Bill Gates - Марк Солонин
И еще. Винтовки «просто так» не раздают. Каждая имеет свой индивидуальный номер, каждая выдается персонально и под роспись. Каждому, даже самому «молодому» бойцу первого года службы объяснили, что за потерю личного оружия он пойдет под трибунал.
Впрочем, не будем упрощать. На войне как на войне. Не всегда удается собрать на поле боя все винтовки до последней. Не каждый грузовик и не каждый вагон с оружием в боевой обстановке доходят до места назначения. Наконец, какое-то количество винтовок и автоматов на самом деле могли быть испорчены огнем, взрывом, заполярным холодом... На той же странице 367 сборника •Гриф секретности снят» можно прочитать, что за четыре месяца 1945 г. было потеряно 1,04 млн единиц стрелкового оружия, а за 12 месяцев 1944 г. — 2,81 млн. единиц.
Значит ли это, что за шесть месяцев 1941 года «нормальные» для Красной Армии (в вермахте потери стрелкового оружия были несравненно меньше) потери стрелкового оружия должны были бы выражаться цифрой примерно в 1,5 млн единиц? Нет, это неверный, поспешный иывод. В 1944—1945 гг. численность действующей армии пыла в два раза больше, чем в 1941 г. (6,4 млн. против М) млн, см. Стр. 53 того же сборника). Больше людей, Польше оружия — больше и потери оружия. Правильнее будет считать примерно так: в 1944 г. один миллион солдат «терял» в месяц 36 тысяч единиц стрелкового оружия, следовательно, за шесть месяцев 1941 г. «нормальные» по-н'ри не должны были бы превысить 650—700 тысяч единиц. Л потеряно — 6,3 млн.
Итак, налицо «сверхнормативная» утрата в 1941 г. бо-нс 5,5 миллиона единиц стрелкового оружия. Запомните, кажаемый читатель, это число. Оно нам вскоре опять встретится. А сейчас мы постараемся оценить «сверхнормативные потери» в других видах вооружений.
Гитлеровский «блицкриг» — это главным образом танковая война. Главное средство противотанковой обороны того времени — противотанковые пушки. По состоянию на 22 июня 1941 г. их в Красной Армии числилось 14 900 (на самом деле — еще больше, так как составители сборника «Гриф секретности снят» почему-то не учли 76-мм и 88-мм пушки, стоявшие на вооружении ПТАБов). За шесть месяцев 1941 г. промышленность передала в войска еще 2500 противотанковых пушек. Итого — общий ресурс в 17 400 единиц, из которого 70% (12 100 пушек) было потеряно.
А за весь 1943 г. — за все его 12 месяцев — потеряно 5500 противотанковых пушек, что составило всего лишь 14,6% от общего ресурса. В качестве примера для сравнения 1943 г. выбран не случайно. Это год грандиозных танковых сражений на Курской дуге, это тот год, когда немцы начали массовое производство тяжелых танков «Тигр» и «Пантера», против которых наши «сорокапятки» (а именно они все еще составляли 95% от общего ресурса 1943 г.) были совершенно беспомощны. И тем не менее в 1943 г. Красная Армия теряла в среднем по 460 противотанковых пушек в месяц, а в 1941 г. — в то время, когда два из трех немецких танков на Восточном фронте были легкими машинами с противопульным бронированием, — по 2000 в месяц. В 4,5 раза больше.
Столь же «выразительными» являются и пропорции потерь орудий полевой артиллерии. В 1943 г. потеряно 5700 орудий (9,7% ресурса), а за шесть месяцев 1941 г. — 24 400 (56% от общего ресурса). Условные «среднемесячные» потери 1941 г. были в 8,5 раза больше, чем в году 43-м. На общем мрачном фоне резко выделяется одно-единственное «светлое пятно», а именно: потери тяжелых орудий большого калибра (203-мм и более) составили в 1941 г. всего лишь 9,1% от ресурса. Разгадка пре дельно проста. Перед нами характерный пример того, что называется «исключение, которое лишь подтверждает правило».
Тяжелая артиллерия (а она и вправду была тяжелой, от 17 до 45 тонн) в первые же дни войны была выведена с территории Западных военных округов в глубокий тыл. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев (начальник ГАУ в годы войны) вспоминает:
«...Наиболее крупным мероприятием, которым я горжусь и по сей день, явилось принятое по моей рекомендации категорическое распоряжение Ставки об отводе всей артиллерии большой и особой мощности в тыл. Причем отвода немедленного, без ссылок на тяжелейшую обстановку первых дней войны... Все орудия калибра 203 и 280 мм, а также 152-мм дальнобойные пушки (потеряны были всего лишь единицы) с кадровым составом вовремя оказались в глубоком тылу...» (170, стр. 92).
Трудно сказать, стоит ли гордиться таким решением, но оно было реализовано, и вывезенные «в глубокий тыл» орудия оказались вне зоны хаоса и панического бегства первых месяцев войны. Потому и уцелели.
Теоретически самым надежным видом огнестрельного оружия является миномет. Труба — она и есть труба, ломаться там просто нечему: нет затвора, нет ни одной подвижной детали, сама «труба» (в отличие от ствола артиллерийского орудия) почти не нагружена давлением пороховых газов. И тем не менее во втором полугодии 1941 г. потери 50-мм минометов составили 64% от общего ресурса, 82-мм минометов — 60% ресурса, 120-мм минометов — 51% ресурса. В точности такие же минометы в 1943 г. ломаться почти перестали: за 12 месяцев потеряно соответственно 12,5, 9,2, 8,6% общего ресурса минометов калибра 50, 82 и 120 мм.
Главный вопрос: летом 1941 г. все эти пушки (минометы, пулеметы, танки, винтовки, самолеты) были потеряны в бою или брошены разбежавшимися по лесам и по-1ям бойцами и командирами Красной Армии?
СТОЛЬКО И ЕЩЕ РАЗ СТОЛЬКО
17 июля 1941 г. начальник Управления политпропа-ганды Юго-Западного фронта Михайлов докладывал:
«...В частях фронта было много случаев панического бегства с поля боя отдельных военнослужащих, групп, подразделений. Паника нередко переносилась шкурниками и трусами в другие части, дезориентируя вышестоящие штабы о действительном положении вещей на фронте, о боевом и численном составе и о своих потерях.
Исключительно велико число дезертиров. Только в одном 6-м стрелковом корпусе за первые 10 дней войны задержано дезертиров и возвращено на фронт 5000 человек...
По неполным данным, заградотрядами задержано за период войны около 54 ООО человек, потерявших свои части и отставших от них, в том числе 1300 человек начсостава...» (68).
Это по «неполным данным», и это только те, кого удалось в обстановке общего развала Юго-Западного фронта задержать в течение трех недель....
О количестве непойманных дезертиров можно судить по тому, что, по данным сборника «Гриф секретности снят», потери Юго-Западного фронта с 22 июня по 6 июля составили:
—65 755 раненых и больных,
—165 452 убитых и пропавших без вести.
С помощью буквы «и» составители сборника ловко спрятали дезертиров в общем числе безвозвратных потерь, но принимая во внимание очень стабильное для всех вооруженных конфликтов XX века соотношение раненых и убитых как 3 к 1, можно предположить, что порядка 140 тысяч человек (десять дивизий!) подались в бега или сдались в плен. И это только на одном фронте и только за две первые недели войны. Те самые недели, во время которых и произошел полный разгром мехкорпу-сов Юго-Западного фронта (о чем шла речь в части 2 нашей книги).
Те, кого поймали и тем или иным способом вернули в строй, составляли лишь часть (как будет показано далее — малую часть) от общего числа «дезертиров». Кавычки поставлены не случайно. Обстановка, сложившаяся в Красной Армии летом 1941 г., была такова, что использование общепринятых терминов для ее описания становится крайне затруднительно.
«Типовая схема» разгрома и исчезновения воинской части Красной Армии (как это видно из множества воспоминаний, книг, документов) была следующей:
Пункт первый. Потеря командира. Причины могли быть самые разные: погиб, ранен, уехал выяснить обстановку в вышестоящий штаб, застрелился, просто сбежал. Применительно к частям, сформированным в западных, «освобожденных» регионах СССР, к этому перечню можно добавить и «убит подчиненными». Потеря командира была самым распространенным, но не единственным «толчком», приводившим к стремительному распаду воинской части. Таким толчком мог послужить и реальный прорыв вражеских танков во фланг и тыл, и автоматная стрельба, устроенная небольшой группой немецких мотоциклистов, а то и просто чей-то истошный вопль: «Окружили!»
Пункт второй. Младшие командиры, взявшие на себя командование обезглавленной воинской частью, принимают решение «прорываться на восток». Спасительная простота такого решения обманчива. Оторваться пешком от моторизованного противника невозможно, а транспорт и горючее в лишенной связи и снабжения воинской части быстро заканчивается. Вышедшие из полевых укреплений и оставившие большую часть тяжелого вооружения войска превращаются в беззащитную мишень для авиации и артиллерии врага. Наконец, сама обстановка отступления, ощущение своей слабости перед лицом противника крайне деморализуют войска.
Пункт третий. После нескольких неудачных попыток прорыва уцелевшие решают «отходить мелкими группами». Все. Это — конец. Через несколько дней (или часов) бывший батальон (полк, дивизия) рассыпается в пыль и прах.
