E Ланда - Ундина в переводе В А Жуковского и русская культура
Рассматривая подробно творчество Жуковского, Белинский отмечает "Ундину" как "одно из самых романтических его произведений" {Там же. С. 199-200.}. Вслед за Плетневым "Ундину" Фуке он называет обыкновенной сказкой, которая в стихах Жуковского "явилась прекрасным поэтическим созданием. Основная мысль ее - олицетворение стихийной силы природы". Особенно Белинский обращает внимание на слияние буднично-реального мира с миром чудесного. "Нельзя довольно надивиться, - пишет Белинский, - как искусно наш поэт умел слить фантастический мир с действительным миром и сколько заповедных тайн сердца умел он разоблачить и высказать в таком сказочном произведении" {Там же. С. 199.}. "Ундина" - произведение, овеянное тихой скорбью, светлой печалью. "По красотам поэтическим "Ундина" есть такое создание, которое требовало бы подробного разбора, - писал Белинский, - и потому мы ограничимся указанием на одно из самых романтических мест этой поэмы" {Там же. С. 199-200.}. Белинский приводит полностью первые 16 строк из 16-й главы "Ундины" "О том, что после случилось с рыцарем":
Как нам, читатель, сказать: к сожаленью иль
к счастью, что наше
Горе земное не надолго?..
К слову Белинского прислушивались все прогрессивно настроенные молодые, а иногда уже и не молодые люди России, "Отечественные записки" выписывали в разных, самых отдаленных губерниях России. То, что Белинский в годы угасания романтизма и засилья поэтов - эпигонов этого литературного течения, отдал должное "самому романтическому произведению Жуковского" - "Ундине", - еще более утвердило ее как нечто бесспорно прекрасное.
"Ундина", как произведение позднего творчества Жуковского, не осталась вне влияния новых поисков русской литературы ни в области эпического жанра, ни подхода к человеку и окружающему его миру. "Оттого, - отмечал Белинский, - ее романтизм как-то сговорчивее и делает более уступок рассудку и действительности" {Там же. С. 200.}.
Поразительно, что Гоголь, отнюдь не разделявший в эти годы взглядов Белинского, тоже отмечал, что "Ундина" отличается по своей тональности от предшествующих произведений Жуковского. "В последнее время в Жуковском стал замечаться перелом поэтического направления... Самая задумчивость уступила место светлости душевной. Плодом этого, - развивал далее свою мысль Гоголь, - была "Ундина", творение, принадлежащее вполне Жуковскому... Полный создатель светлости этого поэтического созданья Жуковский. С этих пор он добыл какой-то прозрачный язык... Даже прежняя воздушная неопределенность стиха его исчезла: стих его стад крепче и тверже; все приуготовлялось в нем на то, дабы обратить его к передаче совершеннейшего поэтического произведения "Одиссеи"..." {Гоголь Н. В. Указ. соч. Т. VIII. С. 378-379.} Итак, движение к эпичности поэтического повествования у Жуковского было замечено современниками: выдающимся критиком и гениальным писателем.
В годы господства натуральной школы критика, естественно, уже не интересуется "Ундиной", ее романтически-философской проблематикой. Тем не менее "старинная повесть" Жуковского сохраняет своего читателя, преимущественно подростков и юношество, что видно из ряда высказываний русских композиторов. Не случайно в 1875 г. "Ундина" выходит в серии "Русская библиотека" как учебное издание {Жуковский В. А. Ундина // Русская библиотека / Изд. М. Стасюлевичем. Вып. IV. СПб., 1875. 75 к.}, а в XX в. в издании "Копейка" {Жуковский В. А. Ундина в изд. "Копейка" / Избр. соч.: В 2 т. Пг., 1916.}. "Старинная повесть" Жуковского сохраняется в репертуаре повседневного домашнего чтения, становится частью повседневного детского мира всякой читающей семьи - как бы элементом культуры быта.
Со смертью Жуковского после торжественных и прочувствованных некрологов "Ундиной" начинает заниматься академическая наука. Выходят статья С. И. Шевырева {Шевырев С. Русская словесность: О значении Жуковского в русской жизни и поэзии. Речь, произнесенная в торжеств. собр. имп. Моск. ун-та 12.1.1853.}, серия статей А. Д. Галахова {Галахов А. Д. Серия статей о Жуковском / Отечественные записки. 1852. Э 11; 1853. Э 6. Что касается сочинений П. А. Плетнева (СПб., 1885), то они содержат перепечатанную статью об "Ундине" от 1837 г.} в "Отечественных записках", ни один серьезный курс русской литературы XIX в. не обходится без анализа творчества Жуковского-романтика. Почти всегда попутно говорится и об "Ундине", но ничего более глубокого и нового, чем было сказано о ней Плетневым и Белинским, мы не встретим в этих статьях и книгах. "Ундина" живет "тихо", но неуклонно среди читателей, а новые перспективы открываются перед ней в другой сфере искусства - в музыке. "Ундина" переходит в мир более условный, живущий еще романтическим и чисто лирическим содержанием, - в мир оперного искусства.
В 1848 г. на сцене русской оперы в Петербурге появляется "Ундина", опера А. Ф. Львова, директора придворной капеллы, автора мелодии императорского гимна "Боше, царя храни" на слова Жуковского и одновременно полковника и флигель-адъютанта Бенкендорфа. В своих "Записках" А. Львов пишет, что в 1844 г. он принялся за вторую оперу "Ундина" {Таким образом, указанная А. Гозенпудом дата создания Львовым "Ундины" - 1842 г. - не точная. См.: Оперный словарь. М.; Л., 1965.}. "Либретто, - сообщает он, написал мне граф Влад. Соллогуб" {Русский архив. 1884. Кн. 3. С. 79.}. Публика очень холодно приняла "Ундину", хотя увертюра к этой опере, заново оркестрованная Балакиревым, считается лучшим сочинением Львова {Ouverture de l'opera Undine/Composee par Alekxia Lvoff; Instrumeiitee par M. Balakireff. Leipzig; St. Petersburg; Moscau, London, S. a.}. Сохранился экземпляр этой увертюры с дарственной надписью Д. В. Стасову: "Дорогому Дмитрию Васильевичу на добрую память об авторе и инструментаторе увертюры. И февраля 1902 г. М. Балакирев". Возобновленная в 1860 г. в Мариинском театре опера опять успеха не имела. В 1863 г. вышло отдельное издание либретто "Ундины", в заглавии которого подчеркивалась связь оперы с "Ундиной" Жуковского {Ундина: Опера в 3-х действиях (сюжет заимствован из поэмы Жуковского) / Музыка А. Ф. Львова. СПб., 1863. Имени автора либретто на титульном листе нет.}. Но еще ранее Влад. Соллогуб опубликовал в собрании своих сочинений пьесу "Ундина", написанную в стихах, преимущественно хореем, под заглавием: "Ундина. Опера в 3-х действиях" {Соллогуб В. А. Ундина: Опера в трех действиях/ Музыка А. Ф. Львова // Сочинения. СПб., 1856. Т. IV.}.
Соллогуб не ссылается на Жуковского, хотя текст в его сочинениях значительно точнее сохраняет сюжет поэта. Писатель, по своим связям близкий к семейству Карамзиных, встречавшийся с Пушкиным, Жуковским, Гоголем, он, по всей вероятности, не считал либретто, "Ундины", особенно вариант 1848 г. шедевром, и ни в "Воспоминаниях", подробно характеризуя А. Ф. Львова, ни в своих сочинениях даже не заикнулся о своей причастности к созданию оперы, ни словом не обмолвился об "Ундине" Жуковского.
Скорее всего, текст "Ундины", опубликованный в сочинениях Соллогуба, был создан в 1842 г., но подвергся исключительно "жесткой" переработке во имя чисто оперных эффектов, привычных публике тех лет. Но в обоих вариантах Соллогуб проявил завидное непонимание самого существенного в содержании "Ундины" и характера самой героини: Ундина не добровольно пришла к людям, посланная водными стихиями (родителями), "чтобы обрести бессмертную душу", а сама соблазнилась земной любовью и - это подчеркнуто в либретто, - как "хитрая наяда", завлекла рыцаря. Старец Водопад, отец Ундины, вытеснил из текста Струя. У Соллогуба стихии враждебны союзу людей и водяных духов, Ундина страшится земной любви, и Водопад соответственно поет:
Милый друг, тебе известно,
Что ты дочь лазурных вод.
Знай же... страсти бестелесной
Смертный сердцем не поймет {*}.
{* Ундина. С. 32.}
Слова, давшие возможность для самых причудливых толкований на грани XIX-XX вв. о взаимоотношениях Ундины и рыцаря. Любопытно отметить, что в оперной трактовке именно человек смертен, его бессмертная душа несущественна, а бессмертны как раз духи, вопреки тексту Жуковского.
Ундина, "хитрая наяда", - резвое существо, распевающее беспечно арию:
Водопад мой дядя,
Ручеек мой брат {*}.
. . . . . . . . . . . . . . . .
{* Там же. С. 82-83.}
(хотя Водопад как персонаж назван отцом Ундины)
Не дружись, Ундина,
С хитрыми людьми,
Смерть у них, Ундина,
И огонь в крови!
Берегись, Ундина,
Берегись любви.
В тексте "Сочинений" В. А. Соллогуба ария Ундины содержала строки, близкие в известной мере мистическим идеям немецких натурфилософов, привлекшие к себе внимание Жуковского:
Я бедная Ундина,
Не от людей я рождена;
Но душу я любовью
С тобой найти должна {*}.
{* Соллогуб В. А. Указ. соч. С. 251-252.}
Объятия рыцаря зажигают "огонь" любви в груди Ундины, и она ощущает свою душу и ее связь с мировой душой без таинства венчания, столь важного для Парацельса и Жуковского.
Ах!
О счастье!.. миг блаженный,
