Вячеслав Бобров - Переводы польских форумов за 2007 г.
Мур цитирует в фильме рейтинг Всемирной Организации Здоровья, согласно которому по качеству здравоохранения США находятся на 37 месте в мире, сразу после Словении. В фильме, который стоил 9 млн долларов, Мур показывает десятки жертв американской системы (как мужчина, который не мог себе позволить пришить оба отрезанных пальца на руке — и должен был выбирать) и сравнивать HMO с идеализированной системой государственного здравоохранения во Франции, Канаде и Великобритании.
В наиболее спорном эпизоде в финале «Sicko» Мур переправляет на лодке из Флориды на Кубу трех спасателей из нью-йоркской «нулевой зоны», которые не могут себе позволить дорогостоящие исследования и операции на Родине. Охрана сначала направляет лодку в лагерь в Гуантанамо (Мур хотел заглянуть туда, поскольку, по его мнению, подозреваемые в терроризме пленники этой военно-морской базы — это единственные пациенты на территории США, которые обеспечены совершенно бесплатным лечением на самом высоком уровне), а позже ее с энтузиазмом приветствуют врачи в Гаване.
Госдепартамент проводит расследование этой эскапады Мура на кубу, хотя американские журналисты имеют право посещать коммунистический остров без специального разрешения. Режиссер сам подогрел атмосферу, публично заявив, что он спрятал копию фильма в Онтарио (Канада), на случай, если правительство Буша захочет конфисковать ленту.
Не исключено, что после премьеры начнется очередная культурная война Америки. Насколько рецензенты либеральной прессы приняли фильм хорошо, подчеркивая способность Мура к комической драматизации одной из наиболее важных социальных проблем Америки (и, несомненно, одной из тем ближайшей президентской кампании), настолько пресса консервативная разбивает режиссера в пух и прах. Рецензент Кайл Смит в «New York Post» посвятил фильму в несколько раз больше места, чем обычной кинопремьере, сконцентрировавшись на «неприличных» политических симпатиях Мура к социалистической системе Европы и коммунистической — Кубы. «В действительности на кубе не хватает всего, начиная с питьевой воды и аспирина», — написал Смит.
Одно не вызывает сомнения: не смотря на создаваемый на экране имидж добродушного толстяка Мур является одним из самых влиятельных кинематографистов. Прибыль от «Фаренгейта 911» только в Америке достигла 119,2 млн долларов — больше, чем любой документальный фильм в истории кинематографа. В одной из сцен представитель HMO решает заплатить за операцию дочери одной из «жертв системы», как только узнает, что Майкл Мур снимает фильм на эту тему
2 июля 2007 года
Российский фильм — инструкция для солдат
Кстати, о кино…
http://www.dziennik.pl/Default.aspx?TabId=14&ShowArticleId=50792 Rosyjski film instruktażem dla żołnierzyЗбигнев Парафинович
Когда я ехал в Афганистан, то думал, что боевой дух солдат польской военной миссии определяется серьезным анализом разведки, соединенным с боевым опытом Ирака. А между тем гораздо важнее оказался… российский фильм. Этот блокбастер о советских солдатах в Афганистане формирует представление солдат НАТО о войне с талибами. "9 рота» Федора Бондарчука для одних является инструкцией, чего нельзя делать, а для других… ядом, ослабляющим волю.
Жаркий летний день. С базы советских войск под Ташкентом взлеатет транспортны Ан-12 с красными звездами на крыльях. На борту — потная рота десантиников в тельняшках. Они летят «в Афган». На войну в Афганистан.
Через пару минут самолет наберет полетную высоту в семь тысяч метров, а на полу замерзнут капли воды. Когда они начнут таять, это будет означать, что самолет приземляется на авиабазе в Баграме — в шестидесяти километрах от Кабула и на таком же расстоянии к югу от долины Панджшир, где укрываются моджахеды. Сейчас для десантников начнется война.
Это самая важная сцена знаменитого российского фильма о войне «9 рота», действие которого происходит в 80-ых годах прошлого века. Польские солдаты, которые недавно начали свою миссию в Афганистане, смотрят этот необыкновенно реалистичный фильм почти каждый день.
Ничего странного. Потому что польские солдаты примеряют на себя историю легендарной 9 роты. Они тоже — точно, как в фильме Федора Бондарчука — прилетают в больших транспортных самолетах на базу в Баграме. Тоже приземляются «бритвой», то есть под острым углом, чтобы талибы не выстрелили ракетами в сторону их самолета. Выходят из самолета и уже на взлетной полосе, с которой с грохотом взлетают штурмовики F-15, с любопытством разглядывают окружающие базу высокие горы. Афганистан для них такая же загадка, как для российских десантников из 9 роты. Приключения прапорщика Хохла и впечатлительного гуманитария Джоконды влияют на представление наших солдат об Афганистане куда эффективнее, чем обязательные, организуемые в армии курсы о культуре о обычаях этой страны. Эпизоды фильма прямо-таки захватывают их воображение, иногда слишком сильно.
— Ты смотрел «9 роту»? — спрашиваю я Петра, солдата с базы Шарана, находящейся на высоте более двух тысяч метров, недалеко от границы с Пакистаном.
— А как же? Обязательно, тут почти все смотрели, — отвечает он. — В общем, нормальное кино, кое-что преувеличено, многие сцены боев — липа, но про Афган много узнать можно», — добавляет он, специально употребляя словечко «Афган». До сих пор я думал, что так об Афганистане говорят только ветераны Советской Армии.
— Парень, ведь этот фильм — обычная пропаганда, которая оправдывает советские преступления в этой стране», — провоцирую я сидящего у палатки и курящего сигарету солдата.
— Наверно. Только мне и моим друзьям больше всего нравятся эпизоды обучения и боев, а не какая-то там политика, — отвечает Петр, затягивается и смотрит на меня исподлобья, как на какого-нибудь политрука. Для него «9 рота» — это просто точный образ войны. Войны, которая теперь стала и его уделом.
Другие солдаты несколько более политкорректны, чем рядовой Петр.
— Наша работа здесь — это не кино. И я знаю, что кацапы в свое время тут много дерьма натворили, — говорит Адам, офицер, который прислушивался к моему разговору с рядовым. Однако его слова — это ритуальное предисловие. Сразу после этого офицер начинает сыпать диалогами из «9 роты», собственно, не умолкает ни на минуту. Мы отправляемся на прогулку по Шаране, построенной Иностранным Легионом. У каменных крепостных стен XIX века, под обжигающим солнцем, среди вездесущей пыли офицер, наконец, открыто признается, что он потрясен «9 ротой».
— Я смотрел фильм в оригинале, по-русски, — говорит он с оживлением. — одного только не могу понять, у кацапов тут была такая мощная армия, и позволили себе наподдать. В фильме это видно, как на ладони, — добавляет он.
Офицер явно хочет дать мне понять, что он подробно проанализировал фильм и сделал выводы из российского поражения. И еще, он лучше, чем москали знает военное искусство. Здесь, в буро-красных горах неподалеку от Шараны, он покажет, чего стоит.
— Сейчас, брат, такой пост строится совершенно иначе, — говорит он, возвращаясь к эпизоду из фильма, который насказывает о советском блок-посте. Здесь десантники охраняли проезжающие транспортные колонны от нападения муджахедов, а в свободное время выпивали гектолитры водки и слушали на дешевых магнитофонах дешевую музыку. Поляки будут охранять ту же самую дорогу, стратегическую трассу Кабул — Кандагар. Не от муджахедов, а от талибов. Наверняка не выпьют море водки, но противник будет похожий. Может, даже хуже.
— Мы действуем совершенно иначе, чем москали. Во-первых, никакой пьянки. Это водка победила русских, — ставит окончательный диагноз офицер Адам. — Мы лучше во всех отношениях — когда строим блок-посты, то сначала осматриваем территорию, чтобы она была доступна талибам только с одной стороны, а с остальных защищена горами или пропастью. Потом выставляем дозор. Это часовые, находящиеся впереди, они должны предупредить о неожиданном нападении. У нас современное оборудование, котрое позволяет следить за каждым движением неприятеля. Москалей побили, но с нами не справятся, — добавляет он.
Я все яснее вижу, что для польских солдат в Афганистане «9 рота» — это руководство к действию. Пользуются им и те, кому уже здесь, на месте, расхотелось воевать, жить в палатках и выезжать на патрулирование. Они наизусть помнят сцену, когда после выстрела из ручного гранатомета — когда-то любимое оружие моджахедов, а сегодня талибов — эффектно взрывается бронированный БМП. После просмотра этой сцены часть солдат серьезно сомневается — а не развалится ли «Россомаха» точно так же? Не погибнут ли они так же жалко, как москали? И наконец — стоит ли подставлять задницу?
— Как шарахнут из РГМ, мокрое место останется. В задней части машины, как и в БМП, стиснутые, как селедки в бочке, сидят десантники. В огне они поджарятся живьем, а башня стрелка взлетит вверх от давления. Разве что успеем удрать через задние люки. И так плохо, и так нехорошо, потому что, удирая, мы попадем под обстрел из пулеметов, — объясняет один из солдат.
