Владимир Мединский - О русском воровстве и мздоимстве
Внутренние пошлины составляли до 30% цены любого товара, независимо от того, был ли он произведен в самой Франции или ввозился из-за рубежа. Вплоть до самой Французской революции 1789 года дворяне кормились за счет презренного «третьего сословия», жалких купчишек. Это в нашей дичайшей России правительство почему-то поддерживало купцов!
В Британии, чтобы уничтожить пережитки Средневековья, в 1649 году народ поднял восстание, партии беспощадно воевали до «славной революции» 1688 года. Погибло около 100 тысяч человек, государство пережило период невероятнейшей Смуты, пришла в хаос общественная и семейная жизнь, и даже после революции «пришлось» высылать из страны религиозных «диссидентов» — протестантов, которые не хотели считать английского короля главой церкви. В Америке основали 13 колоний, по числу конфессий «диссидентов», и первоначально «штаты Америки» так и населялись: у каждой веры — свой штат[33].
В другом таком же светоче цивилизации, в «прекрасной Франции», чтобы уничтожить внутренние пошлины и прочие пережитки Средневековья, потребовалось казнить короля, ввергнуть страну в хаос и пучину террора. Погибло уже не 100 тысяч человек, как в холодной малонаселенной Британии, В ласковой и теплой Франции за считанные годы было уничтожено до миллиона человек!
Само существование ее как суверенного государства оказалось под сомнением, пока страну не спас от распада злой гений Наполеона Бонапарта.
...А в Московии тот же самый переворот — уничтожение внутренних пошлин и введение национального рынка — произошел совершенно бескровно, введением Таможенного устава, который «царь говорил, а бояре приговорили».
Правительство допетровской Руси придавало большое значение торговле, производствам и промыслам. Оно живо интересовалось всем этим, и готово было поддерживать «своих» торговых и промышленных людей. Новоторговый устав Ордин-Нащокина доказывает, что далеко не все челобитные посадских и торговых людей, как убеждали нас большевистские учебники истории, царское правительство пропускало мимо ушей да откладывало в долгий ящик. Оно готово было вполне серьезно относиться к их требованиям и помогать им. То есть правительство, конечно же, постоянно решало свои проблемы с помощью предпринимателей — и их денег, и их трудов. Но и оно готово было бросить силы государства в поддержку бизнеса, как бы сейчас сказали, и здесь тоже мы ясно видим общую работу общества и государства, а не их противостояние.
Просто какая-то «ответственная» власть получалась. Эх, дикари...
Масштабы русской торговли
Легко европейцам! Даже большим европейским странам: Франции и Германии далеко до размеров и разнообразия колоссальной России. Конечно, издалека, из заморских стран плыли в Амстердам и Лондон корабли, везли колониальные товары. Но плыли они в 2-3-4 порта, а дальше — связать саму Францию и тем более Англию внутренними торговыми путями не так трудно. Не трудно довезти колониальные товары из Лондона и Амстердама до самых отдаленных уголков Англии или Голландии.
В России везти товар приходится на сотни, порой и на тысячи верст. Сохраняйся внутренние пошлины, не будь поддержки у купцов и со стороны государства, и со стороны остального общества, никакой торговли в стране вообще не наладить. А торговля была, и какая!
До начала XIX века славилась Макарьевская ярмарка — в 88 верстах ниже Нижнего Новгорода, у Макарьевского монастыря. Ярмарка началась еще при Иване IV, и даже в Смуту каждый июль на нее собирались купцы.
С 1620-х годов, со времени правления Михаила Федоровича, Макарьевская ярмарка становится явлением общероссийского масштаба. Очень ухе она удобно располагалась: на перекрестке сухопутных дорог из разных частей страны и важнейшего для Московии водного пути по Волге в Каспий.
Словно ручейки, товары и деньги текли из разных концов страны, перекрещиваясь близ Макарьевского монастыря. Из Поволжья везли рыбу, выделанные кожи и соль, из Поморья — соль и деревянные изделия, из Сибири — пушнину и металл, из срединных областей Московии, где урожай удался, — зерно, из Новгорода и Пскова — полотна, из центров народного творчества — те самые Гжель и Хохлому, из Серпуховского уезда и Устюга — изделия из железа.
В 1816 году пожар уничтожил большую часть ярмарки, и торг перенесли в Нижний Новгород. Сто лет, до 1917 года, и во времена нэпа, в 1921— 29 годах, собиралась Нижегородская ярмарка.
На Урале с 1643 года собиралась ярмарка в слободе Ирбит, которая вплоть до построения Сибирской железной дороги, то есть до конца XIX столетия, была второй по объему после Макарьевской, потом Нижегородской. Она также работала даже в годы нэпа и позже — в 1922-29 годах, пока не наступило время, когда в СССР «изменились структура и методы торговли».
В общем, уже в XVII веке масштабы внутренней торговли были громадны. К чему, спросит читатель, весь этот обширный торгово-исторический пассаж? Да к тому, что история развития русского торгового дела как-то... ставит под сомнение идеи «изначальной генетической» нечестности и порочности русских купцов. Потому что без доверия друг к Другу, без совместной дружной работы такого масштаба торговли в нашей необъятной стране наладить было никак невозможно.
Биржа в трактире
Есть такой финский кинорежиссер — Аки Каурисмяки. Фильмы у него трагичные и страшные. Смысл их в том, что человек в этом мире никому не нужен, и жить ему решительно незачем. Фильм «Огни городских окраин» (в английском прокате — «Lights in the Dusk») — о честном охраннике в ювелирном магазине и его тяжелой судьбе. Социальная драма о падении нравов.
Только вот вопрос: почему фильм начинается с того, что трое русских пьяниц спорят о Пушкине, Чехове и Горьком? Почему некоторые фразы в фильме произносят на русском языке, без перевода?
Не сомневаюсь, что Аки Каурисмяки — не сознательный враг России, не агент ЦРУ и не пытался нанести России вреда. Но у него самого, видимо, Россия ассоциируется в первую очередь с люмпенизированным элементом. С такими интеллигентными пропойцами, которые под парами портвейна выясняют смысл поэтики Пушкина и Чехова.
Жаль, что и у этого финского режиссера, и у других инженеров человеческих душ на Западе типичные русские — это «интеллигентные» пропойцы. По его мнению, они своего рода «лицо страны». И ведь не придет в голову никому вывести в фильме людей, которые доверяют друг другу на слово крупные суммы, — как типичных россиян. А они ведь и правда типичные! Бродяги и пьяницы у нас есть — как же без них? Есть во всех странах, их у нас не больше, чем в любом другом царстве— государстве. И нет в их испитых рожах никакой национальной российской специфики.
Если искать «типичных русских», выразителей духа страны, то это как раз те, кто заключает устные сделки без векселей и договоров на крупные суммы. Хотите «типичных русских» и желаете «русской специфики»? Тогда покажите не алкаша, цитирующего Пушкина (и что? — мне один бродяга в Вашингтоне Шекспира цитировал), а дельца, заключающего сделку через рукобитье.
Не обращали внимания? Задумайтесь! У нас и до сих пор многие сделки никак официально не оформляются.
Б. В. Иогансон «На старом уральском заводе» ( «Урал демидовский»), 1937 г.
И сейчас олигархи изредка спускаются в забои — это обязательные PR-акции. Корпоративный дух, социальный мир и все такое. А Демидовы на своих заводах просто жили
Нижний Новгород. Ярмарка. Гравюра Э. Даммюллера по рисунку К. Броже. 1-я половина 1870-х гг. О временах торговой славы в настоящем Нижнем напоминает лишь современный комплекс зданий «Ярмарки» — что-то вроде Экспоцентра в Москве. Там сейчас проходят выставки, конференции...
Попросит у вас лично друг крупную сумму в долг... Крупную не «вообще», а крупную именно для вас. Не важно, сколько это — 10 тысяч рублей или евро, главное, чтобы сумма была для вас значительная. Такая, которую потерять будет жалко. Вы станете заключать на эту сумму кредитный договор? Нет, у нас обычно вообще дадут без расписок, тем более не оформив сделку у нотариуса.
Многие, наверно, прочитают это место в книге и пожмут плечами: подумаешь... Все так делают! В том-то и дело, дорогой читатель, что не все. На юридически грамотном Западе как раз не принято давать деньги «на доверии» и без нотариата. Не кажутся нормальному европейцу эти формальности лишними, мелочными и ненужными.
Б. Кустодиев «Купец». 1918 г.
Кустодиева прославили мясистые купчихи его кисти, часто ню. Мужской половиной купецкого рода-племени живописец заинтересовался уже после революции — с обличительными целями
Так вот, имейте в виду: это и правда очень типичная вековая национальная черта русского народа — вести дела на основании устных договоренностей. Свидетельствует ли она об «изначальной» вороватости и нечестности? Судите сами.
