Сэм Шенбаум - Шекспир. Краткая документальная биография.
Такие сложные условия договора, для заключения которого потребовались доверенные лица и заклад, отличают покупку дома в Блэкфрайарзе от других помещений капитала, сделанных Шекспиром. Заклад дома легко объяснить как временную меру, позволявшую покупателю в течение некоторого времени собрать остаток стоимости дома. Но зачем понадобилось участие доверенных лиц? Практический смысл его заключался в том, чтобы лишить вдову Шекспира предполагаемого вдовьего права на пожизненное владение третьей частью этого имущества: ибо в случае "неразделенного совладения" собственностью несколькими лицами канцелярский суд не признал бы права Энн в том случае, если ее муж не переживет остальных формальных покупателей.[14.32] Некоторые биографы видят здесь косвенное отражение семейных неурядиц. Сидни Ли замечает: "Эта процедура достаточно убедительно доказывает, что он намеревался лишить ее [свою жену] возможности воспользоваться его имуществом после ее смерти".[14.33] Однако рассуждать так - значит по меньшей мере выдавать часть за целое, хотя (как мы увидим) толкование это спорно. Шекспир, насколько нам известно, не лишал Энн возможности воспользоваться другим его имуществом. В своем завещании он руководствуется скорее другими соображениями, чем мыслью о праве вдовы на вдовью долю. В действительности мы не знаем, зачем он заручился поддержкой Хеминга, Джонсона и Джексона в качестве Доверенных лиц.
Заслуживают внимания несколько последующих событий, связанных с этим надвратным домом. Шекспир отдал его внаем Джону Робинсону. Весной 1615 г., вскоре после того, как "Энн Бэкон недавно скончалась", Шекспир вместе с несколькими другими владельцами собственности в Блэкфрайарзе подписался под ходатайством в канцелярский суд о предоставлении сыну и душеприказчику вдовы Матиасу Бэкону права на выдачу "письменных разрешений и других документов", имеющих отношение к названным "жилым домам с постройками, арендуемыми помещениями и недвижимостью" (эти документы датированы в деле 26 апреля (иск), 5 мая (ответ) и 22 мая (решение)). Участие Шекспира в этом деле было простой дружеской услугой. Через два года после смерти поэта его доверенные лица передали право на надвратный дом Джону Грину из Клементс-Инн и Мэтью Моррису из Стратфорда "во исполнение условий опеки и обязанностей, возложенных на них покойным Уильямом Шекспиром, проживающим в вышепоименованном Стратфорде, джентльменом и... в соответствии с истинным намерением и смыслом завещания названного Уильяма Шекспира".[14.34] Передача состоялась 10 февраля 1618 г. В своем завещании Уильям Холл, отец того врача, который был зятем Шекспира, называет этого Мэтью Морриса "моим человеком". Морри сохранил тесную связь с Холлами, недаром он назвал свои детей Джоном и Сьюзан.[14.35]
Примерно тогда же, когда происходила покупка дом, в Блэкфрайарзе, шекспировскую труппу пригласили принять участие в тщательно подготовлявшихся празднествах в Уайтхолле, назначенных на февраль 1613 г. в ознаменование бракосочетания единственной оставшейся в живы дочери Джеймса, принцессы Элизабет, и принца Фредери на, курфюрста Рейнского пфальцграфства. Она стала королевой Богемии всего на год и осталась в памяти как "Зимняя королева". Но зимой 1613 г. это печальное событие еще было впереди, его невозможно было предвидеть, Англия приветствовала этот брак спектаклями, живым картинами, процессиями, маскарадами и фейерверками. "Слуги его величества" развлекали новобрачных не менее чем четырнадцатью пьесами, среди которых были "Много шума из ничего", "Отелло", "Зимняя сказка" и "Буря" За участие в празднествах труппа получила щедрое вознаграждение - 93 фунта 6 шиллингов 8 пенсов {Сумма 153 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, о которой иногда упоминают, явилась вознаграждением не только за эти четырнадцать пьес, но также еще за шесть спектаклей, данных при дворе "слугами его величества" в тот же период времени. Джозеф Куинси Адамс (Joseph Quincy Adams, A Life of William Shakespeare (Boston and New York, 1923) p. 431) считает, что все двадцать спектаклей были посвящены свадебным празднествам, и это точки зрения придерживается не он один (ср. Halliday F. The Life of Shakespeare (rev. ed., 1964), p. 221).}. Для сравнения можно сказать, что "слуги леди Элизабет", собственные актеры принцессы, играли только дважды.
Некоторые ученые полагают, что Шекспир написал хронику "Генри VIII" в честь бракосочетания Элизабет и Фредерика. О постановке этой пьесы не упоминается в счетах придворной казны, но вполне возможно, что она была той неназванной драмой, которую сотни зрителей ожидали увидеть 16 февраля, но дождались лишь отмены спектакля ради "еще больших удовольствий" на представлении пьесы-маски. Считают, что Шекспир написал "Генри VIII" в соавторстве с молодым и приобретавшим известность Джоном Флетчером. Сыну лондонского епископа, воспитывавшемуся в столице и (вероятно) получившему образование в Кембридже, предстояло стать преемником Шекспира в качестве постоянного драматурга королевской труппы. Мы не можем с уверенностью сказать, действительно ли они сотрудничали в написании "Генри VIII", хотя, скорее всего, это так. То, что спектакль якобы ставили или готовили к постановке в Уайтхолле после свадебных пиршеств, всего лишь приятное, если не праздное, предположение. Но какая-то пьеса о царствовании Генри VIII ставилась в летнем помещении театра "слуг его величества" в день св. Петра, 29 июня 1613 г.
В этот незабываемый день загорелась соломенная крыша, внезапный ветер раздул пламя и вскоре весь огромный "Глобус" был уничтожен огнем. Через три дня сэр Генри Уоттон, хоть он и не был очевидцем пожара, взволнованно сообщил о нем своему племяннику Эдмунду Бэкону:
Королевские актеры поставили новую пьесу под названием "Все это правда", изображающую главные события царствования Генри VIII; представление было исключительно пышным и торжественным, вплоть до того, что сцену устлали циновками; кавалеры орденов выступали со своими знаками отличия - изображением Георга (Победоносца) и подвязками, гвардейцы были обряжены в расшитые мундиры и все такое прочее, чего было достаточно, чтобы сделать величие общедоступным, если не смешным. Во время маскарада во дворце кардинала Вулси появился король Генри, и его приветствовали салютом из пушек; пыж, сделанный из бумаги или чего-то еще, вылетел из пушки и упал на соломенную крышу; но дыма, который при этом появился, никто не заметил, так как все глаза были обращены на сцену, а между тем огонь разгорелся и быстро охватил все здание, так что меньше чем за час оно сгорело до самого основания.
Таково было роковое последствие этого хитроумного изобретения; но во время пожара погибли только дерево, солома и несколько старых костюмов; правда, на одном человеке загорелись его брюки, и он чуть не сгорел, но какой-то находчивый шутник потушил огонь, вылив на него бутылку эля.[14.36]
Это событие побудило одного составителя написать скорбную балладу:
Не пролил ливень ясным днем
Свой бойкий дождь, спасая
От пламени сей славный дом,
Ни ты - свой эль, пивная.
...Пожар, начнись внизу он, знамо.
Со страху замочили б дамы.
Как жалко, как жалко, что все это правда, увы.[14.37]
Как и следовало ожидать, пуритане увидели перст божий в этом "внезапном устрашающем пламени". Но не прошло и года, как на том же месте поднялось новое здание "Глобуса", покрытое черепицей. 30 июня 1614 г. Джон Чемберлен зашел к подруге, но ему сказали, что она "отправилась в новый "Глобус" на спектакль". Имел ли перст божий отношение к этому чудесному возрождению, об этом пуритане молчат. По слухам, сам король Джеймс и многие его вельможи оплатили расходы по восстановлению театра. Однако на самом деле эти расходы легли на пайщиков, которые по условиям аренды обязаны были содержать я ремонтировать театр. Сначала каждый пайщик внес 50 или 60 фунтов, но в конце концов заплатил много больше. Джон Уиттер, уже задолжавший свою долю арендной платы, не мог собрать положенную сумму и распрощался с товариществом пайщиков. Мы не знаем, как поступил Шекспир. Возможно, подрезая лозу в большом саду возле Нью-Плейс, он решил, что пришла пора продать свою седьмую часть в половине доходов труппы, для которой он делал все, что было в его силах, почти двадцать лет.
15
И вновь Стратфорд
По моему велению могилы
Послушно возвратили мертвецов.
Все это я свершил своим искусством.
Но ныне собираюсь я отречься
От этой разрушительной науки.
Хочу лишь музыку небес призвать,
Чтоб ею исцелить безумцев бедных,
А там - сломаю свой волшебный жезл
И схороню его в земле. А книги
Я утоплю на дне морской пучины,
Куда еще не опускался лот...[15.01]
В 1838 г. второстепенный поэт Томас Кэмпбелл первым отождествил Просперо из "Бури" с распорядителем труппы "слуг его величества", и с тех пор читатели воспринимают отказ Просперо от своего сверхъестественного могущества как красноречивое прощание со сценой самого Шекспира.[15.02] Во Всяком случае, в одном отношении слова Просперо более подходят самому драматургу, чем его марионетке, произносящей их. Волшебник из "Бури" не возвращал никаких мертвецов из могил; как это сделал автор "Ричарда III" и "Гамлета". Однако на это можно возразить, что монолог имеет своим источником "Метаморфозы" Овидия, с которыми Шекспир был знаком и на овидиевской латыни, и в переводе Голдинга. Кроме того, слова, столь очевидно соответствующие драматическому контексту, вовсе не понуждают нас толковать их как автобиографические. Чудеса Просперо действительно окончились; он должен оставить свою магию, открыть свое подлинное лицо и вновь вступить во владение своим герцогством в Милане. Во всяком случае, "Буря", ставившаяся в Банкетном дворце в Уайтхолле вечером на День всех святых в 1611 г., не была последней пьесой Шекспира. За нею последовал "Генри VIII"; есть свидетельства, указывающие, что Шекспир выступил в соавторстве с Флетчером в "Двух благородных родственниках" около 1613 г. Таким образом в "Буре" он в лучшем случае произносит au revioz, а не adieu. Разумеется, Шекспир не отказался совершенно от посещений Лондона в последние годы своей жизни. Как мы видели, он был там в мае 1612 г., когда свидетельствовал в Суде по ходатайствам на процессе Белотта - Маунтджоя и вновь - в марте следующего года, когда покупал и закладывал надвратный дом в Блэкфрайарзе, а также предположительно весной 1615 г., когда принимал участие в ходатайстве по поводу того же самого имущества. И это еще не все его посещения. Однако после 1610 г. из-под пера Шекспира вышло немного пьес и вовсе ни одной, на сколько нам известно, после 1613 г. Если взвесить должным образом все факторы, кажется, нет достаточных причин для сомнений в существовании этого последнего нелитературного периода, смысл которого первым резюмировал Роу:
