Захар Прилепин - Книгочёт. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями
Переход от экологической темы к неожиданному рассказу о том, как у Голованова вышел «Остров» во Франции, только в первые минуты кажется полной сменой тональности. На самом деле автор пишет все о том же. На книжном фестивале в Сен-Мало он знакомится с десятками писателей из разных стран, которые пишут книги о – в самом широком смысле – путешествиях. Кто-то едет на Чукотку, чтоб рассказать о местных «детях кита», брошенных всеми, – и остается жить среди них. Кто-то едет в Африку и, забыв самое себя, проходит с местными одичавшими мигрантами все их адские пути. Кто-то селится в северном поселке Гренландии, среди эскимосов, где мужчины еще шьют каяки, а женщины строят дома из земли.
Все это – воплощение головановской идеи о необходимости поиска новой парадигмы мышления. Она не вненациональна – она лишь расширит наши представления о национальном и о человечном. О героике и борьбе, наконец.
В эту картину органично вписывается история знакомства Голованова с Армани Гатти – бойцом Сопротивления, поэтом, анархистом, революционером, создателем собственного театра. «Если театр – это не борьба, – говорит Гатти, – то он не имеет смысла».
И отсюда всего один шаг к третьему эссе.
О том, как страшно, когда дух музыки покидает нас. О том, что у современных людей в наушниках на удивление каменные лица – ни радости, ни любви, ни ненависти на них не отражается. «И вполне может статься, что Курт Кобейн так надрывно воет из глубины своей сучьей смерти именно потому, что знает: обращается к глухим…»
Голованов блестяще знает рок-музыку, что для советских людей его поколения редкость. Тут, видимо, сказался семейный статус: он был сыном активно выездного советского журналиста и, наверное, имел доступ ко многим новинкам. Как и большинство выросших на хорошем корме детей той элиты, Голованов советскую власть ненавидит, но, к счастью, вспоминает про это крайне редко. Проще сказать – вообще не вспоминает.
Пишет он как раз про другое. Карнавальная революция рок-н-ролла, утверждает Голованов, тоже проиграла. «Чем шире становилась аудитория… тем пассивнее. Не было уже равноправных участников праздника… была огромная толпа, которая пришла ловить кайф и пожирать эмоции…»
Однако то, что бойцы рок-н-ролла сумели завоевать для нас, – осталось при нас. Это свобода.
В том числе свобода выбора.
Так что, дочитав книжку, можно начинать ее сначала и все-таки сделать личный выбор и по поводу всевозможного спама, пластикового супа и кофе с молоком. Пора уже определяться.
Михаил Елизаров
Бураттини. Фашизм прошел
(М. : АСТ, 2011)
Это самая смешная книжка у Елизарова. То есть, грубо говоря, романы его вообще не смешные, хотя мрачный елизаровский юморок там чувствуется на второй горизонтали. Рассказы иногда почти уже смешные – но там такой ужас описывается всегда, что в итоге все равно не до смеха.
А тут перед нами сборник эссе, имеющий восемь разделов: «Мультфильмы», «Сказки», «Фильмы», «Предметы», «Фантомы», «Мой Арбат», «Города», «Разное».
Смешно постоянно, хотя Елизаров разговаривает так, что неясно, то ли автор все это всерьез и, значит, мир сошел с ума, то ли автор виртуозно валяет дурака и, значит, мир на своей оси.
От песен Елизарова (он еще и поет) эффект почти такой же. Не слышали его песню «Зла не хватает» с рефреном «Пошли вы на хуй со своим исламом»? Или другую, про «Налич, уезжай как Галич»? Знаете, наверное, и не слушайте. Я один пока послушаю. А то мало ли что.
А вот сборник все-таки почитайте.
В первом разделе Елизаров блистательно доказывает, что Заяц из мультика «Ну, погоди!» – сексуальный объект для Волка. «Кокетливо вскрикивает женским голосом, заманчиво убегает, надевает рыжие парики, платья». Сам Волк «комичен своей гомосексуальной перверсией, выражающейся в первую очередь в одежде. Розовые рубашки с глубоким вырезом, костюм “морячка” – также известное гомосексуальное клише».
Аргументация там более чем обширная, не нацитируешься.
Разобравшись с культовыми советскими мультами, Елизаров принимается за сказки. Хоттабыч – это, оказывается, предупреждение. «От Хоттабыча больше неудобств, чем пользы. Он поселяется у Вольки под кроватью. Довольно меткий образ. “Понаехавшая” Азия, в сущности, поступила так же – поселилась под московской кроватью. Не то чтобы совсем мешает, но уединения уже нет, как в коммунальной квартире».
Помимо Хоттабыча харьковский литератор бесстрастно препарировал Колобка, Незнайку, Снежную королеву и трех поросят, один из которых, Наф-Наф, оказался каменщиком, сиречь масоном.
Еще там появляется Буратино, который, как выяснилось, имеет некоторое отношение к Муссолини. А заодно и к Лимонову. «Буратино смел, весел, беспринципен и при этом неистребимо обаятелен. (Если бы из писателя Эдуарда Лимонова изъять половину его души, которую занял страдающий лирик Пьеро, то Лимонов был бы земным воплощением Буратино.)»
После сказок достается кино – «Мухе», «Собачьему сердцу», «Кинг-Конгу».
Потом, жмурясь от ужаса, в руки к Елизарову идут целые города, от Ивано-Франковска до Москвы. Я даже цитировать это боюсь.
Елизаров обладает несомненным даром почти гипнотической убедительности. Есть подозрения, что он очень ровным тоном может доказать любую кромешную чепуху.
Обратите внимание на стилистику этой книги: автор на самом деле никогда даже не пытается пошутить. Там нет никаких ужимок и ухмылок. Интонации его академичны, аргументация сплошь и рядом научная. Читатель все ждет и ждет, когда автор расхохочется и скажет: «Здорово я тебя разыграл!» – но он все никак не расхахатывается.
Видимо, особый елизаровский гипнотизм немыслимым образом вынудил букеровское жюри дать ему в свое время премию. Дело в том, что, если бы в России проводили конкурс «Кому “Букер” в России достаться не должен ни при каких условиях?», Елизаров выиграл бы его с абсолютным отрывом. Но выиграл он не этот конкурс, а все-таки «Букер».
После этого Букеровский комитет понемногу сошел с ума и премия погибла. По крайней мере, на время.
Быть может, этот харьковский гость – носитель неведомой бациллы, и лучше бы его вообще изолировать от разумных и воспитанных людей?
Но, может быть, напротив, Елизаровым стоит прививать определенные болезни.
Попробуйте на себе, в общем. Расскажете потом, что получилось. Если найдете нужные слова.
Герман Садулаев
Марш, марш правой!
(СПб. : Лимбус Пресс, 2011)
На обложке книги – Герман, и он улыбается. Улыбка лукавая, глаза, как в том анекдоте, добрые.
В книжке три раздела: «Нация» (где речь идет в основном о России вообще), «Родина» (там про Чечню), «Социализм» (тут по большей части о финансовом кризисе и путях выхода из него).
Садулаев будто бы прогуливается вдоль и поперек наших политических и социальных ландшафтов, заглядывает то туда, то сюда и комментирует увиденное. В основном издевается. Ну хорошо – не издевается, а слегка иронизирует. Получается все равно очень обидно.
Вот видит Герман русского националиста и говорит ему: «Видел я вас, русских националистов. Жопы отъели, на стульях не помещаются.
Где вы были, когда русские старушки в грозненском доме престарелых умирали с голода под бомбежками? Жопы отъедали? Жирок копили в Москве златоглавой?
Почему не вы приехали, а кришнаиты… почему они – не вы – развернули полевые кухни и под пулями, под осколками варили старушкам, и русским, и чеченским, свои индийские каши?»
Вроде бы хочется ответить: а кто тебе право дал, недобитая чеченская сволочь, повышать голос на моих русских братьев? Но вообще Герман на русском говорит и пишет лучше всякого русского националиста, да и мама у Германа русская и к тому же преподавала литературу в Чечне. Отчего бы ему не высказаться? Приходится слушать.
Вот Герман заглядывает в Чечню – там как раз заправляет делами Кадыров-мл., который однажды в прямом эфире заявил, что писателя по фамилии Садулаев в Чечне нет. Оттого что этот Садулаев позволяет себе сомневаться в благом влиянии на чеченских мужчин активно насаждаемого адата.
В Чечне тоже то ли очень смешно, то ли очень грустно. Там, согласно полицейским сводкам, спецназы блокируют и уничтожают кусты конопли, видимо, по той же тактике, как в свое время блокировали и уничтожали боевиков: окружают, предупредительный в воздух, вперед, ребята. Там, согласно решению президента республики, разрешено многоженство, но вторых жен упорно не пускают в дом первые жены, потому что они главней любого президента. Там Кадырову-мл. слагают оды и читают их в школах на утренниках, однако, например, во всем Шали нет ни одного книжного магазина.
Вроде бы хочется ответить: а кто тебе дал право, растленный питерский сочинитель, клеветать на свободолюбивую республику? Но вообще Герман рожден чеченцем, и детство, и юность провел в Шали и достойно (а не как некоторые) представляет в России чеченский народ, и самая главная его (на мой вкус) книга так и называется «Я чеченец!». Отчего бы ему не высказаться? Приходится слушать.
