Екатерина Шульман - Практическая политология: пособие по контакту с реальностью
Чем на самом деле доволен и чем недоволен наш правящий класс в своем сегодняшнем положении? От ответа на этот вопрос стабильность режима зависит гораздо в большей степени, чем от загадочных медико-психологических факторов, о которых все равно никто не имеет внятного представления.
Что нравится:
– антизападная, и в особенности антиамериканская, риторика. У власти сейчас советское поколение 50-летних и старше, для них «противостояние с Западом» – привычный и комфортный модус. Америка лучше Европы в качестве объекта противостояния, поскольку она не является нашим преимущественным торговым партнером. «Америка» публичного политического дискурса – во многом умозрительная конструкция, поэтому воинственные разговоры о ней не грозят ничем;
– отмена под предлогом вышеупомянутого противостояния и общей чрезвычайщины любых модернизаций и реформ, нарушающих привычное существование. Не до того сейчас, надо угрозы отражать;
– возможность использовать риторику о борьбе с внешними и порожденными ими внутренними врагами в межведомственной и аппаратной борьбе, заменяющей в России политическую конкуренцию;
– перспектива раздачи верным людям накопленных в сытые годы средств резервных фондов;
– бесконтрольный поток средств, идущих на разнообразные нужды украинского конфликта.
Что не нравится:
– нестабильность. Общее ощущение тревоги, неуверенность в завтрашнем дне. Чувство, что насилие стало более позволительным, в том числе в выяснении отношений между своими. Хорошо, если этот ресурс применяешь ты, – а если против тебя?
– появление новых акторов, претендующих на применение силового ресурса: мало того, что зашатался заключенный еще после смерти Сталина внутриэлитный договор «своих не убивать», так еще и объявились желающие быть операторами этих разрешенных убийств;
– удешевление накопленного: активы, нажитые в благополучные нефтяные годы, вдруг стали стоить меньше, если только они не иностранные;
– предчувствие снижения доходов: потеря веры в грядущую дорогую нефть;
– практический изоляционизм: усложнение доступа к зарубежным активам, прямая невозможность выезда для себя и для семьи.
Характерно, что для ответа на действительно важные вопросы никогда не нужно обладать тайной инсайдерской информацией – достаточно открытых источников. Так, развернутое изложение вышеописанного бюрократического консенсуса можно увидеть, например, в программной статье Евгения Примакова, опубликованной в январе в «Российской газете». Поскольку номенклатура и есть та субстанция, из которой изготовлена вертикаль власти (и в мирные времена не особенно прочная, а сейчас на глазах искривляющаяся, как лента Мебиуса), то существование режима и динамика его трансформации будет зависеть от субъективно понимаемого ею баланса между выгодами и невыгодами нынешнего положения вещей.
Источник: статья опубликована в газете «Ведомости» №3790 от 16.03.2015 под заголовком: [битая ссылка] Основа режима
Лидер-гений и президент-Аспергер: о роли личности в политических режимах
о бюрократической легитимации президента в России
Не успели мы в предыдущей публикации («Ведомости», 2.02.2015) заметить, что в научном смысле глупее политических исследований «ближнего круга» авторитарного лидера может быть только диагностирование его по телевизору, как такой диагноз немедленно появился. Газета USA Today опубликовала изложение доклада, сделанного в 2008 г. экспертной структурой при Пентагоне – Office of Net Assessment. Основываясь на некоем «анализе двигательных паттернов», авторы утверждают, что у Владимира Путина синдром Аспергера (разновидность высокофункционального аутизма), полученный в результате родовой или перинатальной травмы.
Этот доклад подтверждает универсальный закон: организация, стремящаяся к закрытости, всегда будет отрезана от сколько-нибудь качественной экспертизы и объективной научной аналитики. В результате могущественная госслужба, в чьем распоряжении, казалось бы, все силы мировой науки, не в состоянии получить сведения, которые находит любой родитель, когда его начинает беспокоить развитие его ребенка. Чрезвычайно быстро и совершенно бесплатно ему становится известна вся радуга аутичного спектра, от Каннера до Аспергера, а также то, что ни один из этих синдромов не определяется «сканированием мозга», что связь между родовой травмой и аутизмом – чрезвычайно спорный вопрос и что картина аспергерской симптоматики похожа на Путина, которого мы видим по ТВ, примерно так же, как, например, дисморфофобический синдром.
Обнаружение у Путина неврологических расстройств практически не более ценно, чем именование его «политическим гением» в статье, появившейся примерно в то же время на одном из патриотических сайтов.
Действительно ли российский политический режим персоналистский (вождистского типа)? Обычно на этот вопрос отвечают утвердительно: да, в России режим личной власти лидера. Но есть одно важное различие, которое часто упускают из виду. Как известно, Макс Вебер различал три типа легитимации – причины, делающей власть законной для тех, кто ей подчиняется. Это легитимация традиционная, харизматическая и рационально-правовая (или, в менее возвышенных терминах, бюрократическая). Среди авторитарных лидеров много «революционных» – пришедших к власти в результате военных переворотов или народных восстаний (presidente proclamada), минуя выборную процедуру. Их тип легитимации – харизматический, они правят благодаря своим личным качествам. Устойчивость таких режимов сильно зависит от восприятия лидеров их окружением – сияет ли над ними магический нимб избранника судьбы (на русском уголовном наречии – «фарт») или он внезапно потух. Для революционных лидеров вероятность лишиться власти в результате, например, неудачной внешнеполитической авантюры куда выше, чем для избранных.
Лидеры с процедурным типом легитимации могут быть сколь угодно авторитарны, но основанием их власти является не личное обаяние, а пройденная ими выборная кампания. Например, Уго Чавес выигрывал выборы четырежды, в промежутке сильно подправив конституцию в свою пользу. После его смерти политический режим в Венесуэле, несмотря на глубочайший экономический кризис, не изменился. Как ни относись к операции «Преемник» 15-летней давности, но и добровольная отставка, и досрочные выборы – конституционные инструменты. Дальнейшая пролонгация власти происходила также посредством выборных процедур (оставим в стороне вопрос об их качестве). В России отсутствует такой признак персоналистического правления, как «указное право», – у нас основным правовым инструментом является федеральный закон (см., например: Томас Ремингтон. Presidential Decrees in Russia: A Comparative Perspective, 2014). Учитывая нынешнее состояние парламента, можно сказать, что федеральный закон есть форма президентского законотворчества. Однако прохождение через парламентскую процедуру распределяет политическую ответственность, делая ее коллективной. Нет в России толком и «культа личности» в идеологической сфере: желающие могут сравнить количество портретов главы государства у нас и, например, в Казахстане. Президент доминирует в медийном пространстве, но доминирует «по должности», а не в личном качестве.
Ситуация с легитимацией власти в России интересным образом поменялась после «рокировки», объявленной 23 сентября 2011 г. Обычно революционные вожди, если правление их оказывается устойчивым, стараются узаконить себя процедурным способом – проводят какие-никакие выборы, организуют парламент и тем самым избавляют себя от необходимости постоянно подтверждать свое харизматическое величие. В России произошло обратное: лидер, чье правление было стабильным и чья власть была укоренена в конституционной процедуре, на позднем этапе своего правления превратился в некоторое подобие революционного вождя. То, что «третий срок» был конституционно сомнительным, поставило его перед необходимостью сделаться харизматиком, каковым он, в сущности, до этого не был: совершать подвиги, проводить агрессивную внешнюю политику и ежедневно радовать граждан неожиданными новостями.
Однако сам факт «третьего срока» подтверждает, что природа политической власти в России бюрократическая. Формат «технического президента» и стоящего за его спиной «национального лидера» очень быстро оказался нереализуем: занимаемая должность наполняет любого инкумбента живой административной кровью. Российский политический режим – это режим личной власти, но эта власть принадлежит любому, кто занимает соответствующую должность.
Источник: статья опубликована в газете «Ведомости» №3772 от 16.02.2015 под заголовком: [битая ссылка] Роль личности
