Михаил Жирохов - Семена распада: войны и конфликты на территории бывшего СССР
К числу основных и самых опасных проявлений политической нестабильности, несомненно, относятся территориальные споры и притязания, обладающие, особенно во времена глобальных геополитических сдвигов, колоссальным деструктивным потенциалом. Территориальные конфликты на постсоветском пространстве, как правило, тесно связаны с этническим противостоянием и являются прямым следствием быстрого распространения именно этнического национализма.
Поэтому экстерриториальные конфликты, как правило, объединяют два понятия — этническую и территориальную составляющие конфликта и ведутся от имени этносов и этнических групп относительно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею.
Территориальные споры, возникающие во взаимоотношениях между суверенными государствами, строго говоря, не являются классическими этнотерриториальными конфликтами (ЭТК). Их логичнее называть территориальными межгосударственными (международными) конфликтами, так как в них вовлекаются не просто этносы, а государства, нации, общности, нередко полиэтнические.
Однако между типичными ЭТК и территориальными межгосударственными спорами существует теснейшая взаимосвязь. Практически все государства мира формировались как национальные с выраженной этнической (этнокультурной, этнолингвистической, геополитической, этнохозяйственной) доминантой, поэтому спорные территориальные вопросы между ними неизбежно, так или иначе, приобретают и этническую окраску.
В основе большинства конфликтов на постсоветском пространстве лежат преимущественно территориальные споры, вызванные следующими факторами:
• внеправовыми произвольными преобразованиями административных границ (Южная Осетия);
• «выдавливанием» иноэтнического населения с территории, на которой оно проживает;
• прошлыми депортациями, а затем возвращением на уже заселенную родную территорию (Чечня, Ингушетия, Крым);
• историческими спорами о принадлежности территории (Нагорный Карабах);
• требованиями азербайджанцев Марнеульского, Болнисского и Дманисского районов создания так называемой Борчалинской автономии;
• спорами между господствующей на территории нацией и этническими меньшинствами (Абхазия, Крым, Латвия, Эстония);
• претензиями на соседнюю территорию (Абхазия);
• стремлением этноса получить свою государственность в условиях ее наличия у аналогичных по уровню развития соседних этносов (лезгины);
• необходимостью образования собственной армянской автономии в Грузии (речь о движении лидеров «Джавахк», представляющем интересы армян в Ахалкалаки, где 92 % населения составляют армяне);
• стремлением сохранить свою государственность хотя бы на части государственной территории при наличии политических решений о присоединении остальной территории к соседнему государству (Приднестровье);
• борьбой за обладание морскими природными ресурсами в условиях неопределенности пространств (споры Литвы и Латвии относительно морских границ, споры России, Казахстана, Азербайджана, Туркмении и Ирана о режиме Каспийского моря);
• требованием шапсугской автономии на территории Большого Сочи;
• неурегулированностью вопроса о границах, отсутствием демаркации, а то и делимитации (границы Эстонии и Латвии с Россией). [7]
С конца 1980-х годов национальные меньшинства в условиях быстрого роста национализма и недоверия среди этнических групп старались использовать «автономистские» требования не просто для того, чтобы гарантировать свои права во вновь образующихся государствах, а чтобы оказаться либо вне этих государств, либо с родственными обычно соседствующими нациями или же с Россией, как в случае с Абхазией.
Обострение территориального вопроса и активизация националистических движений сами по себе не влекут межэтнической конфронтации широких масс или формирования «образа врага» в обыденном сознании. Выдвижение территориальных притязаний «от имени» этнической группы еще не означает солидарности этноса в целом с подобными требованиями. Намного опаснее те территориальные конфликты, в которых активной и наиболее радикальной части национального движения удается увлечь своими лозунгами большинство населения. Именно это произошло в таких конфликтах, как армяно-азербайджанский или грузино-абхазский.
Территориальные притязания вовлеченных в них сторон оказываются сродни национальной идее, консолидирующей весь этнос, что затрудняет поиск компромиссов. Но опасность представляют также этнотерриториальные конфликты, субъектами которых изначально выступают лишь незначительные по численности, зато наиболее активные и радикальные группировки соответствующих этносов (а таких конфликтов подавляющее большинство).
Тут стоит отметить интересную деталь: в 1992–93 годах, как правило, симпатии московских политиков были в основном на стороне «сепаратистов» других республик. Наиболее отчетливо такая позиция проявилась в ходе приднестровского, южноосетинского и абхазского конфликтов. Хотя есть и другой пример — в конфликте вокруг Нагорного Карабаха советские официальные органы почти открыто поддерживали Баку, а позже уже российские власти отдали свои симпатии Еревану.
Сегодня на территории постсоветского пространства как никогда четко просматривается образование нового водораздела. И прослеживается он по ключевым вопросам конфликтов, участия в освоении природных ресурсов (прежде всего, газа и нефти Каспия и Центральной Азии, маршрутов прокладки нефте— и газопроводов), присутствия российских войск, военных объектов и пограничников в ближнем зарубежье, надежности функционирования СНГ. [8]
Фактически распад СССР явился не причиной большинства ЭТК в постсоветском пространстве, а катализатором их обострения. В скрытой форме многие этнотерриториальные споры существовали в Советском Союзе и даже еще в царской России, но выплеснулись наружу в период ослабления центральной власти. При всех индивидуальных особенностях конкретных конфликтов на постсоветском пространстве их возникновение и развитие подчиняется общей логике, а также часто характеризуется схожими «сценариями».
Формы проявления этнотерриториальных споров — «конфликты идей», «институциональные конфликты», «конфликты массовых действий» и «военные конфликты» (межэтнические войны и столкновения) выражают не только степень их остроты, но и фазу развития конфликта.
Часть II
После СССР: войны, вооруженные столкновения и революции
Глава 1
Крым: сталинское наследие и возвращение депортированных народов
Крым — средоточие коммуникаций: как воздушных, так и морских, наиболее удобный пункт для «перевалки» финансов между Западом и Востоком, Югом и Севером. Перспективными направлениями хозяйственной деятельности в Крыму являются развитие индустрии отдыха и туризма, сельского хозяйства, переработки, энергетики, целого ряда других отраслей.
Однако это еще и этнический и национально-культурный перекресток, сюда возвращались депортированные народы.
Крым до 1944 года
Благоприятные природные условия Крымского полуострова и его удобное местоположение способствовали тому, что Крым стал одной из колыбелей человечества.
Древнейшие следы человека тут археологи относят к мустьерскому периоду, около 100–35 тысяч лет до нашей эры.
Считается, что одним из первых народов, живших в степной части Крыма в XV–VII веках до н. э., были киммерийцы. Помимо киммерийцев, которые были народом легендарным и таинственным, уже во времена Геродота (V в. до н. э.) здесь обитали тавры и скифы.
В VII–VI веках до н. э. в Крыму в удобных для мореплавания и проживания местах возникли греческие «полисы» — города-государства Херсонес Таврический (на окраине современного Севастополя), Феодосия и Пантикапей-Боспор (современная Керчь), которые вели широкую заморскую торговлю.
В это же время (в VII веке до н. э.) в степной части полуострова появились скифские племена. В IV веке до н. э. под давлением сарматов скифы сосредотачиваются в Крыму и на нижнем Днепре.
Скифское государство просуществовало до III в. н. э., когда было разгромлено новой силой, появившейся в Крыму, — готами.
Под ударами готов начинается быстро прогрессирующий упадок Боспора. В 70-х годах IV в. н. э. на территорию Боспора вторглись гунны (сильный племенной союз, сложившийся в степях и пустынях Центральной Азии). Боспорские города и поселения были превращены в груды развалин, жизнь в них прекратилась.
В IX веке в ход крымской истории активно вмешивается новая сила — славяне.
В XI–XII веках Крым снова подвергается набегам кочевников — половцев. В XIII веке в Крым вторгаются татаро-монгольские кочевники, которые дали полуострову современное название — Кырым (Крым). Оттеснив местное население к югу, в горы, они утверждаются в степной части Крыма. Два столетия он был улусом Золотой Орды.
