Сергей Баландин - Основы научного антисемитизма
Таким образом, мы постараемся создать некий концептуальный макет из чистых понятий и их идеальных взаимосвязей, посмотрим, как сей виртуальный мир действует, какие тенденции являет, к чему стремится, а потом уже будем сравнивать, насколько, представляемая нами картина действительности со всеми ее известными фактами соответствует нашему макету. Если, в основном, соответствует, то есть смысл продолжать логические опыты с макетом, дабы на них прогнозировать события, которые ждут нас в реальности.
Чтобы наш концептуальный макет был максимально приближен к реальности, мы должны абстрагироваться не только от каких-либо наших личных симпатий или антипатий к евреям, но и вообще забыть о том, чтобы сводить с кем-либо персональные счеты, а лучше бы вообще воздержаться от каких-либо этических оценок. Этикой следует руководствоваться в отношениях с конкретными людьми, а не в отношениях с абстрактными научными истинами — этого правила должны придерживаться все научные исследователи, какие бы вопросы они ни изучали, даже этические. Так Энгельс в «Анти-Дюринге» писал: «Эта апелляция к морали и праву в научном отношении не ведет нас ни на шаг далее; экономическая наука может усматривать в нравственном негодовании, как бы оно ни было справедливо, не доказательство, но только симптом». — Я бы еще добавил: симптом непонимания и беспомощности. Иными словами: «Юпитер, ты сердишься, значит ты не прав». Чего бы стоила, например, физика или химия, если бы ее законы рассматривались в этических категориях? Так, механика, изучающая взаимодействия физических сил действия и противодействия дает возможность конструкторам рассчитывать проекты своих изобретений, архитекторам — устойчивость и надежность своих строений, метеорологам — прогнозировать погоду и т. п. Никому в голову не придет «морально осуждать», например, слишком тяжелый вес балки, но при конструкции здания будут его учитывать, или можно до посинения ругаться на зимние морозы, что не снимает необходимости заботиться об утеплении помещений. Но далеко не все понимают, что политические конфликты сотканы из точно таких же сил, действующих вне зависимости от того, нравятся они нам или нет, нравственные они или порочные. Надо понимать, что Зло точно такой же объективный факт, как и сила притяжения. Поэтому, если оно нам не нравится, его нужно не осуждать, а искать ему противодействие. Это право на противодействие мы признаем как за собой, так и за нашими противниками, но, конечно, не на уровне физическом (мордобой), а на уровне метафизическом (дискурс), что никак не должно отражаться на личных отношениях оппонентов. Идейные враги вполне могут быть личными друзьями (и так должно быть, ибо в споре люди познают друг друга, сближаются, находят между собой какие-то другие общие интересы, становятся товарищами). Ведь, в самом деле, какая разница, о чем спорят друзья, о футбольном матче или о еврейском вопросе, в настоящем культурном споре к любому его объекту всегда относятся нейтрально и никогда не отождествляют объект с субъектом. Однако объективность отношения вовсе не означает нейтральность собственных позиций. Ложно понятые «христианские ценности», проповедующие непротивление злу насилием (хотя для самого Христа ненасилие было одной из форм противодействия, причем, противодействия наиболее эффективного, порой даже сокрушительного: «не мир, но меч», «суд миру сему»), привело часть интеллигенции к отказу от какого бы то ни было противодействия вообще и порой даже от любого действия, исходящего из себя самого. Говорят: «Я не проповедую ни за ни против чего-либо», «Меня интересуют только чистое искусство», «Я занимаюсь только своей профессией». Но настоящее искусство, настоящая наука и, если хотите, настоящий профессионализм в любом деле всегда являются формами борьбы за утверждение своего «Я», и таким образом необходимо становятся в отношения «за» и «против» с окружающим миром — в том и состоит их определенная партийность.
Над марксистским тезисом о партийности науки и искусства в свое время не смеялся только ленивый. Против, кого, мол, писал свою музыку Моцарт? Однако еще не-марксист Пушкин дал наглядный ответ на сей вопрос: «Гений и злодейство — две вещи несовместные». Возможно, сам Моцарт и не очень хорошо представлял себе, кто конкретно олицетворяет противостоящее ему злодейство, но злодейство (или, иначе, Зло) никогда не представляло собой самостоятельной сущности, оно выступает лишь как отрицание или, если так можно выразиться, «наличное ничто» (μη ον — как говорили греки) — Не-Добро или Анти-Добро, Анти-Свет, Анти-Моцарт, Анти-Справедливость, Анти-Равноправие и т. п. Ведал ли то сам Моцарт или нет, но его музыка также стоит в отношениях «за» и «против» объективно существующих в мире реалий, она отрицает Сальери — в его лице рутину бездарностей, чиновников от культуры, она отрицает ханжество святош, мещанство и пошлость самодовольных бюргеров, опереточный «народный» национализм фелькишей и много еще чего (подробнее почитайте у Гофмана). Да, Моцарт ненавидел все это всеми фибрами души, но он не боролся со злом насилием, он просто своим искусством назвал вещи своими именами, все расставил по своим местам, всем стало ясно, где гений, а где злодейство, и он победил, несмотря на то, что сам стал жертвой подлого насилия.
Мы взяли пример Моцарта и Сальери не только затем, чтобы продемонстрировать ненасильственную форму борьбы, но и для того, чтобы показать объективность отношения «против». Может быть, сам Моцарт субъективно и не осознавал, что действует против Сальери, однако Сальери сознавал это очень хорошо. Он не мог спокойно спать по ночам от одного сознания, что на свете существует существующий против него Моцарт, ему некуда было от его существования убежать, и негде спастись. Разве не напоминает эта ситуация отношения евреев и антисемитов? Я не знаю, кто здесь из нас «Моцарт», а кто «Сальери», но факт остается фактом: и зависть, и ненависть существуют, как у тех, так и у других. Я сам лично знаю многих, кому нестерпимо даже сознавать, что рядом живет кто-то, кто не такой, как они, кто имеет наглость быть «другим», кто думает как-то в чем-то иначе или даже вообще имеет способность думать. Такие сальеревцы надеются, что им полегчает, если удастся как можно дальше отдалить от себя своего противника, например, еврея в Израиль, а антисемита в Россию, желательно, куда поглубже. Но ведь в наш век интернета нет особой разницы, появляется ли та или иная книга на сервере с доменом «ru» или на сервере с доменом «il», и так ведь ненависть дойдет до того, что люди вообще начнут друг друга со свету сживать. Поэтому, если образ Сальери вам не симпатичен, то каких бы вы сами убеждений ни придерживались, каким бы творчеством ни занимались, занимайтесь на здоровье, но при этом уважайте тех, кто мыслит по другому, пусть он мыслит хоть как еврей, хоть как антисемит. Ведь аргумент, типа (цитирую дословно): «Баландин, а ну брысь к родным церквям и осинам, сволочь подлючая!» (форум) не доказывает абсолютно ничего, кроме того, что среди евреев Израиля встречаются базарные бабы, страдающие комплексом неполноценности. На интернет-форумах, к сожалению, такие высказывания не редкость, потому мыслящие люди в них предпочитают не участвовать, ибо форумы стали, трибуной людей «маленького мира», мира, где не принято мыслить, но только ёрничать, стебаться, выплескивать эмоции, оскорблять оппонентов — и в этом все удовольствие маленького человека: Моська полаяла, получила разрядку, вообразила свою значительность — и назавтра снова пойдет под ярмо необходимости, служить своим хозяевам, лизать им пятки и поджимать хвост.
Надо сказать, что такой собачей нетерпимостью в Израиле отличаются, в основном, наши соотечественники — репатрианты из бывшего СССР, откуда они, видимо, вынесли пережитки тоталитарного сознания. Многие из них хотят видеть Израиль однопартийным, идеологически однотипным и стерильным от какого то ни было инакомыслия. Они предлагают лишать гражданства и депортировать из страны не только всех гоев за «антисемитизм», но и чистокровных евреев, кто, по их мнению, проявляет недостаточную ревность к своему еврейству. С детства, видимо, всеми презираемые, они надеются таким путем, как дядя Онегина «уважать себя заставить». Они только не понимают одной простой вещи: можно выслать инакомыслящего из страны, можно вообще убить его физически, но слово, однажды им уже сказанное, они убить не могут. Оно будет постоянно звучать в их ушах, оно будет жить в них самих, и в конце концов овладеет ими, ибо единственное оружие, которым можно побороть слово, единственное средство, способное нейтрализовать его разрушительное действие, это аргумент. Так нам не страшны никакие слова, даже лживые и клеветнические (тем более, брань), ибо мы всегда можем найти, что возразить на клевету, а клевета, изобличенная как клевета, и ложь, изобличенная как ложь, представляют собой опасность не более чем лай собачий, и только «интеллекты» уровня не выше собачьего постоянно боятся не только инакомыслия, но и вообще всякого мыслия, всякого сапиенса, ибо знают лишь два инстинкта: либо лаять, либо вилять хвостом.
