Николай Носов - Иронические юморески
Нечего и говорить, что испытание это чертовски трудное. Вроде барокамеры. Я лично не знаю никого, кто бы с честью выдержал его до конца. Что касается меня, го я к этому попросту неспособен. Физические данные не те.
Из всего сказанного можно сделать краткие выводы, которые сводятся всего к трем пунктам:
1) Все мы лошади (немножко, конечно).
2) Нечего тыкать по сторонам пальцами, потому что мещанин эвон где: внутри нас сидит.
3) Поскольку так, то давайте наберемся терпения и займемся самовоспитанием: будем по каплям выжимать мещанина из себя. Каждый из самого себя.
В этом и состоит основной принцип нравственного совершенствования.
О детских игрушечках, глупых шуточках, удобствах для взрослых и пр
Взрослые — чудаки! Они думают: какой глупый ребенок! Ему купили дорогостоящую заводную автомашинку, она и ездит сама, и рулит, и трещит, как настоящая, даже бибикать может, а он возит ее собственноручно по полу, протирая коленки, сам трещит, сам рулит, сам бибикает за нее.
На самом деле недостаточно умны взрослые. Им невдомек, что ребенку трех-четырех лет неинтересно сидеть на месте и глядеть, как что-то там движется. Ему самому хочется двигаться, действовать, делать, творить. Он не дошел еще до того состояния, когда высшим счастьем почитается сидеть сложа руки и зевая по сторонам. Правда, постепенно его можно к этому приучить. Как говорится, при усердии и зайца можно научить зажигать спички. Но это уже будет насилие над его природой.
Понаблюдайте, как самозабвенно малыш возит по комнате свой самый простой, незаводной грузовичок (иной раз за грузовик сойдет обыкновенная деревянная чурка), как он фырчит и дудит, подражая шуму машины. Воображение его кипит и бьет через край. Он всерьез представляет себя всамделишным шофером и даже самой машиной. И ничего уж тут не поделаешь — в этом возрасте он романтик больше, чем в каком-либо другом.
Интерес к заводным игрушкам появится у ребенка позже. Но и тогда он не в силах будет часами глазеть, как ездит заводная машинка. После первого чувства удивления проявит себя природная любознательность. Малышу захочется узнать, отчего машина ездит, что ее заставляет двигаться, и он примется игрушку ломать.
И нечего приходить в ужас. Нечего кричать: «Не бережет! Не жалеет! Не надо покупать ему игрушки! Все равно на один день» и т. д. От того, что ребенок разберет игрушку да увидит, что там внутри, получится в двадцать раз больше пользы, чем если он до самой старости будет бездумно глядеть на нее. И дело здесь не только в том, что, ломая игрушку, ребенок постигает нехитрую механику, заставляющую ее двигаться, но и в том, что при этом удовлетворяется, упражняется его познавательный инстинкт, его творческий, исследовательский порыв, что небезразлично уже для формирования самого характера будущего человека, самого склада его ума.
Или вот — во дворе сценка. Двор, в общем, довольно культурный, благоустроенный. Тут за карликовыми заборчиками— клумбы с цветочками и зеленые насаждения, для детишек — ящик с песочком, лавочки для мамаш и бабушек, стол для козлистов. Вокруг ребятишки, в основном детсадовского возраста. Все тихо, мирно, благородно… Вдруг крик:
— Ты куда, дрянь, полезла? Задушу я тебя, паскуда этакая! Сколько раз тебе говорилось, не лезь в грязь с ногами. Вылезай сейчас же, холеры на тебя нет!
Это орет бабка, сидящая на лавочке, на свою внучку. Можно подумать, что девочка натворила невесть чего, а у нее и вины-то всего, что забрела в лужицу, оставшуюся после дождя.
Смотрю на бабку — в узеньком старомодном черном пальто и черном платочке с цветочками. На вид ничего страшного. Душить ребенка, в общем, не собирается. И лицо вовсе не злое, только глаза какие-то пустоватые, отсутствующие. Покричав, словно Для формы, и убедившись, что девочка пошла играть в песочек, бабка как ни в чем не бывало продолжает прерванный разговор С соседкой по лавочке. Вдруг снова истошный крик:
— Ну что ты сделала со штанишками, паршивка этакая! Задушу я тебя, тварь поганую! Только штанишки надели новые, чтоб ты пропала! Не настираешься на тебя! Сколько раз тебе говорилось, не становись на коленки, сиди на корточках!
И все это так привычно, обыденно, что как-то даже не по себе становится. С одной стороны, в бабкино положение войти можно. Бабка есть бабка. У нее одна задача: чтоб ребенок вернулся со двора чистеньким; чтоб, не дай бог, не пришлось стирать снова — штанишки; чтоб не заругал дома сын за то, что плохо следит за внучкой; чтоб не сказали соседи, что ребенок замарашкой ходит. Но, с другой стороны, ребенку поиграть хочется, ощутить в своих руках и снежок, и песочек, и травку, и воду, и камешки. Да и трудно ему — все на корточках! Пошла бы бабка сама да посидела часок на корточках, так неделю небось потом спины бы не разогнула.
И чего только не придумывают взрослые для своего удобства, а ребенок ради них, значит, сиди на корточках! — Да оденьте вы его лучше во что-нибудь старенькое, по дайте побегать, попрыгать, покопаться в песочке, покувыркаться в зеленой травке, поваляться в снегу, сделать запруду в луже, да мало ли чего! Ведь ребенок формируется в игре. Пока пройдет детство, он должен успеть развить все свои мускулы, а не одни только корточки. К тому же что выйдет, если он начнет думать лишь о том, как бы не упасть, да не замараться, да пройти по жизни как-нибудь этак, чтоб не прилипла к штанам пушинка или соломинка? Что за характер, что за натура, что за мировоззрение сформируются при этом? Здесь и думать, казалось бы, не о чем, да куды там! До мировоззрения ли тут, когда штаны разодрать можно. К сожалению, многие взрослые ведут себя так, будто уверены, что для ребенка самое главное — это научиться беречь сберегать, хранить, экономить, копить; мировоззрение же он успеет приобрести, когда в вузе начнет диамат проходить.
Не следует, конечно, думать, что детей надо замарашками водить. Костюмчик может быть и не первой свежести, но стираный, когда же малыш отправляется в гости или в театр, можно и во все новенькое нарядить. Вот тут пусть он приучается бережно относиться к вещам. Но не нужно все же делать из штанов культ. Не нужно приходить в неистовство, если дитя как-нибудь ненароком испачкало или разорвало платье. Честное слово, себе дороже. А то ведь послушать эту дворовую бабку, так просто мороз по коже! Девочке от роду и двух лет нет, а тут и «тварь», и «дрянь», и «паскуда», и «задушу», и «паршивка», и «холеры на тебя нет». Разбойников не костят такими словами в милиции, какие приходится выслушивать этой бедной девчушке. Уж до такой степени неэстетично все это, что и сказать нельзя!
Никто, конечно, не утверждает, что подобные бабки толпами по дворам ходят, но они есть, как есть, впрочем, вполне культурные (казалось бы) люди, которым плевать на паркет воспитание не позволяет, а вот наплевать в душу ребенку — это они могут, не сморгнув глазом.
Кстати, о паркете. Существуют родители, для которых враг номер один — это не что иное, как пластилин. Одни мои знакомые муж и жена, у которых трехлетний сынишка, больше всего на свете боятся именно пластилина. При мне пришел дедушка и подарил ребенку коробку с пластилином. Радости было! Чего только не лепили в тот вечер! Но когда дед ушел, а ребенок лег спать, просвещенные родители собрали весь пластилин и вместе с коробкой выбросили в мусоропровод.
— Мы уже знаем, что это за штука! — ворчливо сказал муж. — Эта гадость так и липнет к паркету. Чуть не доглядел — пятно на полу.
— Нет, нет! — подхватила жена. — Что угодно, только не пластилин! Это ему все дед приносит. Будто ничего другого на свете нет. Мало ли чем можно забавляться ребенку!
Мало, сказал бы я. Ох, как мало! Да, пожалуй, лучше и нет ничего, так как ничто не развивает в такой степени зрительную память и наблюдательность, как лепка из пластилина, глины, замазки или какого-нибудь другого пластического вещества. Я лично убедился в этом, после того как мне пришлось забавлять ребятишек, лепя по их просьбе всех этих козликов, зайчиков, лошадок и прочее столь любезное детскому сердцу зверье. Каждый раз я мучительно напрягал память, пытаясь вызвать в голове образ нужного зверя, стараясь как можно явственнее представить его себе, причем обнаружил, что до этого как-то не обращал внимания не то что на какие-нибудь отдельные детали предметов, но даже и на их общий вид. После двух, однако ж, или трех занятий с детишками я заметил, что мне как-то свободнее стали являться нужные образы. Уже и не глядя на живую лошадь, я мог отметить в сознании, что морда у нее хоть и длинная, но скуластая, что надбровные дуги у обезьяны совсем не такие, как у собаки, а у кошки фактически и носа-то почти нет. Я обнаружил вдруг, что на улице и вообще в жизни стал невольно подмечать то, мимо чего проходил раньше, не обращая внимания.
Нет сомнения, что и у ребенка, лепящего свои немудрящие фигурки из1 пластилина, неосознанно протекает тот же процесс, подспудно приучая его к более ярким, живым представлениям о действительности, к пытливости и наблюдательности, без которых нет ни художника, ни писателя, ни актера, ни ученого, нет вообще творческой личности, открывающей в мире новое, не подмеченное до него никем.
