Андрей Колганов - 10 мифов об СССР
Из сочетания буржуазных специалистов и «красных директоров» в верхних эшелонах управления, тонкой прослойки квалифицированных рабочих, подвергшихся сильнейшей люмпенизации под влиянием войны, – в нижних, не могло получиться социалистического самоуправления трудящихся. Происходил рост бюрократической машины, тем более весомой, чем менее она была эффективна.
Вопреки своей программе большевики все дальше и дальше двигались по пути отстранения рабочих и их организаций от управления производством. Годы гражданской войны явственно продемонстрировали нам превращение замысла «свободной и равной ассоциации тружеников» в систему «государственного социализма». Бюрократия в этих условиях оказалась и более эффективным способом организации управления, и более активным и энергичным социальным слоем.
Однако какова была природа этой бюрократии? Была ли она, как и любая бюрократия, лишь обслуживающим интересы господствующего класса слоем, пусть и приобретшим некую относительную самостоятельность?
На этот вопрос следует ответить отрицательно. Национализация основных средств производства и сосредоточение руководства экономикой в руках государства создали ситуацию, подобную той, какая сложилась в азиатском способе производства: советская бюрократия совпала (сначала только в тенденции) с господствующим классом. Такая ситуация не возникла бы в условиях социалистической революции, если бы государство сразу стало превращаться в негосударство в собственном смысле слова (то есть система управления обществом формировалась бы не как отдельная от остального общества структура, а была бы продуктом общественной самодеятельности граждан, результатом их социального творчества).
Необходимой предпосылкой для этого было бы завоевание условий, при которых государственный аппарат формировался бы рабочим классом и функционировал при его прямом участии и контроле. Однако в ходе экономической и политической борьбы 1917–1922 годов выявилось поражение рабочего класса в схватке с бюрократией за рычаги экономической и политической власти. Бюрократия, хотя и пойдя на компромисс и уступив, в порядке этого компромисса, некоторые второстепенные рычаги влияния рабочему классу, получила реальную возможность претендовать на политическую монополию и монополию экономического управления.
Таким образом, советская бюрократия сделала шаг к образованию своеобразного господствующего класса, занимающего это место благодаря сосредоточению в ее руках как функций управления экономикой, так и фактического распоряжения средствами и результатами производства. Политическим лидером, наиболее последовательно выразившим эти стремления новой советской бюрократии, и оказался И. В. Сталин.
«Строительство социализма в отдельно взятой стране» или капиталистическая индустриализация?Первоначальный импульс революционного творчества масс 1917–1918 года создал политическую структуру, отличавшуюся некоторым фактическим уровнем участия трудящихся масс в экономическом (рабочий контроль, фабзавкомы, профсоюзы) и политическом (Советы, множество общественных организаций) управлении. Формальные же возможности, предоставлявшиеся Советским строем, были еще более широки. Велик был уровень демократии и внутри правящей партии.
Однако очень скоро (не столько в ходе гражданской войны, сколько после нее) начались как фактические, так и формальные изъятия из советской, как и из партийной, демократии. К началу 30-х годов усилиями сталинской фракции от демократии революционного периода не осталось уже почти ничего, кроме некоторых формальных атрибутов и институтов со старыми названиями (впрочем, и им была суждена недолгая жизнь).
Была ли неизбежной такая эволюция («перерождение») советского строя? Была ли неизбежной победа Сталина? Мог ли закончиться иначе конфликт между сталинцами и «левой оппозицией»?.. Все эти вопросы уже давно дебатируются историками, политологами и советологами. История, конечно, не знает сослагательного наклонения. Однако всегда исторические события подвергаются анализу с точки зрения того, в какой мере они были закономерны, а в какой – случайны.
Победа Сталина и стоявшей за его спиной партийной и советской бюрократии была не случайна. На дилемму, принявшую вид спора о строительстве социализма в одной стране – и построить нельзя, и не строить тоже нельзя, – он нашел прагматический ответ.
Поскольку для Сталина на первом месте стояли задачи захвата и удержания личной власти, а затем и укрепления величия (в его собственном, конечно, понимании) той державы, в которой он эту власть захватил, постольку вопрос о реальной социально-экономической природе советского строя был для него второстепенным. Над ним не тяготела необходимость воплощать в жизнь какие бы то ни было теоретические постулаты или идейные принципы. В этом смысле Сталин не был доктринером, и это была его сильная сторона в борьбе с соперниками, у которых доктринерство оказалось существенной частью их мировоззрения.
В то же время идеологическое оформление своей власти не было для него вопросом второстепенным. Он понимал или, во всяком случае догадывался, что легитимность власти правящей бюрократии, а вместе с нею – и его самого, освящается революцией, совершенной под социалистическими лозунгами. Поэтому позиция Троцкого, убедительно доказывавшего, что вне мировой революции перспектив победы социализма в СССР нет, Сталина категорически не устраивала. Только демонстрация победоносного движения к социализму могла обеспечить ему статус признанного народного вождя.
Вопрос о формировании подлинно социалистических общественных отношений никогда не волновал Сталина сам по себе. Какая разница, что строить – лишь бы это строительство укрепляло его власть и мощь державы, которой он руководил. Но при этом надо непременно уверять, что строишь именно социализм, а затем – заявить об успешном завершении его строительства. Можно решать задачи догоняющей индустриализации любыми, сколь угодно варварскими методами, разумеется, доступными в тех своеобразных условиях, когда рабочий класс составляет одну из важнейших социальных опор власти, но обязательно уверять, что это и есть движение к социализму.
Таким образом, поскольку чисто буржуазная модернизация в СССР была уже невозможна, а социалистическая самодеятельность рабочего класса, да еще и с прицелом на международную социалистическую революцию, отвергалась бюрократическим прагматизмом, Сталин сделал единственно возможный для него выбор – индустриализация на основе бюрократической централизации экономики, при отстранении рабочего класса от реальных рычагов политической и экономической власти, при экспроприации не только капиталистического класса, но и мелкой буржуазии, и даже добуржуазного крестьянства. Это создавало возможность как максимальной концентрации хозяйственных ресурсов на задачах индустриализации, так и дополнительной мобилизации этих ресурсов за счет всех основных социальных слоев советского общества. Таким образом, Сталин нашел ответ на вопрос, как осуществить широкомасштабный капиталистический промышленный переворот в государстве без буржуазии.
Противники Сталина и слева, и справа не имели такого прагматического ответа. Программа Бухарина – программа движения к социализму через широкое развитие государственного капитализма – тут же оборачивалась риском капиталистической реставрации в условиях неизбежного роста буржуазных социальных слоев. Кроме того, она существенно ограничивала возможности дополнительной мобилизации хозяйственных ресурсов как за счет крестьянства, так и за счет рабочего класса.
Программа Троцкого – ограничивать рост буржуазных слоев, а основную ставку сделать на форсированное развитие социалистического сектора на основе развития инициативы и самодеятельности пролетариата (увлекающего за собой и крестьянство) – была теоретически очень выверенной, но практически не реалистичной. Не было в России (да и не могло быть) столько и такого рабочего класса, который смог бы поднять задачу, возложенную на него идеологами «левой оппозиции». Некоторые из их лидеров начали догадываться об этом обстоятельстве. В одном из писем Христиана Раковского можно найти довольно глубокий анализ состояния советского рабочего класса, объясняющий его неспособность противостоять сталинской бюрократии. Однако эти обстоятельства еще не воспринимались как объективные препятствия для самостоятельного исполнения рабочим классом ведущей роли в социалистическом преобразовании общества по линии не только политического, но и экономического господства.
Но Сталин победил не только политико-идеологически. Сталин победил и социально-политически. Его программа опиралась на компромисс наиболее влиятельных социальных сил, одинаково заинтересованных и в индустриализации, и в недопущении буржуазной реставрации. Это был компромисс рабочего класса с бюрократией при ведущей роли последней.
