Фёдор Сергеев - Если сорвать маску...
Сенатор М. Мэнсфилд, как мы видим, обосновывал необходимость контроля над разведкой не стремлением «обуздать ЦРУ», а желанием предотвратить новые провалы и не допустить перевеса влияния на этот орган любой из двух правящих партий. Не случайно он предлагал соблюсти строгую норму представительства демократической и республиканской партий в контролирующем органе.
С аналогичными по общему смыслу предложениями в тот же период выступали в палате представителей конгрессмены Заблоски и Келли. Сходную рекомендацию дала комиссия бывшего президента США Герберта Гувера, занимавшаяся в то время проблемами реорганизации государственного аппарата страны.
Предложения, рекомендации, резолюции каждый раз получали немалый общественный резонанс, журналисты соревновались в поисках броских заголовков и хлестких сравнений. Однако все оставалось по-прежнему, все предлагаемые нововведения оседали на полках архивов конгресса как образец прожектерства.
Став лидером большинства в сенате, тот же М. Мэнсфилд уже в 1955 г. вновь поднял вопрос о том, что влияние ЦРУ на американскую внешнюю политику продолжает возрастать, а конгресс недостаточно контролирует эту организацию, в силу чего необходимо в срочном порядке рассмотреть предложенный им ранее законопроект. Поначалу его поддержали 34 сенатора, но вскоре некоторые из них изменили свою позицию. Проект этот, единственный из всех, дошел к апрелю 1956 г. до пленарного заседания сената. Вокруг него разгорелись жаркие споры, назначили голосование и... провалили: 27 голосов — «за», 59 — «против».
В периодическом раздувании дискуссионного ажиотажа по вопросу контроля над Центральным разведывательным управлением также нетрудно видеть довольно четкую схему. Во-первых, этот ажиотаж нужен для приобретения определенного политического капитала, для демонстрации перед американскими избирателями своего стремления к защите конституционных основ. Во-вторых, он служит еще одним доказательством (доказательством от противного — сколько ни пытаемся обуздать это ведомство — все впустую) всевластия ЦРУ.
Джон Кеннеди, будучи сенатором, активно поддерживал законопроект М. Мэнсфилда. Однако, заняв пост президента, он тут же изменил свою точку зрения и превратился в активного его противника. Была ли в такой диаметральной смене ориентации внутренняя логика? Несомненно. Проявляя себя сторонником прогрессивных, демократических мер, естественно, увеличиваешь свои шансы на успех в предвыборной кампании. Ведь в числе избирателей — миллионы людей, по-настоящему здравомыслящих, способных достаточно трезво оценить и ход международных событий, и внутреннюю ситуацию в стране. О них не может забывать ни один из кандидатов на высшие выборные должности, однако, став главой исполнительной власти, ни один президент, как известно, не позволяет себе такую роскошь, как выполнение всех предвыборных обещаний, и тем более не может отказаться от использования лично ему подчиненного аппарата тайного осуществления внешней (а иногда и внутренней) политики.
На позиции недопустимости какого-либо ослабления Центрального разведывательного управления твердо стоял Д. Эйзенхауэр [Президент Д. Эйзенхауэр, как сказано в протоколах американского конгресса, неизменно выступал против создания контрольной комиссии; так же был настроен п директор ЦРУ Аллен Даллес. Подобное сопротивление президента и личная популярность Даллеса среди законодателей помогли провалить в сенате в 1956 г. резолюцию Майка Мэнсфилда о создании такой комиссии]. Эту же позицию, обосновавшись в Белом доме, занял и Дж. Кеннеди. Еще более активно, чем его предшественники, ее придерживался Линдон Джонсон: во время международного скандала в связи с вооруженной интервенцией США против Доминиканской Республики он категорически воспротивился какому-либо контролю конгресса за деятельностью ЦРУ. Отлично зная, какие силы стоят за кулисами интервенции, Л. Джонсон не мог допустить, чтобы такой надзор над Центральным разведывательным управлением лишил администрацию Белого дома свободы тайных действий. При этом обнаружилась бы не только ее полная осведомленность, но и направляющая роль в подобных операциях.
К этому времени на счету Центрального разведывательного управления было уже два крупнейших провала: в 1951 г. в Корее и в 1961 г. в заливе Кочинос на Кубе. В их причинах пришлось разбираться. Однако выводы занимавшейся этим специальной комиссии были строго засекречены, а общие «взаимоотношения» ЦРУ как органа исполнительной, прежде всего президентской, власти и конгресса не изменились. Мотивы, которыми руководствовался президент Л. Джонсон, как и его предшественники, понять нетрудно. С каждым годом, проходившим со времени организации «ведомства тайных дел», оно играло все большую роль в осуществлении тайными средствами внешней политики американского империализма.
Значит ли это, что президенты «боялись трогать ЦРУ»? Конечно нет! Каждый из президентов, ощутив всю полноту президентской власти и все значение ее тайных закулисных пружин, реально оценивал пределы вмешательства так называемых институтов американской демократии в правительственную политику и в диктат вершащих эту политику монополистических групп.
Президенты под напором тех или иных событий могли «разгневаться на ЦРУ», раскритиковать ЦРУ, и даже довольно резко, но подобные нападки всегда носили сугубо демонстративный характер и имели строго ограниченный предел. Когда, к примеру,. скандально провалилось американское вторжение на Кубу и всему миру открылась прямая связь акций Центрального разведывательного управления с внешнеполитической деятельностью США, президент Дж. Кеннеди заявил одному из высокопоставленных членов кабинета: «Мне хочется разорвать ЦРУ на мелкие части и рассеять их по ветру» — и потребовал немедленно и основательно почистить центральную разведку. Подтекст был прост: правительство здесь ни при чем, виновников ищите в ЦРУ. «Джону Кеннеди было выгодно переложить всю вину на Центральное разведывательное управление, упрекая его в просчетах,— признавала 10 лет спустя «Вашингтон пост».— Был найден козел отпущения, благодаря чему несколько смягчилась критика действий самого правительства» 2. И снова зазвучала старая песня: «Надо ограничить власть ЦРУ... Надо поставить ЦРУ в зависимость от госдепартамента и Пентагона»...
Всячески открещиваться от сколько-нибудь очевидных свидетельств своей причастности к деятельности ЦРУ, подчеркивать факт наличия некой «непреодолимой стены», отделяющей администрацию Белого дома от аппарата, управляемого из Лэнгли, долгое время было почти обязательным правилом ее поведения.
Как подсчитали американские наблюдатели, за первые 20 лет существования ЦРУ в конгресс было внесено 155 резолюций о контроле за органами разведки. Все они были отклонены. Да и в последующие годы подобных резолюций поступило не меньше.
Были произнесены миллионы обличительных слов, напечатаны сотни статей и книг, а главное шпионское ведомство все так же процветает. Правда, каждый раз после ставших очевидными провалов Центральное разведывательное управление корректировало свои приемы и методы, чтобы избежать неудобств, вызванных повышенным интересом сенаторов, конгрессменов и прессы. Но неудобств всегда преходящих, временных, не составлявших реальной угрозы для самого содержания разведывательной практики США и ее авантюристической природы.
Итак, каждый раз практически холостой выстрел. Вот основная особенность всех дебатов в конгрессе и критических наскоков прессы. Ведь не было случая, чтобы критика направлялась против главного — против преследуемых ЦРУ целей: защиты и упрочения угодных Соединенным Штатам реакционных режимов, воздействия на внешнюю и внутреннюю политику суверенных государств, укрепления в других странах позиций американского монополистического капитала. Не было случая, чтобы сенаторы, конгрессмены или буржуазная пресса США выражали возмущение не какой-то одной, конкретной, приведшей к провалу акцией, а самим принципом организации действий такого рода, тем фактом, что насилие и вероломство стали для американской разведки повседневной практикой.
Те, кто определяет пределы дозволенной критики Центрального разведывательного управления, и его функционеры стоят на одной незыблемой платформе. Они глубоко убеждены в том, что претензии Соединенных Штатов Америки на мировое господство диктуют настоятельную необходимость ведения неограниченной, глобальной разведки. Остальное неважно. Как заявил уже упоминавшийся JI. Киркпатрик, «мы являемся лидерами мира и выполняем эту миссию самостоятельно нашими собственными методами, независимо от того, нравится это остальному миру или нет».
Было бы ошибочным из всего этого сделать вывод, будто Центральное разведывательное управление действительно бесконтрольно. Напротив, ЦРУ — хорошо контролируемое и управляемое правительством учреждение. Как писал в 1968 г. авторитетный в этих вопросах Л. Киркпатрик, «Центральное разведывательное управление — наиболее дисциплинированная организация в государственном аппарате США»3. Иначе и быть не может, поскольку именно ей высшие правительственные инстанции США отдают приказы на проведение тайных операций, связанных с вмешательством во внутренние дела других стран, от которых администрация и президент могут в любой момент отречься или по крайней мере под благовидным предлогом отрицать свою личную причастность.
