Михаил Ходорковский - Поединок с Кремлем
Я отдельно хочу сказать слова благодарности тем десяткам тысяч простых жителей России, самых разных регионов нашей страны, кто поддержал меня своими письмами. Находясь в тюрьме, я еще раз получил возможность убедиться, что русский народ — никакое не быдло, как то утверждают некоторые околовластные идеологи. А народ справедливости и благородства.
Я буду работать вместе с теми, кто хочет и может открыто говорить о стране, о народе, о нашем общем настоящем и будущем. Я буду бороться за свободу — свою, Платона Лебедева, других моих друзей, всей России. И особенно — следующих поколений, тех, кому будет принадлежать наша страна всего через несколько лет. Для них моя судьба должна стать уроком и примером.
Спасибо моей семье. Она была и остается моей опорой сейчас и навсегда. Пусть через много лет, но я выйду из-за колючей проволоки и вернусь домой. Я уверен в этом, как ни в чем другом не был уверен.
Пусть мне уготованы годы тюрьмы — я все равно испытываю огромное облегчение. В моей судьбе теперь нет ничего лишнего, случайного, наносного, никаких жирных пятен. Будущее видится мне светлым, а воздух завтрашней России — чистым.
Я потерял место в олигархической тусовке. Но приобрел огромное число верных и преданных друзей. Я вернул себе ощущение моей страны. Я теперь вместе с моим народом — терпеть и побеждать мы будем вместе.
Не отчаивайтесь. Правда всегда побеждает — раньше или позже.
Прокурор, судья и палач Ходорковского — Путин
Леонид Невзлин назвал приговор Мещанского суда Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву «плохо срежиссированной постановкой», за которой, по его мнению, стоит президент России Владимир Путин.
Такое заявление Леонид Невзлин сделал на пресс-конференции, состоявшейся в отеле Sheraton City Tower в Рамат-Гане, сообщает израильское информагентство «Курсор».
Невзлин считает, что «суд всего лишь оформил приговор», который был заранее подготовлен в Кремле «для запугивания бизнеса в России и для того, чтобы дать урок всем политическим противникам Путина».
«Путин — прокурор, судья и палач в одном лице. Все, что было запланировано, было сделано. После ареста (Ходорковского) представитель прокуратуры сказал: Ходорковский будет сидеть 10 лет, к сожалению, больше мы дать не можем. Я считаю, что они хотят его уничтожить. Убить», — заявил Невзлин.
«Путин сегодня себя приговорил. Сейчас за этой чрезмерной жестокостью в отношении моих друзей люди поднимают голову, которые не хотят жить при таком режиме. Чем власти могут объяснить такую чрезмерную жестокость?!» — сказал Невзлин.
«Любые обвинения в налоговых преступлениях абсурдны, и любой суд отверг бы их, они абсурдны даже по объему денежных средств, который изымается из ЮКОСа. — сказал он, — Путин сейчас показывает, что все его идеологические противники будут наказаны примерным образом, и никто не смеет вмешиваться в политику, финансируя либеральные движения».
Леонид Невзлин подчеркнул, что судебный процесс против ЮКОСа фактически обеспечил беспрепятственную победу Владимира Путина на президентских выборах в 2004 году.
«А теперь он должен обеспечить победу Путина или его преемника в 2008 году», — заявил он, добавив, что Михаил Ходорковский «мог представлять реальную угрозу политическому будущему нынешнего президента России».
vip.lenta.ru, 23.05.2005
Самое тяжелое впечатление от случившегося — то, как проходил суд
Разговор писателя Гэигория Чхартишвили (Б. Акунин) с Михаилом Ходорковским 3 октября 2008 г. Опубликовано в октябрьском номере журнала «Esquire»
Когда редакция предложила мне взять интервью у любого человека, который был бы мне интересен, я сразу сказал: «Интересней всего мне было бы поговорить с Михаилом Ходорковским». Мне не дает покоя судьба бывшего самого богатого человека России. И вовсе не потому, что он самый богатый. Всякий раз, когда кто-то пробует заступиться за Ходорковского и его товарищей, обязательно раздается упрек: мол, у нас в стране много людей, которых держат за решеткой несправедливо. О них не пишут в газетах, их не опекает команда высококлассных адвокатов. Что ж вы, господа, так разнервничались именно из-за этого олигарха?
Объясняю, почему я так разнервничался. Именно на деле ЮКОСа мы потеряли независимость суда — институт, без которого не может существовать демократическое общество. Значит, к этой точке и нужно вернуться. Если восстановить справедливость и законность в деле Ходорковского, это поможет и всем остальным жертвам нашей охромевшей Фемиды.
По понятным причинам диалог проходил в эпистолярной форме…
Григорий Чхартишвили
Григорий Чхартишвили. Михаил Борисович, я отношусь к числу тех, кому Ваша судьба не дает покоя. И нас таких довольно много. Однако общаетесь Вы с нами редко. Если и появляется интервью, то в какой-нибудь Financial Times. Почему? Неужели привлечь внимание мировой общественности для Вас важнее, чем быть услышанным на родине?
Михаил Ходорковский. Для реального диалога нужен понимающий, заинтересованный собеседник. Таких из наших журналистов «не случилось». Почему? Может, не хотят издатели, может — самоцензура… Вот когда совершенно неожиданно для меня мне позволили дать интервью Financial Times (за что секретарь суда, по-моему, пострадала), в зале сидели и представители двух наших изданий — интересные ребята, мы с ними обсуждали интересовавшие их вопросы, в том числе перспективы Читинской области (один из журналистов представлял читинскую газету). Говорили долго, нам дали почти два часа. Financial Times опубликовала все, что я сказал их журналисту (видимо, из соображений этики он ничего, что я говорил нашим, не взял). Наши журналисты отмолчались. Издания же с удовольствием перепечатали материал Financial Times. Понятно, почему так, но я никогда бы не пошел на то, чтобы дать интервью Financial Times и отказать присутствующим нашим… Что же касается режима — да, пока я был в лагере, после каждой статьи меня сажали в ШИЗО. Может, так совпадало. Но на это мне наплевать. Отбоялся. Правда, после Financial Times этого не произошло. Возможно, поумнели? Или времена изменились? Ну это я от избытка оптимизма.
Г.Ч. Самое тяжелое впечатление от случившегося — то, как проходил суд. Вот давайте и начнем с суда и судей. Мне кажется, что в России сегодня наступила эпоха личной ответственности человека за свои поступки. Выбор — участвовать в подлости или нет — есть у каждого. Во времена Большого Террора судья и прокурор штамповали обвинительные приговоры из страха за собственную жизнь. Во времена Брежнева, отказавшись осудить диссидента, они рисковали бы сами угодить в тюрьму или психушку. Сейчас речь идет всего лишь о карьере. Можно снять мантию и уйти в адвокатуру. А значит, выбор не столь уж драматичен, и никаких оправданий для подлости нет. Дело ЮКОСа — самая стыдная страница в истории постсоветского суда. Оно, безусловно, попадет в учебники истории. Попадут не только имена осужденных, но и имена «первых учеников» из судейско-прокурорского цеха, как это случилось с незабвенной судьей Савельевой, шельмовавшей тунеядца Иосифа Бродского. Что вы думаете об исполнителях, которые вели следствие, представляли обвинение, выносили приговор? Я был на Вашем процессе, на процессе Алексаняна и все вглядывался в их лица. Что у них там внутри происходит? Для меня загадка, почему они не думают о том, что пройдет не так много времени и собственные дети будут их стесняться? Что это за люди такие специальные, как они устроены?
М.Х. Когда говорят о том, как изменилась Россия с советских времен, я вспоминаю суд. Глупо будет звучать, но суд стал для меня возможностью увидеть и переоценить моих коллег, моих сограждан. Вы хотите услышать о прокуроре Шохине, о судье Колесниковой? Это мелкие чиновники, которых никогда не поставили бы в такой процесс, если бы против них не было убойного компромата. Про Колесникову написала «Новая Газета», она «висела» на жалобе, лежавшей без ответа в Генеральной прокуратуре в течение всего процесса. По аналогичной жалобе ее коллеги получили по 12 лет (квартирный вопрос). Не мне судить, насколько это правда, но, думаю, Колесниковой лучше меня было известно, что правда в такой ситуации значения не имеет. Что касается Шохина, то и его проблемы понятны. То, что он решил не выступать против начальства, а творчески врать в суде (о чем я там заявлял), к сожалению, это неизбежное следствие системы круговой поруки, в которой он существует. Сейчас ее пытаются чуть-чуть разрушить, и внутри прокуратуры много людей, кто хотел бы быть независимым и может таковым быть благодаря своему образованию, востребованности, отсутствию компромата. Много, но не все. Сегодняшняя номенклатура базируется на наличии компромата, т. е. возможности уничтожить «взбрыкнувшего». Хорошо ли это? Да, конечно, отвратительно. Идет продвижение вверх самых «запачканных», проецирующих «вниз» и в общество свои искаженные моральные принципы. Но что о них говорить? Жалкие, несчастные люди, которым будет в старости страшно умирать. Меня в суде поразило другое. Обвинение допросило более полутора тысяч человек. Многих с угрозами сделать обвиняемыми (некоторых сделали). Отобрали для суда чуть больше 80. И эти люди, которые вполне обоснованно опасались за свою судьбу, не взяли грех на душу. Никто, я подчеркиваю, никто не дал показаний против нас с Платоном. А некоторые даже решились выступить в нашу защиту. Это свидетели обвинения, отобранные из тех, кто мог считать себя нами обиженными. Не могу не вспомнить бывшего директора «Апатита» Анатолия Позднякова, бывшего губернатора Мурманской области Евгения Комарова, да многих, десятки людей, которые, находясь под сильнейшим давлением, отказались идти против совести. К слову, среди них были и сотрудники прокуратуры, которые отказались врать по приказу своего начальства (не знаю, стоит ли напоминать сейчас их фамилии). Мы все-таки живем в совсем другой стране. Да, сволочей еще хватает, но граждан, настоящих граждан уже больше, и идет дальнейший процесс превращения толпы в сообщество граждан. Величайшая ошибка Путина в том, что он, вольно или невольно, притормозил этот процесс, процесс становления гражданского общества. Сейчас есть надежды на возобновление этого процесса, что делает меня счастливым. Может, мои слова и глупо звучат.
