Б. Бессонов - И. В. Сталин. Вождь оклеветанной эпохи
Ленинградцы мужественно защищали свой город. И поразительно: в тяжелейших условиях, под огнем, в голоде и холоде выпускали для Красной армии танки, пушки, снаряды. Подсчитано, что за неполных шесть военных месяцев 1941 года рабочий Ленинград сдал Красной армии и флоту 713 танков, 480 бронемашин, 58 бронепоездов, 2405 полковых и 648 противотанковых пушек, около 10 000 минометов, изготовил свыше трех миллионов снарядов и мин, более 80 000 реактивных снарядов, авиабомб. Кроме того, на Кировском заводе, на заводе «Металлист» и других было отремонтировано около 500 танков и более 300 орудий. Адмиралтейский, Балтийский и другие заводы перевооружили, отремонтировали 186 кораблей.
И все это, и все это в тех условиях, в таких условиях, — подчеркивают А. Адамович и Д. Гранин.
Наряду с мужчинами — рабочими и бойцами Красной армии — беспримерное мужество и стойкость духа показывали женщины Ленинграда. «Перед нашими женщинами мы — солдаты, офицеры, мужчины — должны снять шапки, поклониться, — говорит генерал Лагуткин в беседе с авторами «Блокадной книги». — Ведь это они сбрасывали зажигательные бомбы с крыш домов, со зданий, тушили пожары, откапывали заваленных, помогали голодным, умирающим, хоронили мертвых, спасая город от эпидемий… После прорыва блокады, вернее, после снятия ее, наши части — подчеркиваю, все те же девушки — по заданию командования Ленфронта помогали частям фронта громить противника. В тяжелых зимних условиях, часто на заминированной территории, наши полки, двигаясь за наступающими частями, восстанавливали железные дороги на главнейших направлениях. Они восстановили двести два километра железных дорог, пятнадцать железнодорожных мостов и семнадцать мостов деревянных. Они разминировали много площади, для того чтобы наши войска прошли. Когда я был на одном из направлений и по этим дорогам, которые восстанавливали наши бойцы, двигались эшелоны войск, то из вагонов солдаты и офицеры так кричали «Ура!», так они приветствовали со слезами на глазах этих замечательных бойцов-девушек, благодарили! Дальше. Нельзя списать со счетов и такие мероприятия, как разминирование пригородов Ленинграда. Вот взять Пулковские высоты, Пушкин, Колпино, Петродворец и много, много других. Ведь там были миллионы мин и снарядов! Кто их разминировал? Большинство из них разминировали солдаты МПВО… Девушки. Они обезвредили на большой территории более семи миллионов взрывоопасных предметов. Что это? Разве это не героизм?! Разве это можно забыть?! (Ведь многие подрывались, до 18 %.)».
Лишь в конце 1941 года, когда удалось начать завозить в Ленинград продовольствие по Ладоге, по ледовой «дороге жизни», когда этот завоз перестал превышать расход, продовольственное положение ленинградцев чуть-чуть улучшилось; Военный Совет Ленинградского фронта принял решение: с 25 декабря сорок первого года рабочим прибавить 100 граммов хлеба, то есть вместо 250 граммов выдавать 350, а остальным группам населения прибавить 75 граммов, то есть вместо 125 выдавать 200 граммов. Конечно, это было мало, очень мало, но люди, ленинградцы, никогда и не терявшие надежды, почувствовали, реально ощутили: отстоим Ленинград, одолеем, победим фашистов.
Невозможно подсчитать и учесть вклад в победу ленинградцев. Всех ленинградцев, всех, кто просто жил и старался не даться смерти в блокадном городе; всех — стариков, детей, женщин», — пишут А. Адамович и Д. Гранин.
Поэт Сергей Наровчатов, воевавший в Синявинских болотах, однажды сказал нам: «А ведь мы не смогли бы столько держаться там, голодные и обессиленные, если бы рядом не было живого города, огромного и живого Ленинграда! Просто лес, просто болото так защищать невозможно было бы».
Ленинградцы, не дающиеся голоду, отчаянию, были необходимой частью Ленинградского фронта. И не только Ленинградского.
«Москва держится, Ленинград не сдается!» — как это важно было слышать, знать в лесах Белоруссии. Не задним числом, а именно оттуда, из военного времени, память одного из авторов извлекает чувства и факты, подтверждающие, как много значило для белорусских подпольщиков и партизан то, что Ленинград держится. Для нас важно было, что Ленинград не просто стоял несокрушимо, а то, что он как бы обесценивал силы и самоуверенность врага. Мы тогда не знали, не могли знать, какой ценой, какими усилиями это дается. Важно было, что он держался — после того, как мы собственными глазами видели ошеломительное начало немецкого марша на Восток. Ленинград остановил этот марш и указал на предел немецкой силы. Он был очерчен, этот предел, разгромом немецкой армии под Москвой. Город на Неве демонстрировал бессилье врага, оно тянулось годами, это кошмарное для Гитлера бессилье сделать хотя бы шаг вперед». Это снова слова А. Адамовича и Д. Гранина. Точные, верные слова.
Примечательно; отмечают авторы «Блокадной книги», что когда рушился под тяжестью своих кровавых преступлений несостоявшийся «Тысячелетний рейх» и фашистскому Берлину непосредственно стали угрожать окружение, ШТУРМ, Гитлер, гитлеровцы вдруг вспомнили про Ленинград. В циркуляре Гиммлера Ленинград приводился как пример поведения жителей города, обороны города, создания неприступной крепости. Циркуляр завершался фразой: «Ненависть населения создала важнейшую движущую силу обороны».
«Как издевались фашисты над Ленинградом: город «выжжет сам себя», какие злорадно-садистские листовки сбрасывали они на головы ленинградцев: «Съешьте бобы — готовьте гробы!», «Чечевицу съедите — Ленинград сдадите!», с каким «научным» хладнокровием старались фашисты удушить, истребить, стереть с лица земли Ленинград. Не получилось. Теперь приходилось «научно» (с учетом ленинградского опыта) спасать собственную столицу.
Да только ни там, ни здесь их каннибальская «наука», их самые предусмотрительные приказы не могли решить задачу, привести их к победе. Нужно было что-то большее, чем блудливый страх перед расплатой, за жизнь свою страх. Нужно было что-то такое, что сильнее любых приказов, всех мук голода. Что сильнее и страха, и смерти. Именно то, чем держались ленинградцы, что питало волю и героизм советских людей под Москвой, и в Севастополе, и в Сталинграде, и в партизанских краях и республиках, — великая, высокая человеческая правота и оправданность борьбы до последнего дыхания».
В послевоенные годы в западной литературе (а накануне краха советской власти и после него и в нашей публицистике) можно было встретить немало рассуждений на тему: нужны ли были такие муки безмерные, страдания и жертвы подобные? Оправданы ли они военными и прочими выигрышами? Человечно ли это по отношению к своему населению? Вот Париж объявили же открытым городом… И другие столицы, капитулировав, уцелели. А потом фашизму сломали хребет, он все равно был побежден — в свой срок… Авторы «Блокадной книги» о подобных рассуждениях отзываются так: «Как же это цинично и неблагодарно! Если бы они честно хотя бы собственную логику доводили до конца: а не потому ли сегодня человечество наслаждается красотами и богатствами архитектурными, историческими ценностями Парижа и Праги, Афин и Будапешта, да и многими иными сокровищами культуры, и не потому ли существует наша европейская цивилизация с ее университетами, библиотеками, галереями, и не наступило бездонное безвременье «тысячелетнего рейха», что кто-то жалел себя меньше, чем другие, кто-то свои города, свои столицы и нестолицы защищал до последнего в смертном бою, спасая завтрашний день всех людей?.. И Париж для французов, да и для человечества, спасен был здесь — в пылающем Сталинграде, в Ленинграде, день и ночь обстреливаемом, спасен был под Москвой…
Когда европейские столицы объявляли очередной открытый город, была, оставалась тайная надежда: у Гитлера впереди еще Советский Союз. И Париж это знал. А вот Москва, Ленинград, Сталинград знали, что они, может быть, последняя надежда планеты…»
Союзники СССР высоко оценили подвиг Ленинграда. Президент США Франклин Д. Рузвельт подписал 17 мая 1944 года Грамоту Ленинграду: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Ленинграду в память о его доблестных воинах и его верных мужчинах, женщинах и детях, которые, будучи изолированными захватчиком от остальной части своего народа… несмотря на постоянные бомбардировки и несказанные страдания от холода, голода и болезней, успешно защищали свой любимый город в течение критического периода с 8 сентября 1941 года по 18 января 1943 года и символизировали этим неустрашимый дух народов Союза Советских Социалистических Республик и всех народов мира, сопротивляющихся силам агрессии».
В начале 1942 года немцы терпели неудачи, несли тяжелые потери, но еще отнюдь не утратили стратегической инициативы, способности широкомасштабно наступать. В апреле — мае 1942 года Гитлер, сместивший Браухича с поста главнокомандующего и взявший верховное командование вермахтом в свои руки, приказал начать наступление на Южном направлении. Цель наступления — прорыв на Кавказ. Ради этой цели — взять Сталинград и уничтожить его как политический символ, как центр производства вооружений и транспортный узел. В качестве подготовки к этим основным операциям ставилась задача овладеть Севастополем и Крымом в целом. Советское командование, угадав замысел врага, решило его опередить: Красная армия начала наступление на Харьков. Однако оно было неудачным, стоило слишком больших жертв, хотя продвижение немецких войск все-таки было приостановлено.
