Журнал Современник - Наш Современник 2006 #1
— Да что это за дешевая мистика такая? “Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью”! Почему все это должно меня одного касаться? А что говорят насчет этой троицы Трубачевы?
— Ничего не говорят. Народу к ним после самоубийства приезжало много, но удостоверений они ни у кого не спрашивали, не до того было. Им и сейчас не до того. Выяснил я у них немного. Были, говорят, милиция, военная комендатура, знакомые люди из ГРУ, представители КГБ… Но тех, кого вы называете троицей, они не помнят, во всяком случае по предъявленному мной описанию Полякова. Мне еще предстоит сверить его с вашим описанием.
— Я влип, — вслух высказал бьющуюся у него в голове мысль Алексей. — Много я читал у всяких Грэмов Гринов и Сименонов, как маленький человек пропадает с потрохами, став случайным свидетелем больших игр дядей-шпионов. Смеялся. Напрасно я смеялся!
— Расскажите мне все, — тихо предложил, склонив голову к плечу, Черепанов. — До мелочей.
— А как же подписка?
— Взятая кем? Самозванцами, выдающими себя за чекистов?
— Самозванцами? Имеющими хорошо подделанные удостоверения и бланки? Какая типография их печатала? — В голове Звонарева вдруг промелькнула мысль, разом объясняющая все. Он подался к Черепанову, пристально глядя ему в глаза. — Вы получили от кагэбэшников документальное подтверждение их слов о Немировском и его группе?
Сергей Петрович замялся.
— Понимаете… от этого ведомства крайне трудно добиться каких-нибудь справок. Но, разумеется, я буду добиваться.
Алексей откинулся на спинку стула.
— Примерно так я и предполагал. Сергей Петрович! А вы не допускаете, что это дело настолько засекречено, что и Немировский, и его люди тоже давали подобные подписки? Поэтому их и превратили в невидимок?
— Хм, — задумался Черепанов. — Ну, это легко проверить. Тогда они мне не дадут требуемой справки.
— А офицер, отвечавший вам по телефону, окажется подпоручиком Киже?
— Едва ли. Ведь кто-то должен отвечать на мои новые запросы. И если правду говорите вы, то получается, что каждый новый чин КГБ, общающийся со мной, будет становиться подпоручиком Киже.
— А зачем мне говорить неправду? Я что, вхожу в число подозреваемых?
Сергей Петрович мило улыбнулся.
— На данный момент вы свидетель.
— Ну, я, положим, слышал, что у вас в серьезных делах свидетели мало отличаются от подозреваемых.
— Можно сказать и так. Но ведь это все психология. Подозреваемые в таких преступлениях обычно сидят в камере предварительного заключения, а свидетели ходят на свободе. А это, поверьте, большая разница.
Звонарев задумался. Черепанов не мешал ему, по-прежнему сидя на краешке стола и слегка покачивая крепенькой ногой в сверкающем ботинке.
— Вот что, Сергей Петрович, — сказал наконец Алексей. — Я буду отвечать на ваши вопросы, когда вы возьмете в КГБ справку, что никто меня из их ведомства не допрашивал, а мне дадите другую бумагу, от военной прокуратуры, что я свободен от соблюдения условий подписки, взятой у меня неустановленными лицами.
Круглое лицо Черепанова вытянулось.
— Если вы намерены серьезно заниматься этим делом, — продолжал Звонарев, — то будьте любезны, прикройте меня от Лубянки хотя бы справками. Почему все удары должен принимать я? Знаете, какая мысль мне пришла сейчас в голову? Все мои неприятности на работе и неприятности в Литинституте, которые произошли накануне и о которых вы еще не знаете, и ваша сегодняшняя новость о загадочном исчезновении Немировского и компании — это звенья одной цепи, берущей начало с моего визита к Трубачеву и визита ко мне кагэбэшников. Я рассказал им о некоторых словах Трубачева, после чего они потребовали от меня подписку о неразглашении. Кое-что, но без протокола, я скажу и вам, чтобы и вы поняли, во что вы вместе со мной вляпались. Так вот, полковник сказал, что, по сведениям военной разведки, агентура ЦРУ все больше внедряется в КГБ. Причем он имел в виду не какие-то конкретные уровни — скажем, рядовых сотрудников, среднее звено либо руководство, — он имел в виду всех. Сверху донизу.
Сергей Петрович заморгал.
— Как вам это нравится?
— Как юрист я не должен забывать, что вы… кхм… — Черепанов откашлялся и искоса глянул на Алексея, — писатель. Может, вы сейчас сочиняете детективный роман и воображение у вас разыгралось?
— И я придумал Немировского с его людьми, которые пришли на подстанцию, и пустившего себе пулю в голову полковника, которого ждала блестящая карьера? И я вообразил, что меня, студента Литинститута, бывшего на хорошем счету, вдруг захотели исключить, а на “скорой”, при хронической нехватке медперсонала, перевели на три месяца в телефонисты? — с горечью спросил Алексей.
Сергей Петрович слез со стула.
— Трубачев погиб от выстрела в сердце. Давайте ваши сигареты, — потребовал он.
— Что? — не понял Звонарев.
— Сигареты, говорю, давайте. Курить будем.
Алексей захохотал, освобождаясь от напряжения последних трех дней; глядя на него, залился крякающим, рассыпающимся горохом смехом Черепанов. Отсмеявшись, следователь проворно открыл скрежещущий замок несгораемого шкафа и, запустив в него руку по плечо, нашарил там и достал тяжелую хрустальную пепельницу.
— Скелет в несгораемом шкафу майора Черепанова, — весело прокомментировал Алексей.
— Да нет, я совсем бросил, просто когда понервничаю… — смущенно пробормотал Сергей Петрович. Он блаженно, с выражением человека, готового предаться пороку, понюхал сигарету “Ява” и закурил.
— Признаюсь вам, — тихо сказал он между затяжками, пуская маленькие колечки, — и меня удивило, что мое сообщение КГБ о людях, разгуливающих с их удостоверениями и бланками, не вызвало у них немедленного желания провести собственное расследование. Они ограничились ответом, что не было таких, и все. Как будто остальное их не касается!
Хорошее настроение Звонарева сразу улетучилось.
— Вот-вот, — кисло сказал он, ссутулился и погрузился в собственные мысли.
Черепанов, охмелевший от курения, тоже некоторое время молчал. Потом аккуратно придавил окурок в пепельнице, отодвинул ее в сторону.
— Беда в том, что мне не с чем идти к начальству, чтобы просить дополнительные полномочия. Ни письменного документа из КГБ, ни ваших показаний. А как вы считаете, почему он именно вам решил сообщить эти вещи?
— Точно такой же вопрос задал ему я. Он ответил: “Устал я хранить тайны ЦРУ”, — с интонацией, которая, как я задним числом понимаю, означала: “Не все ли равно, кому теперь рассказывать!”. А можно и мне задать вам один вопрос?
— Давайте.
— Что, у вас действительно есть основания утверждать, что Трубачев не сам убил себя? Кто-то был у него после моего ухода?
— Со слов жены — нет.
Алексей уже научился различать нюансы в словах Черепанова.
— А вы склонны ей не доверять? — помолчав, спросил он.
— Это уже третий вопрос, — улыбнулся Сергей Петрович. — Так мы не договаривались. Ну ладно. Вы сказали мне кое-что без протокола, скажу вам и я. Вы же писатель, Алексей Ильич, душевед, что называется. Перед вами молодящаяся дама, жена карьерного офицера. У таких, насколько я знаю, часто бывают любовники. В этом случае даме есть что скрывать — и от мужа, и, скажем, от следствия. Теперь посмотрите на это с точки зрения вашей версии. Ведь предполагаемый любовник дамы может быть вражеским агентом, не так ли?
— А у нее был любовник?
— По моим сведениям, не один.
Звонарев ошеломленно замолчал. Потом он вспомнил:
— Но ведь там дочка еще была! Что она говорит?
— Дочь вскоре после вашего ухода отлучилась к подругам. В момент трагедии ее дома не было. Ее почему-то успокоили ваши слова о том, что серьезного психического заболевания у ее отца нет, что он в принципе согласен лечь в какой-то санаторий… Вы, кстати, говорили это?
— Говорил.
— Что же это за санаторий? — вкрадчиво, по-кошачьи осведомился Черепанов. Он снова был следователем по особо важным делам, а Звонарев — обычным свидетелем, причем подозрительным.
— Я предложил ему поехать в неврологический санаторий, подлечиться, отдохнуть. Он кивнул: да, мне нужно отдохнуть. Теперь-то я понимаю, что он имел в виду.
— Ну, вот и девушка стала жертвой этого заблуждения. Впервые за три дня она решила выйти на несколько часов из дому…
— А записки Трубачев не оставил?
— Вечер вопросов и ответов закончен. — Сергей Петрович мягко хлопнул ладонью по столу. — А нашему разговору я предлагаю подвести такой итог. Я напишу в протоколе, что вы согласны сотрудничать со следствием в случае предоставления вам документа, что подписка, взятая у вас лицами, представившимися сотрудниками КГБ, недействительна, а вы подпишите этот протокол. Хорошо?
Алексей кивнул. Черепанов достал чистый бланк, вооружился ручкой.
— Ваша фамилия, имя, отчество? — с мягкой улыбкой начал он.
