Дмитрий Менделеев - Познание России. Заветные мысли (сборник)
По этой-то причине, а также потому, что там статистическое собрание всяких сведений более совершенно развито, чем где бы то ни было, я часто возвращаюсь к числам, до этой страны относящимся. Не теперь, когда уже разбогатели, а за столетие, когда страна была почти чисто земледельческою и отчасти пустынною, Штаты не жалели средств и усилий для собрания статистических данных о всякой деятельности жителей, и я вполне убежден в том, что эта сторона дела глубоко влияла на быстрый рост страны, так как возбуждала сознательность. По этой причине, не входя в сложные подробности, я закончу эту часть моих мыслей, высказывая горячее пожелание, чтобы, не отлагая вдаль, немедленно организовалось бы у нас обстоятельное, независимое, например при Государственном совете, центральное статистическое учреждение, а с ним рядом не завяли бы, а развивались и всемерно поощрялись местные, земские статистические учреждения, обещающие по тому, что уже сделали по сих пор, сильно восполнить запас наших знаний о нашей родине. Разрозненные и ограниченные усилия местных органов не могут дать того, что может доставить хорошо обставленное, независимое центральное учреждение, имеющее возможность обобщить и сделать планомерными местные усилия. Самые жизненные вопросы времени, например о развитии благосостояния народного, влияния покровительства на рост этого благосостояния, о распределении его и т. п., остаются у нас или без ответов, или на них отвечают по отрывочным данным и по предубежденности, внушаемой преданиями, предрассудками и общими литературными, эпизодическими, качественными суждениями, в которых такие живописцы, как Ж. Ж. Руссо и граф Л. Н. Толстой, конечно, берут верх. Не пифагоровские отвлеченные числа, а именованные, реальные нужны для правильного понимания действительности и предстоящего.
Если в слове — начало, то в числе — продолжение сознательности, просвещения и всего успеха или прогресса человечества.
В заключение этой статьи моих «Заветных мыслей» мне следовало бы ради ясности и поучительности привести выводы, связывающие содержание изложенного с общею целью всех статей, носящих одно общее заглавие.
Не делаю, однако, этого, совершенно ясно сознавая, что краткие выводы не могут усилить впечатления, внушаемого рядами чисел и мыслей, которые мне хотелось здесь собрать, и что связь изложенного с тем, что собираюсь написать, выступит понемногу сама собою, когда изложение будет подходить к концу. Поэтому прошу взглянуть на статью о народонаселении как на отдельный, самостоятельный этюд.
Притом я надеюсь на то, что и без всяких с моей стороны указаний внимательный читатель сам усмотрит необходимость и пользу сравнительных численных данных, относящихся к России, для правильного, взвешенного суждения о «благе народном» и о способах его возрастания. Мне придется затем столь часто касаться указаний на наши недостатки, что счел долгом с самого начала выставить те задатки лучшего будущего, которые, судя по числам, дают свое ручательство за предстоящее. Укажу в виде грубого примера хотя бы на то, что общее положение Финляндии и Польского края многими и часто сравнивается с положением Ирландии, числа же быстрого прироста жителей в первых странах при сравнении с явною убылью жителей в Ирландии ясно указывают полное здесь различие основных условий народной жизни. Они так сложны, что разбирать их можно только понемножку, что и пытаюсь сделать как умею, стремясь к объективности и стараясь больше всего избежать предвзятых, хотя бы и любимых суждений.
К какому бы предмету, относящемуся до общенародного блага, ни направилась мысль, она всегда встретится с вопросами, касающимися народонаселения на данной площади земли и на меру его увеличения, а потому было совершенно естественным в начале изложения говорить именно об этих предметах. Переходим в следующих главах к обзору внешних торговых оборотов и заработков, доставляемых фабриками и заводами, но и здесь, уже по существу дела, вопросы о народонаселении имеют огромное значение, так как внешняя торговля, как и фабрики, возникает только вследствие возрастания народонаселения.
Глава III
Внешняя торговля
Причина возникновения и значение внешней торговли и таможенных пошлин. — Фритредерство и протекционизм. — Размеры внешнего отпуска и ввоза во всех странах мира к началу XX века. — Кое-что о внешней торговле России
Своим последователям Будда советовал достигать блаженства прежде всего при помощи жизни милостыней. Такой совет, во-первых, предполагает лиц, могущих подать милостыню, а потому имеющих избытки, добываемые трудом, и, следовательно, не могущих достигать желаемого блаженства, т. е. его совет, очевидно, относился к немногим и не мог быть общим. Во-вторых, и это, пожалуй, еще важнее, потому что реальнее, правило Будды дает повод тунеядству прикрываться благочестием, что, без сомнения, и составляет одну из причин слабости всех буддийских стран, их бедности и неспособности к дальнейшему развитию начал самостоятельной жизни. Уже во многих монастырях, особенно наших, трудовое начало было положено в основание спасения и достижения внутреннего благополучия, а во многих новейших сектах, хотя бы у мормонов, труд считается святым делом. Эта основная мысль, без сомнения, не свойственна людям, а вызвана необходимостью борьбы с природой и возрастанием потребностей размножающегося населения.
Труд общий положен во главу того государственного сложения, которое уже давно охватило все человечество и резче всего выразилось в том стремлении к единому общему государству, которое от Александра Македонского до Наполеона проникает прошлую историю людей. Труд же личный вместе с наследством составляет основу собственности, признание которой, без сомнения, составляет начало всей гражданственности. Борьба между буддийским стремлением к внутреннему благополучию и царствующим всюду стремлением к обладанию собственностью рисует ход развития желаний и упований, управляющих людскими действиями. Мировая сделка состоит здесь в признании общего блага и в понимании того, что личное внутреннее благо немыслимо без удовлетворения существующих внешних потребностей. В большинстве первобытных стран, даже поныне у дикарей Америки и у туземцев Азии, земля не была предметом личной собственности и только наделялась в личное пользование; она была или собственностью народною, или собственностью правительства. У нас на Кавказе и до сих пор большая экономическая неурядица происходит прежде всего от отсутствия ясного представления о личной собственности на землю. Основную причину такого общего явления, несомненно бывшего когда-то и в Европе, должно видеть в том, что люди брали от земли только готовое на ней: плоды, зверей, рыбу и т. п. — и к земле своего личного труда не прилагали, а так как общее обладание территориею определялось общим трудом ее занятия, земля и была общею, или государственною, собственностью. К этому первобытному началу стремятся возвратиться не только многие теоретики, подобные Джорджу («Прогресс и бедность», русск. перев., 1896) и коммунистам, но и такие практические передовые деятели, как последователи Гладстона в Англии. По моему личному мнению, в реальном смысле нет существенной разности между общераспространенными повсюду в современном мире представлениями о личной собственности на землю, с одной стороны, и учениями, подобными гладстоновскому, о принадлежности всей земли государству с наделом ее земледельцам, потому что этот последний надел нельзя предполагать оторванным от труда на земле, и так или иначе, рано или поздно юнкерские воззрения должны уступить место представлениям о закреплении земли за лицами, ее обрабатывающими. Переворота вовсе здесь не нужно, дело само по себе стремится к одному концу, и все оно сводится лишь на вопрос о земельной ренте, размеры которой исторически, т. е. эволюционно, изменяются, в особенности вследствие существования еще многих стран с землями свободными и способными к приложению труда. Земельная собственность у лиц, не трудящихся на земле, определяется, очевидно, историческими обстоятельствами, например, прежде всего тем, что лицам, принимавшим большое участие в первичном занятии или завоевании земли, дается часть этой земли в виде вознаграждения за понесенный ими труд и риск. Мы живем еще в период, очень близкий к эпохе распределения земли между народами и государствами, и отрываться от этого — значит, по мне, делать скачок в пустоту.
Уильям Юарт Гладстон
Ни Джордж, ни Гладстон не рекомендуют другого способа перехода от личной собственности на землю к общегосударственной, кроме выкупа земель, подобного тому, который произведен в России при освобождении крепостных крестьян, а на выкупные деньги последует свой процент, который и возместит земельную ренту, а потому с реальной точки зрения существенной разности в постановке общественных вопросов по отношению к землям даже и тогда произойти не может, когда осуществились бы желания Джорджа и Гладстона. Это не коммунизм, в основе которого лежит неестественная идея общего равенства и дряхлая идея революционных передряг. Неравенство возрастов, полов, способностей и сил так очевидно и присуще всем людским делам, что всякая концепция, исходящая из начал полного общего равенства, по мне, должна быть считаема простым заблуждением мысли. Равенство нужно, равенство составляет необходимость всякого успеха, но оно должно касаться прежде всего прав на плоды трудов, а не бороться с их источниками. Дитя и старик не могут в труде никоим образом равняться с взрослым и сильным, и если эти последние по нравственным и физическим законам, по обычаю и законодательству трудятся не только для себя, но и для тех, которые трудиться не могут, то это определяется прежде всего тем, что они сами были детьми и будут стариками. Если мы обратимся к распределению населения по возрастам и примем, что работо— и трудоспособными должно считать лиц от 20 до 60 лет, то окажется, что во всех странах мира в этом возрасте содержатся только от 53 до 45 % жителей, т. е. в среднем около 50 %.