Виктор Суворов - Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия
Победили оппоненты Г.В. Чичерина и М.М. Литвинова. Дискуссия показала незыблемость стратегического выбора сталинского руководства — ставку на Германию и, соответственно, против западных государств-победителей в Первой мировой войне. Она же доказывает наличие непреходящего стремления возвратить потерянные территории царской России, что в конце концов удалось с помощью советско-германского пакта 1939 г., по которому нацистская Германия признала сферой советских интересов все прилегающие к Советскому Союзу с запада пограничные страны. И на что упорно отказывалась идти англо-французская сторона на тройственных переговорах в Москве весной — летом 1939 г.
М.М. Литвинов не раз публично выражал свое разочарование неудачами в деле организации коллективной безопасности. В ноябре 1936 г. он предупреждал, что в сложившихся условиях СССР будет «ждать и взирать, как Европа будет делать свой выбор»[891]. Советский Союз «не напрашивается ни в какие союзы, ни в какие блоки, ни в какие комбинации»; он предоставит другим государствам «взвесить и оценить» выгоды сотрудничества с ним в интересах мира, говорил вскоре Литвинов в другом выступлении[892]. Через год, в декабре 1937 г., в интервью французской газете Le Mond Литвинов заявил, что раз никто не хочет иметь дело с СССР, последнему ничего не остается, как дожидаться иных возможностей, назвав «вполне допустимым» и советско-германское сближение. X. Филлипс, американский автор биографической книги о Литвинове «Между революцией и Западом», называет это заявление «настоящей бомбой»[893].
В момент обострения кризиса вокруг Чехословакии в мае 1938 г., вызванного германским нажимом, М.М. Литвинов откровенно говорил послу Франции в СССР Р. Кулондру, что если западные державы снова уступят требованиям Гитлера, «то в таком случае советское правительство порвет с этой политикой [коллективной безопасности] и уладит свои отношения с Германией»[894]. Не отражали ли эти предупреждения Западу мнения, которые Литвинов слышал на заседаниях Политбюро при обсуждении пунктов «вопрос НКИД» (так они занесены в протоколы Политбюро)?
Слухи об отставке М.М. Литвинова, которые вновь и вновь появлялись, судя по архивным документам, были небезосновательными. В январе 1938 г. в связи с намерениями сформировать комиссию по иностранным делам Верховного Совета СССР Литвинов обратился к Сталину с письмом, выражая желание работать в такой комиссии, «освободившись от работы в Наркомате». Он аргументировал отставку возможностью, «не переключаясь на старости лет на другую работу, использовать приобретенный опыт и знакомство с внешними делами»[895]. Такое письмо могло появиться только после того, как для Литвинова стало ясно, что сталинское руководство ориентировано отнюдь не на сотрудничество с демократическим Западом. Но Сталин еще нуждался в Литвинове, и отставка не была принята.
Верховный Совет СССР на своей сессии летом 1938 г. действительно образовал комиссии по иностранным делам своих палат — Совета Союза и Совета национальностей, по 10 членов каждая, под председательством соответственно А.А. Жданова и Н.А. Булганина. Образованные на постоянной основе, комиссии были призваны готовить или предварительно рассмотреть законопроекты и другие акты по внешнеполитическим вопросам. Но неужели советские руководители, с их неодолимой тягой к скрытности и таинственности в делах (важнейший атрибут тоталитарной власти), готовы были поступиться своими секретами в высших интересах страны? Как того предусматривала «сталинская» Конституция СССР 1936 г., наделившая Верховный Совет, по букве основного закона страны, неограниченным правом контроля над деятельностью всего государственного аппарата?
Конечно же, нет. В Государственном архиве Российской Федерации в фонде Верховного Совета СССР имеется дело, содержащее протоколы Комиссии по иностранным делам Совета Союза за 31 июля 1938 г. — 21 марта 1946 г. Всего на 22 листах и только Комиссии по иностранным делам Совета Союза[896]. Несколько документов за июль — август 1938 г. своим содержанием красноречиво демонстрируют плотность завесы тайны над советской внешней политикой.
Скудные по числу и их содержанию документы открывает направленное секретарем Комиссии по иностранным делам Совета Союза Ф. Сазиковым ее председателю А.А. Жданову предложение созвать заседание Комиссии для рассмотрения следующих вопросов:
1) Доклад Правительства о внешней политике,
2) О положении Комиссии,
3) О постоянной информации членов Комиссии по вопросам внешней политики СССР и международного положения,
4) Утверждение секретаря Комиссии[897].
Через месяц, 26 августа, под председательством А.А. Жданова состоялось совместное заседание комиссий по иностранным делам Совета Союза и Совета национальностей. Из двадцати членов комиссий присутствовали только восемь депутатов, включая А.В. Косарева, С.А. Лозовского, Д.З. Мануильского, А.Н. Поскребышева, а также секретарь Президиума Верховного Совета СССР А.Ф. Горкин и от НКИД СССР М.М. Литвинов. Согласно протоколу заседания[898], собравшиеся приняли к сведению сообщение Литвинова об основных международных договорах СССР (текст сообщения в деле отсутствует). Было сочтено «необходимым» изучить состояние отношений СССР с Ираном, Афганистаном, тремя прибалтийскими странами, Финляндией, Польшей и Румынией, подкрепленное просьбой к НКИД И НКВТ СССР представить в комиссии палат Верховного Совета соответствующие материалы.
При рассмотрении второго пункта — «О порядке информации членов Комиссий по иностранным делам Совета Союза и Совета национальностей Верховного Совета СССР» было решено просить НКИД «организовать систематическую информацию Комиссий по наиболее значительным вопросам текущей международной политики в виде квартальных обзоров по отдельным странам, а также в виде информации по отдельным срочным текущим вопросам по согласованию с председателями Комиссий обеих Палат». Следующее заседание комиссий намечено было созвать через два месяца.
Но оно не состоялось. Из «справки» о ходе выполнения решений совместного заседания комиссий 26 августа, подписанной Ф. Сазиковым[899], узнаем, что ни одно из правительственных ведомств — ни НКИД, ни НКВТ, ни ТАСС так и не представили обещанных материалов. Ничего не предпринял и Л.П. Берия, ответственный за созыв подкомиссии по изучению состояния торговых отношений СССР с соседними странами[900].
Все же к началу ноября некоторые из запрошенных материалов были получены, и секретарь Комиссии просил у А.А. Жданова разрешение на их размножение[901].
Последний документ из этой серии, датированный апрелем 1939 г.[902], составлен от имени секретарей обеих Комиссий по иностранным делам палат Верховного Совета СССР Ф. Сазикова и Юрчика. Они писали, что ими «неоднократно делались попытки» ознакомиться с работой аппарата НКИД, в особенности с вопросами договорных отношений с соседними странами, но каждый раз они наталкивались на категорический отказ. Работники НКИД отговаривались тем, что они не имеют соответствующих указаний от руководителей Наркомата, а последние, в лице М.М. Литвинова и его заместителя В.П. Потемкина, к которым они также не раз обращались, заявляли, что не могут ознакомить их с этими вопросами, так как этого не требуют председатели Комиссий.
Узнав, что Ф. Сазиков и Юрчик имели беседу с информационными целями с заведующим 1-м Западным отделом НКИД (Бежановым), В.П. Потемкин распорядился, чтобы работников Комиссий по иностранным делам Верховного Совета «не принимать и никаких сведений им не давать». Распоряжение было доведено до сведения всех заведующих отделами НКИД. При личной встрече заместитель наркома, подтвердив свое распоряжение, добавил, что «никакие материалы, справки и прочее» они не получат от НКИД, «если на это не будет в каждом отдельном случае [результатом] личного требования тов. Жданова». Он также сказал, что «их Наркомат является сугубо секретным учреждением, куда доступ лиц ограничен, что заведующие отделами могут проболтаться, что они даже заведующих отделами и полпредов не информируют по вопросам, не относящимся к работе их отдела или страны, где они находятся».
Общий вывод секретаря Комиссии по иностранным делам Совета Союза был неутешителен: «Комиссия по существу не работает», постановления от 26 августа 1938 г. «не выполнены, созданные подкомиссии не работали, а вопросы проверки договоров инотехпомощи не доведены до конца». Обращаясь к А.А. Жданову, секретарь писал, что от его вмешательства «зависит дальнейшая работа Комиссии».
И уж совсем по-донкихотски звучали его предложения («поддержанные» М.И. Калининым): о предоставлении секретарю Комиссии возможности повседневного ознакомления с работой аппарата Наркомин дела, о его участии в совещаниях при наркоме, а также о допуске к секретной переписке Наркоминдела, о созыве заседаний Комиссии почаще, о том, чтобы «обязать» НКИД предоставить Комиссии запрашиваемые документы.