Александр Огнев - Правда против лжи. О Великой Отечественной войне
Теперь то, что долго скрывалось за семью печатями в недрах зарубежных разведок, бросается в костер политической борьбы. В. Суворов (В. Резун), ставший работником английских спецслужб, выдал их тайные планы давних лет в книге «Ледокол». Если Дашичев утверждал, что от августовского договора 1939 г. «выиграл только один человек — Адольф Гитлер и фашистская Германия. Для нас это была сплошная потеря», то Резун как главную ошибку Гитлера преподнес то, что он заключил пакт о ненападении с СССР, повернулся к нему спиной и позволил ему подготовиться к войне. Оттянув нападение Германии почти на два года, Сталин спутал планы правящих кругов Англии и Франции, просчитались они вместе с Гитлером: необходим был их объединенный фронт, а получилось совсем другое. Как оценить позицию В. Топорова: «СССР и Германия тайно заключили агрессивный союз и начали мировую захватническую войну… То обстоятельство, что Англия и Франция тогда же, в сентябре 1939 года, не объявили войны нашей стране, свидетельствует лишь о нерешительности их тогдашних правительств»? (Нв.1990. № 6. С.165). Надо сильно ненавидеть нашу страну, чтобы говорить, что она начала мировую войну. Можно подумать, что Топоров совсем не знает обстановки 1939 г., сожалея о том, что Англия и Франция не стали одновременно воевать с Германией и Советским Союзом. Это же настоящая шизофрения. Но» поразмыслив, приходишь к выводу: дело тут не в болезни. Исторический ход событий должен был привести к объединенной борьбе западных стран против СССР, к совместному продолжению политики «Drang nach Osten» — вот что устроило бы тех, кто недоволен нашей победой в Отечественной войне. Напрасно немецкий профессор Г. Якобсен утверждал, что «угрозы антисоветского фронта западных держав с Германией не существовало вообще» (Лг.30.08.1989). На самом деле в 1939–1941 гг. не раз делались попытки свернуть вооруженный конфликт' между западными державами и направить их объединенные армии против СССР.
Как писал Бережков, «в двадцатых числах августа 1939 года в Берлине…стоял самолет, который должен был доставить в Лондон Геринга в случае неудачи миссии Риббентропа в Москву». Наше руководство не могло не замечать того, что тогда вырисовывалась возможность общего фронта западных демократий с фашистской Германией. Пакт о ненападении разрушил эту опасную для СССР намечавшуюся комбинацию, внес немалый раздражительный элемент в отношения Японии с Германией, улучшил наши военно-стратегические позиции. Японский историк и советолог X. Тэратани так оценил его: «…в данном случае Сталин проявил себя государственным деятелем высшей квалификации…не будь пакта о ненападении, судьбы мира сложились бы по-иному и отнюдь не в пользу СССР. Заключив договор с Германией, Советский Союз спутал карты всех своих противников. Технически это было выполнено просто ювелирно. Были перечеркнуты планы англичан, заигрывавших и с Германией и — в меньшей степени — с СССР, а на деле пытавшихся стравить их между собой. Но наибольший шок перенесла Япония. Союзница фашистской Германии в борьбе за «новый порядок» в мире, Япония получила 23 августа 39-го страшный удар. Никогда — ни до, ни после — в истории не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку по причине заключения договора двух других государств между собой. Здесь же отставка последовала незамедлительно. Рискну предположить, нисколько не умаляя военных успехов советских войск на Халхин-Голе, что пакт во многом предрешил исход кампании, настолько была деморализована Япония. Договор, несомненно, изменил соотношение сил в мире в пользу СССР… Сталин в 39-м году сделал объективно лучшие ходы сточки зрения интересов СССР как государства» (Кп. 1.09.1989). В мемуарах «Вторая мировая война» Черчилль писал: «Тот факт, что такое соглашение оказалось возможным, — знаменует всю глубину провала английской и французской политики и дипломатии за несколько лет». Этот договор разрушил планы Англии и Франции натравить Германию на Советский союз и не допустил того, чтобы ему пришлось воевать одновременно на двух фронтах — на Дальнем Востоке и на Западе. Нам представилась возможность на протяжении почти двух лет оставаться вне войны.
Кое-кто полагает, что договору с Германией была альтернатива: если бы СССР не подписал его, то мировая война бы не началась. Но гитлеровское руководство еще 3.04.1939 г. решило напасть на Польшу не позднее 1 сентября, «никаких оснований считать, будто советско-германский пакт о ненападении был решающим шагом к развязыванию второй мировой войны, действительно нет» (М. Наринский). Война бы разразилась вне зависимости от судьбы этого договора. Но Дашичев рассуждал: «Если бы война началась в сентябре без наличия пакта 1939 года, она бы не развивалась так неблагоприятно для нас, потому что Гитлер был бы зажат в тиски с двух сторон — с запада и востока Фактор Советского Союза действовал бы на Гитлера и не позволил бы ему добиться столь быстрой победы даже над Польшей». Каким образом дал бы себя знать этот «фактор»? Откуда бы появились дополнительные силы у Польши? Волкогонов упрекал Сталина за то, что СССР не помешал «Гитлеру в нападении на Польшу» (Кп.22.06.1991), но не сказал, как можно было это сделать. Резун писал, что Сталин мог предотвратить мировую войну, для чего ему надо было объявить: СССР станет защищать территорию Польшу, как свою собственную. Но он «забыл», что перед этим она приняла участие в разделе Чехословакии, заняла недальновидную антисоветскую политику и высокомерно отказывалась от нашей помощи в случае германской агрессии. М. Семиряга считал, что СССР должен был отвергнуть предложение Германии как неприемлемое или затягивать переговоры с ней и упорно добиваться «заключения военного соглашения с Англией и Францией. Даже если бы оно и не было заключено немедленно, то все равно угроза его, как дамоклов меч, висел бы над агрессором и удерживал его от немедленных авантюр» (Лг.5.10.1988). Не удержал бы. Советское правительство пыталось медлить с переговорами с Германией, но вскоре стало ясно, что тянуть с заключением соглашения с ней — означает столкнуться с вермахтом, а в это время на востоке шли бои с японскими войсками.
Л. Исаков писал: «Если бы не советско-германский пакт о ненападении, Гитлер в условиях японской поддержки на Востоке бросился бы на нас несомненно…» (Сл. 2002. № 2. С. 103). Но Наринский не верил в такой поворот событий, потому что «нет никаких документов, которые свидетельствовали бы о том, что Германия планировала войну против Советского Союза осенью 1939 года». Не все совершается по плану, и если «нацистский рейх в тот момент просто не был готов к такой войне», то СССР еще больше был не готов к ней. Тогда Сталин «считал, что только к 1943 году мы можем встретить немца на равных». И мог ли он не учитывать того, что 15.04.1939 г. сообщил Зорге о выступлении Риббентропа перед своими сотрудниками, который заявил, что «главная цель Германии — заключить продолжительный мир с Англией и начать войну с СССР»? В беседах с Кейтелем в июне 1940 г. Гитлер предлагал, предпринять «восточный поход» этой же осенью. Военные убедили его, что осень неблагоприятное время для ведения германской армией военных действий в России. В конце июля он согласился перенести начало «восточного похода» на весну 1941 г.
Быстрый разгром польской армии стал неожиданностью для нашего правительства, сначала оно не намеревалось вести военные действия в Польше. А. Орлов в «Великой Отечественной…» отметил: «Сразу же после вступления в войну Англии и Франции Риббентроп настойчиво предлагал СССР ввести свои войска в Польшу». Но это могло привести к тяжелым последствиям: «не было никаких гарантий, что Англия и Франция не объявят войну СССР, если Красная Армия перейдет советско-польскую границу» (Т.1. С. 30). 12.09 Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными войсками генерал-полковником Бра-ухичем сказал: «…русские, очевидно, не хотят выступать… Русские считают, что поляки будут согласны заключить мир» (Нг.23.06.2000). Р. Жюгжда необоснованно считал, что «поход Красной Армии был для Германии неожиданностью, вызвал ее беспокойство: он отрезал рейх от румынской нефти, не дал возможности закрепиться в Галиции» (СР.24.08.1988). Можно как угодно бичевать секретный протокол о сферах влияния Германии и СССР (Верховный Совет СССР осудил его), если исходить с позиций некого абстрактного идеала и пренебрегать исторической реальностью. Кто скажет: как надо было поступить нашему руководству, когда польское правительство бежало, а немецкие войска подходили к Бресту и Львову? Позволить им занять Западную Белоруссию, Западную Украину, Прибалтийские государства и позже начать войну против нас нападением на Минск и Ленинград?
14.09.1999 г. «Мемориал» посчитал нашу защиту Западной Белоруссии и Западной Украины «трагедией для их жителей» и призвал руководство России «публично назвать это преступлением» (Рм.1999.№ 4287). Но в 1939 г., как писал тогда бывший английский премьер-министр Ллойд Джордж польскому послу в Лондоне, «СССР занял территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после первой мировой войны… Было бы актом безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением Германии» (Пр. 1.09.1988). Доктор исторических наук Бережков в книге «Рядом со Сталиным» писал: «…мне как свидетелю событий, происходивших осенью 1939 года, не забыть атмосферы, царившей в те дни в Западной Белоруссии и на Западной Украине. Нас встречали цветами, хлебом-солью, угощали фруктами, молоком. В небольших частных кафе советских офицеров кормили бесплатно. То были неподдельные чувства.
