большевиков в 1917 году Россия развивалась приблизительно по той же траектории, что страны Запада лишь с некоторым опозданием. Однако все обстоит совершенно иначе, так как со времен становления Московского государства (с XV века, со времен Ивана III) Россия и ее государственность развивались своим, отличным от европейского путем. Известно, что слово «государство» в русском языке происходит от слова «государь», которое со времен Киевской Руси означало хозяина, собственника своих рабов. Московское государство создавалось по образу и подобию древнерусского княжеского двора и древней патриархальной семьи, где отец выступал полновластным хозяином для своих детей, т. е. «государем-батюшкой». Со временем данный термин стал применяться в отношении царей и императоров. И на многие столетия, вплоть до крушения СССР (за исключением полувекового периода после отмены крепостного права и до 1917 года), принцип «самый надежный подданный — несвободный человек» стал сущностью российской государственности. «С такой государственностью связана, — пишет С. Самуйлов, — и соответствующая политическая культура. Ее главной отличительной особенностью выступает угодничество чиновников перед вышестоящим начальством, воспринимающееся последним как наиболее убедительное проявление лояльности и преданности. Славословия на партийных съездах в адрес весьма посредственных вождей СССР были ярким проявлением этой традиционной политической культуры»[55].
