Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая
Заключение Обвинительного акта: беспорядки «разрослись до указанных размеров лишь благодаря нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства… Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены»[1118].
И никаким дальнейшим следствием – тоже не добыто.
Но вопреки тому вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, А. Браудо, С. Познера, М. Кроля)[1119], едва узнав в Петербурге о погроме, от порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора: «Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производившими его?»[1120]. – «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишинёвская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если б она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда». Хотя, конечно, «негодя[и] в строгой тайне организова[ли] кишинёвский погром», – пишет и в 40-х годах ХХ века тот же М. Кроль[1121]. «Но как глубоко мы ни были убеждены в том, что кишинёвская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинёв известного адвоката Зарудного»[1122]. «Он был самым подходящим человеком для выполнения той миссии, которую мы на него возложили», он «взялся вскрывать тайные пружины кишинёвской бойни», после которой полиция «для отвода глаз арестовала несколько десятков воров и грабителей»[1123]. (Напомним, что на следующий день после погрома было арестовано 816 человек.) – Зарудный собрал и увёз из Кишинёва «исключительно важный материал», а именно: «что главным виновником и организатором погрома был начальник кишинёвской охранки Левендаль», жандармский офицер, назначенный в Кишинёв незадолго до погрома; и «по распоряжению того же Левендаля полиция и войсковые части явно помогали убийцам и грабителям»[1124]. Он-де «совершенно парализовал деятельность губернатора»[1125]. (Хотя в России даже и полиция никак не была подчинена Охранному отделению, а тем более войска.)
Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», – никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже. Почему же? Как бы мог тогда Левендаль и иже с ним избежать наказания и позора? А по рассказам о том материале – некий купец (Пронин) да некий нотариус (Писсаржевский) «стали собираться в определённом трактире» – и будто бы по инструкциям от Левендаля планировать погром[1126]. И после тех собраний вся полиция и весь гарнизон решились на погром. – Обвинения против Левендаля разбирал и нашёл несостоятельными прокурор Горемыкин[1127]. (Крушевану, чьи поджигательные статьи действительно способствовали погрому, через два месяца в Петербурге Пинхас Дашевский, пытаясь его убить, нанёс ранение ножом[1128].)
Власти тем временем вели подробное следствие. В Кишинёв был немедленно направлен директор Департамента полиции А. А. Лопухин (он, при его либеральных симпатиях, вне подозрения общественности). Был тут же смещён губернатор фон-Раабен и ещё несколько должностных лиц Бессарабской губернии, новым губернатором назначен либеральный кн. С. Урусов (в скором будущем – видный кадет, и подпишет мятежное «Выборгское воззвание»). – А в «Правительственном Вестнике» от 29 апреля был опубликован циркуляр министра внутренних дел Плеве, возмущённого бездействием кишинёвских властей. Он указывал всем губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам – решительно пресекать насилия всеми мерами[1129].
Не молчала и Православная Церковь. Святейший Синод издал циркуляр, чтобы духовенство приняло меры к искоренению вражды против евреев. С осуждением, увещаниями и умирениями к христианскому населению обратились несколько иерархов, в том числе широко чтимый о. Иоанн Кронштадтский: «Вместо праздника христианского они устроили скверноубийственный праздник сатане»[1130]. И епископ Антоний (Храповицкий): «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам»; «чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию, и как прогневляет Господа всякий, кто пожелал бы обижать его»[1131]. – Населению раздавались о том и тысячи листовок. (Однако в пространных разъяснительных церковных обращениях сохранялась старобытность, устоявшаяся веками и уже не успевавшая за грозностью покатившихся процессов.)
В раннем мае, через месяц от событий, вспыхнула и раскатилась газетная и агитационная кампания вокруг погрома – и по прессе российской, и по всей европейской и американской. В Петербурге неистовые газетные статьи стали гласить об убийствах женщин и грудных младенцев, о множестве случаев изнасилования несовершеннолетних девочек, само собою – жён, и в присутствии мужей или родителей; сообщения о вырезанных языках. «Одному еврею распороли живот, вынули внутренности… одной еврейке вбили в голову гвозди насквозь» через ноздри[1132]. Не прошло недели, как эти содрогающие подробности напечатали западные газеты. Им безоговорочно верила западная общественность, и, например, ведущие евреи Англии вполне положились на эти пронзительные сообщения и дословно включили их в свой публичный протест[1133]. – Повторим ли: «Следов каких-либо истязаний или надруганий на трупах не обнаружено». Из-за новой волны статей даны были дополнительные показания врачей. Городской Санитарный врач Френкель (осматривал трупы на еврейском кладбище), Городской Санитарный врач Чорба (принимал раненых и убитых в Кишинёвской Губернской Земской больнице с 5 часов вечера второго дня пасхи до 12 часов дня третьего, а затем в Еврейской Больнице), Городовой врач Василевич (вскрыл и осмотрел 35 трупов), – каждый констатировал, что ни при осмотрах, ни при вскрытиях не обнаружил признаков и следов зверских издевательств над трупами, какие описаны в прессе[1134]. Потом на суде оказалось, что свидетель врач Дорошевский (передавший, как считалось, эти шокирующие сведения) никаких зверств сам не видел и к тому же отрицал какое-либо причастие к появлению скандальных статей[1135]. А Прокурор Одесской Судебной палаты в ответ на запрос Лопухина об изнасилованиях «лично произвёл негласное дознание»: по рассказам родственников же ни один случай изнасилования не подтверждён. Конкретные случаи в запросе – положительно исключены[1136]. Но что там осмотры и заключение врачей? Кому дело до конкретных исследований прокурора? Пусть себе остаются желтеть в служебных бумагах.
Всё то, чего не подтвердили свидетели, о чём не писал Короленко, – не додумались опровергать и власти. И все эти подробности разнеслись по миру и стали в общественном мнении фактом – на весь XX век, а может быть и на XXI, – так и стынут над именем России.
Да ведь Россия уже немало лет, и с каждым годом всё резче, испытывала отчаянное, смертельно-враждебное разъединение «общества» и правительства. В этой борьбе со стороны либерально-радикальных, а тем более революционных кругов был жадно желаем любой факт (или выдумка), кладущий пятно на правительство, – и не считалось предосудительным никакое преувеличение, искажение, подтасовка – лишь бы только сильней уязвить правительство. Для российских радикалов такой погром был – счастливый случай в борьбе!
Тогда правительство наложило запрет на газетные публикации о погроме, как разжигающие вражду и гнев, – и опять ведь неуклюжий шаг: тем сильней все эти слухи были подхвачены в Европе и в Америке, и все вымыслы ещё безоглядней преувеличивались – так, как будто никаких полицейских протоколов не существовало.
И поднялась – всемирная атака на царское правительство. Бюро Защиты евреев рассылало телеграммы во все столицы: всюду устраивать митинги протеста![1137] Пишет член Бюро: и «мы также послали подробные сведения об ужасных зверствах… в Германию, Францию, Англию, Соединённые Штаты». «Впечатление наши сведения всюду производили потрясающее, и в Париже, Берлине, Лондоне и Нью-Йорке происходили митинги протеста, на которых ораторы рисовали ужасные картины преступлений, совершаемых царским правительством»[1138], – вот-де таков русский медведь от начальных времён! – «Поразили весь мир те зверства». – И теперь уже безоглядно: полиция и солдаты «всеми способами помогали убийцам и грабителям делать их бесчеловечное дело»[1139]. «Проклятое самодержавие» наложило на себя несмываемое пятню! На митингах клеймили новое злодеяние царизма, «сознательно им подготовленное». В лондонских синагогах обвиняли… Святейший Синод в религиозной резне. Осуждение выразили и отдельные католические иерархи. Но с наибольшим полыханием было подхвачено европейской и американской прессой. (Особенно разжигал в своих газетах магнат жёлтой прессы Вильям Хёрст.) «Мы обвиняем русское правительство в ответственности за кишинёвскую резню. Мы заявляем, что оно по самые уши погрязло в вине за это истребление людей[holocaust]!. У его дверей – и ни чьих ещё – ложатся эти убийства и насилия»; «Пусть Бог Справедливости придёт в этот мир и разделается с Россией, как он разделался с Содомом и Гоморрой… и сметёт этот рассадник чумы с лица земли»; «Резня в Кишинёве… превосходит в откровенной жестокости всё, что записано в анналах цивилизованных народов»[1140]. (В том числе, надо понять, и многотысячные уничтожения евреев в Средневековой Европе.)
