Звери. История группы - Зверь Рома
Друг ли я кому‐то сам – интересный вопрос. Возможно, друг, но сам того не понимаю. Я просто не могу не доверять людям. Любое обращение за помощью, за сотрудничеством, за разговором – пофиг за чем, любой контакт со мной – я всегда отношусь к человеку как к себе. Я принимаю его равнозначным себе, для меня он нормальный, хороший человек. А потом, когда начинает что‐то происходить или не происходить, я понимаю, насколько он хороший или плохой.
Тяжело за других говорить. Тут за себя иногда не можешь сказать ничего. Но как они меня видят, мне жутко интересно было бы узнать. Как воспринимают близкие люди, соратники, друзья‐товарищи? Какой я для них? Я только примерно могу представлять, а для объективной картины они сами должны рассказать, кто я для них, какого я цвета, какие ассоциации со мной возникают, за что любят, каков мой портрет их глазами? Может, человек занял у меня денег и годами не отдает. Вот он считает меня другом, потому что я терплю и не прошу вернуть. А он для меня уже не друг – вот такой парадокс.
«Звери» для меня в основном соратники. Когда ты много времени проводишь с человеком, вы получаете с ним общий опыт. Исходя из этого общего опыта мы можем называть себя друзьями, но в целом мы коллеги. У нас есть субординация, свои увлечения, взгляды на жизнь, мировоззрение, заморочки. Мы не встречаемся в свободное от работы время. Дни рождения отмечаем иногда вместе.
Отсутствие друга для меня не такая большая проблема. Просто мне часто бывает одиноко. Мне хочется поговорить с кем‐нибудь, кто понимал бы меня и разделял мои позиции по поводу всего. Хотелось бы побольше разговоров о творчестве, искусстве. Это и есть жизнь. Не хватает общения с такими людьми, которые вдохновляют и дают тебе информацию, толчок, заставляют думать, придумывать что‐то новое.
Я заметил, что люди из поп-музыки добрее рок-тусовки. Это видно даже по радиостанциям. На гастролях перед концертами мы ездим по эфирам. Допустим, информационный спонсор концерта «Европа плюс». Заходим где‐нибудь в Ростове-на-Дону в их офис: девочки-секретарши улыбчивые, кофе – чаёк – печеничко. Светлое помещение, стены красивыми плакатами украшены, все бегают, работают. А теперь «Наше радио»: обычно мрачный подвал, а даже если и не подвал, то всегда угрюмость, везде прокурено, никто тебя не встречает, никому ты не нужен. Сидит какой‐нибудь ведущий и самовыражается. Нажимает на кнопку, включает, выключает. Больше никого. Его все достало. Он великий, а ему приходится тут работать, потому что приехала группа «Звери» и нужно эфир провести. Когда на «Европу плюс» приезжаешь невыспавшийся, они тебя сами подбадривают, ты чувствуешь, как у тебя и настроение, и состояние улучшаются. А «Наше радио» как будто бы соки из тебя пьют.
Было время, когда мы еще ходили на «Золотые граммофоны». Однажды было шоу в Ледовом, в Питере. «Звери» делили гримерку с братьями Кристовскими. Это был единственный случай, когда мы были пьяными на мероприятии. Правда, мы там и не играли. В чем сошли с поезда из Москвы, в том и вышли на сцену за наградой. Я в пальто, Костян в пуховике и с чемоданом кожаным. И вот мы под фонограмму весело походили пьяные по сцене. Не то что пьяные, просто я сказал: «Ребят, давайте сейчас выйдем на сцену, а потом уже выпьем спокойно в гримерке». Ну и выпили…
В итоге Макс Леонов разливал водку по полу, ему башку немного снесло: он мазался жидким мылом из рукомойников, показывал некий стриптиз – безобидные наши развлечения, которые абсолютно никому не приносят ущерба. Музыканты из Uma2rman тогда быстро нашли общий язык с музыкантами «Зверей» и бухали вместе, а вот у братьев Кристовских, видать, тогда было не такое настроение. Сидят, бормочут типа: «Хватит пить, а то в переходе играть будете». К Марине с вопросами докапывались: «Девушка, вы кто, что вы делаете в гримерке?»
Зато потом мы с Кристовскими хорошо задружились, какой‐то Новый год праздновали все вместе в Красноярске на гастролях. Мы попросили предоставить нам в гостинице холл – у них там стояли колонки, микшерский пульт, усилитель. Кристовские притащили гитару, я свою, взяли два микрофона и все вместе пели. Я подыгрывал Вове, Вова – мне. Все передавали друг другу гитары… А потом, когда нужно было уже ехать в аэропорт, нас забрали прямо из холла, где мы тусили до самого утра. Отличный был Новый год у «Зверей» и Uma2rman.
Кинокадры
СЛерой Германикой я познакомился давно, когда она снимала «Все умрут, а я останусь». Она обратилась за помощью к Войтинскому – ей нужно было получить разрешение использовать песню группы «Звери» в своем фильме. Тот посмотрел фильм и ответил Лере отказом. Ему не понравилась картина. Он сам тогда отходил от музыки, был начинающим режиссером, а тут режиссер Лера Германика, с дредами бегает девка, просит песню для своего фильма. А он же пожил, академик рекламы, прочел ей лекцию о ее же кино.
Лера поняла, что здесь ничего не светит, и решила выйти на меня. Я попросил показать хотя бы отрывки, где будет использоваться моя песня. Я посмотрел: «Классный фильм, берите!» Я не думаю, что Саша обиделся на то, что я предоставил ей право использовать трек после его отказа. Это же моя песня, мое решение. Мы даже не говорили с Сашей о Лере долгое время. Он года четыре от нее шарахался. Я говорю: «Саш, да нормальная она!» А он: «Фу!» и смотрел презрительно.
Познакомился я с Лерой уже год спустя, после премьеры фильма. Когда ее картина неожиданно стала получать призы на кинофестивалях и все заговорили о Валерии Гай Германике. Во-первых, она хотела со мной познакомиться, а во-вторых, что‐нибудь замутить вместе в качестве промо, чтобы я сыграл на премьере. Из серии: вот кино и его режиссер, а вот саундтрек и его автор.
И вот мы с ней встретились. Я подарил ей свою книгу, она подарила мне свой фильм, который я целиком к тому моменту еще не видел. Я посмотрел и, как бы это сказать… немного прифигел. Абсолютно другой эффект оказался, нежели от тех отрывков. Нет, я ни в коем случае не пожалел, просто я понял, в каком контексте она взяла именно «Районы-кварталы». Никто бы не стал танцевать под другую песню, а под эту плясали все. Я понял, что она взяла мой трек не потому, что я сам такой рок-звезда, не для привлечения дополнительного внимания. А чтобы в кадре у нее все выглядело естественно. Только поэтому. Люди отказывались у нее плясать на съемках под H.I.M., или что там еще было популярно на тот момент? В этой сцене на дискотеке они расслаблялись и начинали естественно жить в кадре именно под «Районы». И Лере было все равно, чье это творчество – Ромы Зверя или дяди Васи. Она как режиссер сделала выбор. Моя песня была для нее всего лишь инструментом.
С Лерой мы стали общаться на почве какого‐то взаимного интереса друг к другу. Она тогда была в поиске, скажем так. Она только входила в этот мир шоу-бизнеса. И ей нужно было все. А тут Рома Зверь. Германика же гречку ела в подворотне, как я в свое время – ни денег, ничего. Ей во что бы то ни стало нужно было найти выход на этот мир известных людей, связей, денег. Надо было имя свое зарабатывать. Тем более что тогда фильм пошел по фестивалям, о ней заговорили. И Лера нашла во мне какую‐то опору, друга. Положилась на меня и все время со мной шла. Я помогал ей всем, чем мог.
Проблемы с любовью опять же… Она же тогда любовь очень искала, мужика. Она хотела найти себе парня-музыканта, чтобы жить с ним и любить его. Поэтому она решила знакомиться с музыкантами. Познакомилась практически со всем русским роком. Я ей говорил: «Лера, ты не там ищешь!» Я пытался ей объяснить почему, но было невозможно. Она мучилась, страдала: «Рома, что мне делать, он опять пьяный, я не могу тянуть это все. Я его люблю, а он, скотина, не понимает, опять нажрался, вокруг него тараканы, пауки и мухи, спаси меня, приезжай!» Или сама заваливается пьяная в соплях и плачет: «Меня не любит никто, все скоты!» Я был ей как подруга рядом во время этих походов в поисках мужчины, любви, тепла обычного. Ее никто не любил, не воспринимал как женщину. Да она и выглядела тогда достаточно странно и вела себя так же. Подростковая фигня – эй, ты чё, дебил, бля, козел! А мне прикольно, я люблю таких, для меня женщины – друзья самые настоящие. С ними здорово!
