Сергей Валянский - Забытая история русской революции. От Александра I до Владимира Путина
Чувствуя, что вопрос сложен, а готового ответа в марксизме нет, Сталин, сколько мог, оттягивал издание учебника по политэкономии социализма. В 1952 году он опубликовал важную работу «Экономические проблемы социализма в СССР», где осторожно, не вступая в полемику с марксизмом, дал понимание советской экономики как нерыночного хозяйства отличной от Запада (капитализма) цивилизации.
После смерти Сталина, в 1954 году, учебник был, наконец, издан. Но вопрос так и не был решён, и в не малой степени из-за стремления теоретиков и высших политиков остаться приверженцами марксисткой теории вопреки реалиям нашей страны, которая, в общем-то, всё время развивалась по своим собственным, внутренним законам, а не по марксовым теориям.
В 1953 году в ГДР произошёл «Мармеладный бунт». Причины этого кризиса были не военно-политические, а чисто экономические. Совет министров ГДР провёл второе после 1950 года повышение норм производительности при параллельном снижении зарплаты, и к маю — началу июня 1953 года кризис созрел. Характерно, что ни в Кремле, ни в Красной Ратуше (резиденция правительства ГДР) не понимали настроений рабочих и не отдавали себе отчёта в истинном масштабе недовольства в обществе. Взрыв негодования был спровоцирован повышением цен на мармелад (джем), основной компонент стандартного завтрака среднестатистического немецкого рабочего. Эти волнения серьёзно встревожили советское руководство, которое в тот период представляло собой коллективный орган принятия решений.
В Президиуме ЦК и Совмине столкнулись две точки зрения: одну возглавлял В. М. Молотов, другую Л. П. Берия, который предлагал ни много, ни мало, как отказаться от навязывания социалистической модели Восточной Германии и даже пойти на объединение Германии, пусть даже на буржуазных началах. Эти смелые и далеко идущие высказывания Берии вскоре сыграют в его политической и личной судьбе роковую роль: после его ареста его обвинят в инициировании беспорядков в Берлине и шпионаже. Следует отметить, что именно Берия сократил в семь раз численность советских сотрудников МВД в ГДР. Но главным обвинением в его адрес станет якобы его стремление обеспечить распад СССР с превращением Союза во второразрядную державу, сырьевой придаток Запада.
Но это потом. А тогда из Москвы восточногерманским товарищам пришло распоряжение Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР» от 2 июня. Политбюро ЦК СЕПГ 9 июня собственным постановлением признавала «некоторые ошибки». Но было уже поздно: недовольные рабочие создали оргкомитет, который призвал ко всеобщей забастовке. Застрельщиками недовольства стали строительные рабочие со Сталин-аллее (позже Карл-Маркс-аллее, архитектурная копия Ленинского проспекта в Москве для тогдашней восточногерманской номенклатуры).
Вскоре экономические требования трудящихся переросли в политические: проведение свободных выборов, допуск на них западногерманских партий, воссоединение Германии. Никто даже не заметил, что правительство на своем экстренном заседании ещё 16 июня отменило главный повод для недовольства — повышение норм выработки. Общая численность рабочих, принимавших участие в демонстрациях, оценивалась в 100 тысяч человек; волнения перекинулись из Берлина в Дрезден, Галле, Лейпциг, Магдебург и другие города. В Дрездене из тюрем были выпущены уголовники, которые быстро спровоцировали столкновения с народной полицией и советскими военными частями.
Правители Германии сильно испугались: ни один руководитель не вышел к митингующим, а основная тяжесть урегулирования кризиса силовыми методами выпала на долю советского командования, которое незадолго до этого возглавил жёсткий и энергичный А. А. Гречко. При виде советских танков на берлинских улицах лозунги демонстрантов быстро приняли антисоветский характер с требованиями «Иван, убирайся домой». На подавление восстания, — а волнения фактически переросли в восстание, в Берлин вылетел Л. П. Берия. Речь уже шла не о спасении восточногерманского режима, а о сохранении Восточной Германии в орбите советского влияния.
США и Великобритания увеличили численность своих войск в западной части Берлина на 12 тысяч человек, а также наращивали свои группировки на внешней границе ГДР. Американские радиостанции не только вели пропагандистские передачи на Восточный Берлин, а даже прямо координировали действия мятежников; военная авиация США разбрасывала над городами ГДР и частями советских войск листовки антисоциалистического и антисоветского содержания. Таким образом, Запад внёс свою весомую лепту в эскалацию конфликта. А непосредственное руководство операцией со стороны США вёл прибывший в Западный Берлин шеф ЦРУ А. Даллес.
17 июня советский комендант ввёл в городе чрезвычайное положение, но советские войска применялись для наведения порядка не только в Берлине, а в 121-м населённом пункте. Позднее, как это часто бывает, были сочинены многочисленные легенды о кровавой расправе советских войск с демонстрантами (например, в Карлхорсте) и о том, что наши солдаты якобы отказывались выполнять приказы стрелять в толпу. Тем не менее подавление волнений, в котором главную роль сыграли восточногерманские силы безопасности, не обошлось без жертв, причём официальные оценки на Востоке (12 демонстрантов и 4 полицейских) и на Западе (267 демонстрантов и 116 полицейских) расходятся в десятки раз. Были ли потери советских войск, неизвестно. К июлю положение в ГДР полностью нормализовалось.
Восстановительный период
Советский Союз закончил войну с огромными потерями. Вот как характеризует их сборник «Народное хозяйство СССР за 70 лет»:
«Немецко-фашистские захватчики полностью или частично разрушили и сожгли 1710 городов и посёлков и более 70 тыс. сёл и деревень; сожгли и разрушили свыше 6 млн. зданий и лишили крова около 25 млн. человек; разрушили 31 850 промышленных предприятий, вывели из строя металлургические заводы, на которых до войны выплавлялось около 60 % стали, шахты, дававшие свыше 60 % добычи угля в стране; разрушили 65 тыс. км железнодорожной колеи и 4100 железнодорожных станций, 36 тыс. почтово-телеграфных учреждений, телефонных станций и других предприятий связи; разорили и разграбили десятки тысяч колхозов и совхозов, зарезали, отобрали или угнали в Германию свыше 7 млн. лошадей, 17 млн. голов крупного рогатого скота, 20 млн. свиней, 27 млн. овец и коз. Кроме того, они уничтожили и разгромили 40 тыс. больниц и других лечебных учреждений, 84 тыс. школ, техникумов, высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов, 43 тыс. библиотек общественного пользования»…
Прямой ущерб, нанесённый войной Советскому Союзу, превышал 30 % национального богатства. Но самое тяжёлое — это потеря миллионов людей. В январе 1940 года на территории нашей страны проживало около 194 млн. человек, а в январе 1946 года — 167 миллионов. Значит, что за это время мы потеряли более 27 млн. человек…
Специально созданная комиссия по определению потерь советского народа назвала безвозвратные потери армии в годы Великой Отечественной войны: 8 668 400 бойцов и командиров Красной Армии. Из них погибли на поле боя 5 226 800 человек, умерли от ран в госпиталях 1 102 800, умерли от болезней и по другим причинам 555 500, пропали без вести, не вернулись из плена 1 783 300. Если не учитывать последнюю категорию, то есть людей, судьба которых неизвестна, то эти потери примерно равны потерям гитлеровских войск. Значит, воевали мы ничуть не хуже них; распространяемый ныне миф о том, что «Сталин немцев трупами завалил» — миф и есть.
Однако действия Германии стали причиной гибели также и мирного населения. Только в блокадном Ленинграде умерли 800 тыс. человек. Созданная ещё в годы войны чрезвычайная государственная комиссия определяла число погибших советских людей от преднамеренного истребления в 6,3 млн. человек, от голода и эпидемий — в 5,5 миллиона, на принудительных работах в Германии — 2,8 миллиона.
По окончании войны был упразднён Госкомитет обороны и Ставка Верховного Главнокомандования. Из армии были демобилизованы 8,5 млн. человек, и её численность сократилась до 2,8 млн. В 1946 году Красная Армия была переименована в Советскую Армию.
Восстановление было продолжением «мобилизационной экономики» 1930-х годов, но настроение у людей было оптимистическим, народ-победитель восстанавливал собственную страну. Дискуссий о том, проводить ли восстановление форсированным темпом или щадящим образом, с либерализацией, не было. Энергия войны была столь велика и имела такую инерцию, что её легко удалось «переключить» на мирное строительство.
Основной целью любой возникшей общественной структуры, — к числу которых можно отнести отрасли хозяйства, научные школы, армию, профессиональные союзы, — является её собственное выживание. В этом деле она использует все средства. Интересы структур не тождественны интересу системы в целом, но могут совпадать с ним в некоторых деталях. А ещё важно, что деятельность структур проявляется через деятельность людей, притом, что каждый человек может быть объектом или субъектом множества из них.
