Николай Чистяков - Тайные трибуналы КГБ. Ловля «кротов»
Майор Воронов, подразделение которого сбило самолет, в рапорте на имя командира войсковой части докладывал:
«Доношу, что Ваш приказ об уничтожении самолета — нарушителя Государственной границы Союза ССР, вторгшегося в пределы нашей Родины 1 мая 1960 года, выполнен в 8.53 — время московское.
При входе самолета в зону огня на высоте свыше 20 тысяч метров был произведен пуск одной ракеты, разрывом которой цель была уничтожена. Поражение цели наблюдалось при помощи приборов. Через небольшой промежуток времени постами визуального наблюдения было зафиксировано падение обломков самолета и спуск с парашютом летчика, выбросившегося из разбитого самолета».
Самолет-нарушитель вторгся в воздушное пространство СССР в 5 часов 36 минут по московскому времени на высоте около 19 тысяч метров со стороны Афганистана в районе 20 километров юго-восточнее Кировабада и сбит в 8 часов 53 минуты на высоте около 20 тысяч метров, 32 километра восточнее города Свердловска.
После того как Пауэрс приземлился с парашютом, он был задержан жителями деревни Поварня и села Косулино Асабиным, Суриным, Черемисиным и другими.
Вот что по этому поводу показал свидетель В.Сурин:
«Первого мая 1960 года, примерно около одиннадцати часов местного времени, находясь дома в своей квартире, я услышал сильный шум, подобный шуму реактивного самолета, но более резкий. Это меня заинтересовало, я выбежал на улицу, чтобы узнать, в чем дело, и услышал взрыв, а также увидел столб пыли. В это время высоко в небе я заметил клуб дыма и белое пятно, которое опускалось вниз. Я стал за ним наблюдать и, когда оно спустилось ниже, рассмотрел, что это опускается парашютист. Во время этого происшествия ко мне на легковой автомашине подъехал шофер Чужакин Леонид, с которым мы знакомы по работе. Когда он вышел из кабины, я ему показал на опускавшегося парашютиста, и мы стали вместе наблюдать, куда он приземлится. Через некоторое время стало видно, что он приземляется на берегу речки возле высоковольтной линии.
Чужакин пригласил меня в машину, и мы с ним поехали к месту приземления парашютиста. Не доехав примерно метров 50, Чужакин машину остановил, и мы побежали к месту приземления парашютиста».
Другой свидетель — Л.А.Чужакин показал:
«Когда сняли с парашютиста шлемофон с каской, он что-то сказал на непонятном для нас языке. Мы спросили его, кто он такой, но он ничего не ответил. Тогда мы поняли, что он иностранец. Это насторожило нас, и тогда Черемисин изъял висевший у него на поясе в кожаной кобуре длинноствольный пистолет. Затем мы жестами показали ему, один ли он был. Он также жестами ответил, что был один. Видя, что парашютист иностранец, мы решили его задержать».
«Во время приземления парашютист упал, — добавляет свидетель П.Е.Асабин. — Чтобы не тащило его парашют по земле, я придержал его и помог погасить парашют, поскольку с этим знаком, так как в прошлом служил в авиации. В это время сюда прибежали мои знакомые Черемисин Анатолий, Чужакин Леонид и Сурин Владимир и помогли парашютисту встать на ноги. Я помог ему снять парашют, Черемисин, Чужакин и Сурин сняли с него шлемофон с каской и перчатки».
«Задержанного парашютиста я и Асабин, — уточняет четвертый свидетель — А.Ф.Черемисин, — взяли под руки и отвели к стоящей недалеко автомашине, на которой приехали Чужакин и Сурин. В момент посадки парашютиста в автомашину Асабин обнаружил у него и изъял финский нож».
Пауэрса доставили в контору Косули некого совхоза и передали оперативным работникам управления КГБ по Свердловской области. При личном обыске у Пауэрса чекисты изъяли советские деньги в сумме 7500 рублей, 48 золотых монет, двое наручных золотых часов, шесть золотых колец, компас, четыре двусторонние матерчатые карты СССР, продукты питания, флягу с водой, средства для разведения костров, белье, рыболовные принадлежности (крючки, лески и т. д.), различные химические препараты, медикаменты и другие вещи.
В числе вещей, изъятых у Пауэрса при обыске, было обнаружено обращение на 13 языках (арабском, немецком, французском, чешском, словацком, английском, греческом, болгарском, русском, литовском, венгерском, турецком и румынском). В одном из них говорилось:
«Я американец и не говорю по-русски. Мне нужны пища, убежище и помощь. Я не сделаю вам вреда. У меня нет злых намерений против вашего народа. Если вы мне поможете, то вас вознаградят за это».
Это обращение было выдано Пауэрсу на тот случай, если ему придется приземлиться на территории других государств, а деньги и ценности, как показал позднее Пауэрс, он мог использовать для подкупа людей, которые смогли бы укрыть его от властей и от ответственности.
Работники управления госбезопасности организовали прочесывание местности, чтобы задержать других парашютистов, если они были, обнаружить и собрать части и снаряжение самолета. К этой работе были привлечены воинские подразделения и местные жители.
При осмотре остатков сбитого самолета, разбросанных на площади до 20 квадратных километров, были обнаружены бумажник с личными документами Пауэрса, иностранные деньги и различные фотографии. Кроме того, были найдены обрывки военной топографической карты на английском языке с разными пометками, несколько таблиц и другие печатные издания на английском языке, магнитофонные ленты, фотопленка и большое количество деталей различной аппаратуры, находившейся на самолете.
На первом допросе Пауэрс сказал, что летел из Пакистана в Турцию, занимаясь исследованием верхних слоев атмосферы, и сбился с пути.
Так учили Пауэрса объяснять нарушение чужого воздушного пространства на случай, если он попадет в руки властей. Но Пауэрс быстро понял, что слишком наивно так объяснять свое пребывание в Свердловске, находящемся на расстоянии более двух тысяч километров от места пересечения границы Советского Союза. Поэтому он признал, что в Советский Союз он направлен со специальным заданием.
При вторичном обыске в кармане брюк Пауэрса работники госбезопасности обнаружили булавку, вложенную в металлический чехол. На вопрос, что это за булавка, Пауэрс ответил, что это обыкновенная булавка. Он солгал, надеясь, что булавку оставят при нем, но, когда понял, что ее намерены изъять, предупредил, чтобы с ней обращались осторожно. Оказалось, что булавка содержала в себе сильнодействующий яд.
Американские организаторы полета шпионского самолета в случае неудачи имели намерение любыми путями замести следы преступления. Они вложили в самолет два взрывных устройства, чтобы взорвать машину и не оставить никаких вещественных доказательств, а если Пауэрсу удастся спастись, то, попав в руки советских органов, он должен воспользоваться булавкой, сделать себе укол. И тогда все будет шито-крыто. Его хозяева очень боялись, что он останется живым свидетелем их преступной авантюры, и ему вдалбливали мысль о том, что на допросах в советских органах госбезопасности он будет подвергнут мучениям, пыткам, побоям и т. д. Но как ни велик был страх, жажда жизни взяла свое.
На допросе 1 мая 1960 года, когда Пауэрс пришел в чувство и отдохнул, он вел себя настороженно, отвечал на вопросы неохотно, слишком лаконично и неубедительно, а на некоторые вопросы отвечать отказался вовсе. Но «немые свидетели» — вещественные доказательства, изъятые у Пауэрса и найденные на месте происшествия, — красноречиво говорили о том, что он вторгся в воздушное пространство СССР с шпионскими целями. Поэтому мы возбудили против Пауэрса уголовное дело и избрали мерой пресечения содержание под стражей, санкционированное прокурором.
Следствие по делу Пауэрса потребовало столько работы, что одному Алексею Ивановичу, старшему следователю по особо важным делам, трудно было управиться. Пришлось подключить к расследованию дела еще четырех следователей. Помимо допросов обвиняемого и свидетелей нужно было составить опись и сфотографировать вещественные доказательства, провести ряд экспертиз и многое другое.
Расследование осложнялось еще и тем, что Пауэрс не знал русского языка и все допросы производились через переводчика. Протоколы допросов и все другие документы составлялись как на русском, так и на английском языке.
Входе следствия мы убедились, что Пауэрс являлся опытным, хорошо обученным разведчиком. Он прекрасно понимал, что не он, а следователь обязан доказать его вину. Находясь под влиянием американской пропаганды и наставлений начальников о поведении в советских следственных органах, Пауэрс на первых допросах вел себя исключительно осторожно, каждый ответ на поставленный вопрос тщательно обдумывал, но некоторые его ответы были наивны и неправдоподобны.
Например, на вопрос: «Зачем вам был нужен бесшумный пистолет?» Пауэрс ответил: «Этот пистолет предназначался для охоты на зайцев и птицу. Я снабжен им для того, чтобы при вынужденной посадке или аварии охотиться для получения провианта, не привлекая внимания».
