Александр Латса - Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев
В Париже остро не хватает жилья. Квартиры в центре дороги и недоступны. Те, кто приезжает работать в Париж, не имея достаточных средств для жилья в центре, сталкиваются с серьезной проблемой выбора: либо район далеко от центра города и опасных пригородов, либо тихий и спокойный район в пригороде (но для того, чтобы найти такой, нужно изучить всю доступную информацию).
Вот о чем я размышлял, переселяясь в спальный район на востоке столицы, километрах в десяти от центра. Я никого не знал в этом районе и беспокоился о том, какой может быть здешняя повседневная жизнь. Во время моих первых прогулок по району я был начеку и внимательно вглядывался в лица незнакомцев. Я пытался понять, что они за люди, и побаивался всего того, о чем читал в западной прессе, — русской мафии, бандитов и подобных вещей.
Район оказался тихим, а «мультикультурность» населения — беспроблемной.
В моем районе нашлось много гастарбайтеров, выходцев из Центральной Азии и с Кавказа. Это до сих пор меня удивляет, но русское общество вообще мультикультурно. Консьерж в нашем подъезде из Кыргызстана, и я не знаю, кто из нас сильнее удивился, когда мы заговорили о своем происхождении. Возможно, я был первым французом, которого встретил тот немолодой киргиз.
В районе большинство магазинчиков принадлежат, или, скорее, контролируются, людьми с Кавказа. Продавец курицы гриль сразу запомнил мое имя, и теперь он, продавая мне лаваш, говорит «пожалуйста» и «спасибо» по-французски — не удивительно ли?
Я быстро оценил небольшие магазины и овощные лотки, разбросанные по району; они придают Зеленому проспекту некий восточный колорит и деревенскую свежесть.
Однажды вечером в первое наше лето в Москве я вышел из метро, купил пиво и пломбир и сел на солнце в парке рядом с нашим домом. Я почувствовал хорошо знакомое русским ощущение: острая потребность в солнечном свете после московской зимы, а также простое удовольствие от сидения на теплой скамейке. Я смотрел за космополитической толпой, которая проходила по парку, и пытался понять, кто из этих людей откуда приехал; я хотел знать, что привело их в этот район, почему они здесь живут… И мне пришло в голову, что после распада Советского Союза Россия стала «Союзом 2.0», но только уже без социализма. Я видел примерно то же в Югославии однажды вечером в 1999 году. Сербия выходила из десятилетия войны; я проезжал по Югославии от Боснии до Хорватии через Косово, чтобы сделать фоторепортаж. Итак, я коротал вечер в пивном ресторане в Нови Саде, в сербской Воеводине, и мы разговорились с молодыми людьми за соседним столиком. Французы довольно редко там бывали, да их и недолюбливали в то время, потому что Франция в этой войне была против Сербии. Кристина, молодая брюнетка, рассказала мне о своей любви к Франции и к своей стране, Сербии. Я спросил ее, откуда она родом, и она ответила: «Эй, моя семья — хорошая югославская смесь, у нас есть и хорваты, и словаки, и боснийцы, и венгры. Думаю, почти у всех за этим столом — та же история». В августе 1999 года, когда Югославию поглотила история и от нее остались только воспоминания, Сербия заменила это сказочное государство. Сербия и Россия, сердца разобранных империй, оказались в итоге в довольно похожей ситуации.
В первую зиму, прожитую в Москве, я — как и все иностранцы — столкнулся с немного неожиданными трудностями. Например, однажды я пытался найти свое банковское агентство. Адрес мне был известен, но кому и когда это помогало в Москве?.. Я прошел по нужной улице пять или шесть раз и начал уже сомневаться в собственной адекватности, когда случайный прохожий все-таки помог мне найти заветный дом. Нужно было обойти вокруг здания, чтобы войти в невидимый с улицы двор — и именно там располагалось агентство. Абсолютно невозможное место для француза и вообще для западного человека, который строит мир вдоль прямых линий и прямых углов. Никаких указателей, как и в МГУ. Сейчас в Москве с этим ситуация получше — но есть еще поле для деятельности.
Я также постепенно обнаруживал полуподвальные магазинчики, мимо которых легко пройти, если не читаешь по-русски. Когда наступило тепло, я начал исследовать окрестности пешком, улицу за улицей, до огромных парков, которые находятся по обе стороны шоссе Энтузиастов. Я видел парки с густым лесом, озера и общественные пляжи в Москве, километры лесных тропинок, на которые зимой ложится лыжня, — и не верил своим глазам. Москва оказалась очень зеленым городом; насколько я знаю, почти 40 % расширенной территории города состоит из парков. Была зима, когда голодные лоси выходили в город в поисках еды. Москва в итоге дает хороший урок экологии европейским столицам — только вот воздух в ней никак не свежий. Летом жители района проводят много времени в основном на улице, даже купаются на местном пляже. Это то, что меня очень удивляет в России: стремление организовать пляжи на берегах различных водоемов, реках и озерах, даже в центре крупных городов (в Казани, в Твери, в Уфе…). Этим и хорошо лето в России: независимо от того, где вы находитесь, вы как будто отчасти на пляже.
Летом я люблю гулять по улицам, спроектированным в советское время. Они широкие, очень широкие, есть контр-аллеи, где можно отдыхать в тени лип. Кроме того, в нашем районе — хотя я знаю, что так не везде, — абсолютно феноменальная концентрация парков и садов. Как хорошо, что в каждом дворе есть бесплатные детские и спортивные площадки! Честно, во французских городах это совсем не так.
Когда я гуляю, я пытаюсь угадывать, что было создано в советское время, а что появилось в двадцать первом веке. Геометрическая схема района, ширина улиц, переулков, контр-аллей, пятиэтажки-«хрущевки», огромные парки — это Советский Союз. Детские сады с противоударными покрытиями, новые кавказские рестораны, суши-бары или пиццерии — это двадцать первый век. За несколько лет жизни здесь я увидел, как в районе появились новые торговые центры, компьютерные магазины, фитнес-центры и киоски вдоль дорог. Недавно открылся большой торговый центр с французским супермаркетом всего в двух станциях метро от нашего дома. Последнее открытие — это большой аквапарк с экзотическими ресторанами. Сидя в тепле, можно смотреть на снег; можно после холодной улицы побаловать себя сауной с хаммамом, джакузи или массажем. Русская подруга, которая хорошо знает местность, сказала мне: «Да, это правда, что раньше здесь не было практически ничего». Мне стало интересно узнать, что для нее означает это «ничего». Для меня как француза, который не живет в центре города, «ничего» — это бесконечные высокие дома с социальным жильем, где до ближайшего магазина идти минут двадцать. «Ничего» в наше время во Франции — это обязательная машина, на которой ты едешь за молоком, чтобы на тебя не напали.
Я постоянно сравниваю этот московский район с тем кварталом в центре Бордо, где жил раньше. Он тоже изменился: сперва исчезли традиционные маленькие продуктовые магазины, а затем и местные кафе. Все микро-услуги, которые делают жизнь приятной, перенесли в огромные торговые центры на окраине города (вроде «Меги — Белая Дача» или «Меги — Теплый Стан» в Москве). Центр Бордо стал пешеходным, открылось множество офисов и банков. Район, конечно, стал спокойнее, но теперь в нем нет жизни, движения и души. Бары и магазины — каждый со своим лицом, фасады банков везде одинаковы.
Французы, которые живут в центре Москвы, спросили меня: «Ой, это очень далеко! Почему вы там сидите?» Я тут не сижу, я тут гуляю. Мне нравится не закрывать окна в летние месяцы и жить с видом на парк. Мой район замечательный, как и многие другие на востоке Москвы. На мой взгляд, это один из лучших районов для жизни. Я всегда говорю, что люблю свой «спальн-и-й» район. Здесь спокойно так, как, наверное, было во Франции во времена молодости моих родителей.
Русские французы: портреты
История отношений русских и французов — очень старая. Утверждают, что французы, которые впервые ступили на русскую землю, прибыли в крепость Архангельск с Жаном Соважем в 1586 году. Вернувшись на родину, Жан Соваж рассказал о своей поездке морякам и торговцам. Открытие французами России материализовалось в «московском словаре» Жана Соважа. Мы можем сказать, что Франция почти не интересовалась Россией до конца XVIII века. Географическая отдаленность, сложность славянского языка, отсутствие общих идей у дворян развратника Короля-Солнце и московских бояр, а также уже сложившиеся стереотипы… Россия вышла из изоляции только при Петре Великом, восхищенном западной цивилизацией. Многие французы переехали в Россию во времена Петра Великого. Они служили на флоте, работали в промышленности и искусстве. И это продолжилось при его дочери Елизавете. Дворяне и высшее русское общество приняли французскую моду. Каждая семья держала французского наставника. Французский стал языком высшего общества. При Петре III и Екатерине II в Россию переехало еще больше французов. В восемнадцатом веке их было так много, что мы можем говорить о волне эмиграции. По некоторым оценкам, между 1789 и 1792 годами в России жило 10 000 французов. Известна острота одного дипломата: «В России французы падают с неба, как насекомые в жарких странах». Большинство французов работали учителями и гувернерами в семьях; значительная часть этих людей жила в Санкт-Петербурге, на Васильевском острове, известном как «Французская слобода». В Москве на старом Введенском кладбище можно найти много французских имен на надгробных плитах.
