Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера
На Шаболовке тоже были клетки, стоящие вдоль забора сразу за главным входом, забивавшиеся до предела, но воздействие там было грубым и быстрым, а потому ни о каких разработках там речи не было. Поэтому, всё взвесив, я выбрал то, что выбрал, хотя сейчас понимаю — возможно, выиграл бы более, если бы выбор пал в пользу «Петровских». Разумеется, других силовиков я не рассматривал — там можно было, не приняв предложение, от которых обычно не отказываются, на что-нибудь не ответив или отказавшись в чём-нибудь помочь, просто пропасть. К тому же хватало уже имеющегося знакомства с училищных времён. Моя же задача состояла не в цели стать «сексотом» или наняться «чистильщиком», но, балансируя на полуинформации, получить возможность черпать свою, а также иметь некоторую гарантию безопасности и, в определённом смысле, «крышу» — как полезный человек, обладающий иногда информацией, а иногда — связями. А главное, в чём была тогда острая нехватка у всех, — стать передаточным звеном от силовиков к криминалу, и наоборот. В моём лице можно было получить гарантию неразглашения тайн, потому что я был один, и это было не то что моё кредо, но как раз залог минимализации утечки. Мало того, никто из вышеперечисленных и представить себе не мог, что обязанности мои, как и занятия, иногда выходят за рамки сбора сведений, их анализа и дальнейших выводов, а также организации связей.
Лично мне подобный ресурс сулил одни выгоды, от поступившего в своё время предложения стать агентом я отказался, хотя тем самым мог существенно облегчить себе судьбу. По многим причинам и, прежде всего, по своей природной невозможности подобного выбора, а так же из-за того, что о подобной сделке должен был знать ещё один человек, разумеется, с официальным оформлением, а значит, и любой другой, кто смог бы заиметь к этому доступ. Также нужно понимать — информатор ограничен в своих действиях и находится под плотным контролем, для него дезинформация — почти смерть карьерная и неприятности физические, любого из них вполне могут использовать и самого как рупор информации, не имеющей ничего общего с действительностью, а то и просто разменять или подставить. Я же собирался «играть» сам, и сам готов был воспользоваться возможностями их ресурсов, распространения, добычи и самой базы данных. И, главное, мне нужен был сиюминутный щит от кого бы то ни было, который вряд ли помог бы мне самому, но семье точно. Я знал, что после звонка Саратову, по предварительной договорённости, через 15 минут будет группа «боюсь-боюсь» и «уронит» всех на пол, даже таких же милиционеров, что не раз случалось, и о таких случаях я был прекрасно осведомлён. Тогда такое проходило на «ура».
Первый раз с Андреем Саратовым мы встретились в Ромином офисе на Алабяна, со всеми предосторожностями с обеих сторон. Легенду мою я оставил такую же, как и для Ромы, только для нового знакомого якобы чуть больше приоткрытую, заодно попытавшись проверить его способности хранить тайны, ведь Ромчик обязательно поделился бы услышанным. Возможностями, понятыми друг у друга, остались довольны. Его задачей было найти «Солоника», в чём присутствовало и чувство личной мести — в перестрелке на Петровско-Разумовской, где участвовал «Солоник», был убит его друг, и Андрей обещал в случае удачной Сашиной поимки «недовезти» его по дороге из Шереметьева, во что я, конечно, поверил! Встречи продолжались, как и обмен информацией, всё, что говорил я, представляло собой сбор действительных фактов, но происходивших не в то время и не с теми людьми, и имели в основном подоплёку далёкого прошлого или, может, настоящего, но приправленного теми нюансами, которые он сам хотел слышать. Ценности в ней никакой быть не могло, но ореол загадочности, информированности и рабочего уровня создавался вокруг меня грандиозный. Для увеличения серьёзности своего имиджа приходилось постоянно менять не только одежду, но и во внешность, якобы приезжая на встречу с ним либо с «работы», либо с «пересечений» с другими людьми. Главное неудобство заключалось в том, что приходилось записывать всё сказанное в отдельную тетрадку, дабы не забыть или не перепутать, и поэтому подготовка к каждой встрече начиналась с повторения записанного о предыдущих. Конечно, были и кассеты, но, со временем, необходимость в них отпала и позволила обнулить записанное на них. Начатая игра на тему «Солоник» затягивалась, хотя мои парни уже месяц как снимали информацию и несколько раз в неделю передавали её с оказией мне для обработки. Я слышал много интересного, и уже дважды — сокращённую историю жизни, когда-то в подробностях рассказанную мне, а сейчас, более чем через год, приукрашенную и разросшуюся. Первую он повествовал проститутке, вторую — в мастерской какому-то южанину, который нужен был ему, чтобы переоформить на его паспорт машину и снять квартиру после съезда с виллы.
Справедливости ради, нужно сказать, что «Валерьян» нуждался в средствах, ибо, кроме денежного содержания, периодически передаваемого, которое, по его словам, не превышало 10 тысяч долларов в месяц, ничего не имел. За пару недель до смерти он очень настойчиво продавал пистолет за те же пять тысяч, что для профессионала, которым его все себе представляют, вообще для заботящегося о своей безопасности, невозможно! И пишите потом, что он жил в «шоколаде». В действительности, в его собственности не было ни домов, ни квартир, даже приобретённых на подставных лиц. В виде подарков или покупок на «общие» деньги были приобретены джип — пятидверная «Тойота», мотоцикл Harley-Davidson и, в своё время, сразу после побега, на какую-то часть «подъемных», он приобрёл старую, как мир, «Мазератти» за 15 тысяч долларов, почти сразу кому-то перепроданную.
Изредка он пользовался «Мерседесом-140», принадлежащим Юре, убитому через месяц в Москве, вилла же, в которой он жил, снималась на деньги «Оси» и на один из его же греческих паспортов. Далеко не всё было лучезарно и солнечно в «курганской» группировке, а основные средства расползлись между тремя основными лидерами — Нелюбиным, Колиговым и Виталием Игнатовым. Последнему перепадало меньше, но, по сравнению с «Солоником», всё равно гораздо большая сумма. Все эти данные подчерпнуты из телефонного разговора между первыми двумя, записанным мною на той самой вилле, и плавно вытекшим из бурного и радостного обсуждения только что произошедшего удачного покушения у самой Петровки на Васю «Наума», организованного ими.
Без «Сильвестра», без финансовой помощи Ананьевского и без особых талантов, им часто приходилось предавать «кормящую руку» ради быстрой, сиюминутной прибыли и, возможно, новых подачек со стороны тех, кому эти подачки были выгодны. «Мочили» многих, без разбора, скопом, а иногда и для пущей экономии, как Александра Меньшикова-сержанта, который помогал побегу «Солоника» и которого, надо отдать должное «Валерьяну», он оберегал и не отпускал от себя далеко. Это произошло в Греции, Колигов и Нелюбиин долго уговаривали Сашу «убрать» его нового знакомца, буквально спасшего ему жизнь, и забрать оставшиеся ещё не потраченными 120 тысяч долларов, разделив их поровну, на что последний не соглашался и даже угрожал — на случай, если они решатся сделать такое в его отсутствие. Потом «Солоник» вспоминал об этом в телефонном разговоре, нелестно отзываясь о «главшпанах», которые всё же воспользовались временным одиночеством бывшего сотрудника специзолятора, после чего сунули ему поделенную долю, к которой он долго не прикасался.
Вообще нужно сказать, что в таких вопросах «Солоник» был человеком принципиальным. Будучи арестантом, проходящим лечение от полученного ранения и познакомившись с Александром Меньшиковым в тюрьме (в той самой, о которой писал Иван Миронов и в которой «имел честь» сидеть и я), он увлёк его разговорами и рассказами. Юноша доверился обаянию рассказчика и увлекся романтикой похождений, кстати, не он один, но и конвоир другой смены, без второго ключа которого обойтись было невозможно. Оба сотрудника проносили внутрь тюрьмы и канат и страховочные карабины и, кто-то из них, пистолет с патронами и обоймой, который прятался за холодильником. «Солоник» был ещё слаб, несмотря на ресторанную пищу и тюремно-постельный режим, потому передвигался не быстро. Проблему составляло и сползание вниз по канату со стены, разделяющей прогулочные дворики и так зовущую волю. Поначалу, в заранее оговоренное время, сержант не приходил, за дверью камеры слышались звуки, крики и другая чрезмерная суета — оказывается, кому-то стало плохо, потому с таким нетерпением ожидаемое мероприятие состоялось гораздо позже, но состоялось. Александр вывел новоиспечённого друга и теперь уже подельника на крышу, со всеми необходимыми причиндалами для спуска по вертикальной стене с крыши шестого этажа (прогулочного дворика). Была уже ночь, и темный БМВ-850 стоял наготове. По рассказам «Валерьяна», когда он находился ещё на крыше, но уже понимал, что скоро будет свободен, ему даже казалось, будто воздух поменялся, стал чище и прозрачнее. Всего пять минут отделяло его от, казалось бы, несбыточной надежды, и каждая минута ожидания, наверняка, равнялась маленькой жизни. Но он ждал, пока вернётся Меньшиков, поскольку обещал. И в этом ожидании провёл несколько часов. В тот же день они были в Киеве, а чуть позже — уже за настоящим рубежом нашей родины. Впереди были Греция, Италия, ЮАР (где, кстати, он и сделал пластическую операцию, впрочем, не сильно его изменившую) и ещё чуть больше полутора лет жизни.
