Дмитрий Валовой - Человечество: вчера, сегодня, завтра
В этой связи могу сослаться и на публикацию в вашей газете материала, посвященного 90-летию выдающегося российского ученого, академика Н. Н. Моисеева. По его расчетам, если сохранится статус-кво нынешней парадигмы развития, то уже в середине этого века могут быть ликвидированы условия для обитания рода человеческого на Земле. Еще два десятилетия назад его выводы казались нам слишком пессимистическими. Но, к сожалению, пессимизм быстро исчезает, а расчеты обретают все более реальные черты. Они убедительно представлены и в книге Мартина Риса.
В советское время мы были зашорены по ряду проблем, но представители Запада зашорены еще в большей мере. Многие из них даже представить себе не могут жизни без капитализма, породившего жестокую империалистическую экспансию, формы которой меняются и совершенствуются. Даже название ее изменили, облагородили и теперь она называется глобализацией! Россия всегда вносила свой весомый вклад в решение общечеловеческих проблем. Уверен, что она внесет достойный вклад и в разрешение проблем, с которых я начал свое выступление.
Благодарю за внимание!
— Вопрос можно? — попросил пожилой мужчина из зала.
— Пожалуйста! — сказал Васильев.
— Жорес Иванович! Прежде всего хочу от всей души поблагодарить вас за прекрасное выступление. Очень удачное сравнение с бокалом шампанского. Мой вопрос такой: вы сказали, что в США и России не почитают великих людей. В России явно. Очерняют свою, историю и вытаскивают из небытия темных личностей типа Власова, Деникина, особая хвала антисоветчикам. Но в США, по-моему, весьма почтительно относятся к историческим личностям...
— Но в зависимости от их политических пристрастий, — начал отвечать Алферов. — Почитаются те, кто восхвалял капитализм. Но тех, кто осуждал империалистическую экспансию и капиталистическую эксплуатацию они предали забвению. Спросите у американца: «Кто такой Драйзер и Лондон?» И вам ответят: «Лондон — столица Англии, а Драйзер не знаю где».
Стиглиц: «Мифы о триумфе капитализма американского образца»
Проводив теплым взглядом уходившего с трибуны Алферова, Васильев сказал:
— Жорес Иванович у нас не единственный нобелевский лауреат. Теперь мы попросим выступить другого лауреата Нобелевской премии, председателя президентского Совета экономических консультантов при Клинтоне Джозефа Стиглица. Он автор книги «Ревущие девяностые», в которой дается глубокий анализ экономики США в контексте с мировым хозяйством на рубеже нового века. Недавно эта книга вышла в свет и на русском языке. Мы поздравляем вас, господин Стиглиц, с выходом книги и просим занять трибуну.
Стиглиц пожал руку севшему рядом с ним Алферову, что-то шепнул тому и направился к трибуне.
— Когда я перешел с поста председателя президентского Совета экономических консультантов на должность главного экономиста во Всемирном банке, — спокойно начал говорить заокеанский гость, — мне показалось наиболее тревожным то обстоятельство, что МВФ и министерство финансов США часто выступали за рубежом именно с таких позиций, которые были прямо противоположны тому, что мы отстаивали у себя на родине. Мы боролись у себя против приватизации Системы социального обеспечения в то время, как проталкивали ее за рубежом. Дома мы боролись против поправки к Конституции, требующей сбалансированности бюджета, которая ограничила бы наши возможности использования экспансионистской фискальной политики в случае спада; но за рубежом мы требовали свертывания бюджетных расходов от стран, где начиналась рецессия. Дома мы боролись за закон о банкротстве, защищающий дебиторов и дающий им возможность возобновить дело; за рубежом мы рассматривали банкротство как нарушение кредитного контракта. В наших внутренних делах мы добивались изменения устава Федеральной резервной системы (ФРС), концентрировавшего ее внимание исключительно на инфляции — мы были встревожены тем, что ФРС уделяет недостаточно внимания созданию рабочих мест. За рубежом мы требовали, чтобы центральные банки занимались только проблемой инфляции.
В Соединенных Штатах мы признавали границы рыночного механизма и считали, что государство должно играть важную роль. Но хотя мы сами не верили в рыночный фундаментализм, как в концепцию, согласно которой рыночный механизм может сам решить все проблемы экономики (и общества); мы пропагандировали рыночный фундаментализм для остального мира.
Идеи рыночного фундаментализма нашли отражение в концепции базовой стратегии развития, которую отстаивают МВФ, Всемирный банк и министерство финансов, начиная с 1980-х годов; стратегия, которую часто называли «неолиберализмом» или, поскольку большинство ее основных разработчиков находились в Вашингтоне, именовались «Вашингтонским консенсусом». Она включала минимизацию роли государства посредством приватизации предприятий, находившихся в государственной собственности, свертывания государственного регулирования и государственного вмешательства в экономику.
Реализации двойных стандартов в экономической политике содействовала благоприятная ситуация, которая сложилась после окончания холодной войны. В начале 90-х годов прошлого века постсоциалистическое пространство Советского Союза и Восточной Европы как мощный пылесос втягивали в себя доллары тоннами. На эти доллары США покупали там не только материальные ресурсы, но и умы. А туда поставляли ширпотреб, включая «ножки Буша». В итоге — экономический бум давно невиданных масштабов.
Журналисты и эксперты провозгласили наступление «новой экономики США». Обозреватели наперебой доказывали, что рецессии ушли в прошлое, глобализация несет процветание всему миру. На встречах в верхах, включая «большую восьмерку», мы расхваливали наши успехи и уверяли взиравшие на нас с некоторой завистью другие развитые страны, что, если им удастся внедрить нашу модель капитализма, они добьются такого же процветания. Вместе с глобализацией наступила эра распространения американской модели капитализма, в основе которой лежит откровенный индивидуализм.
Но уже к концу десятилетия стало очевидным, что «новая экономика» не более как кратковременный взрыв активности. даже гиперактивности, неизбежно сменяемый крахом, — явление характерное для капитализма уже в течение двухсот лет. Исключение состояло лишь в том, что на сей раз «мыльный пузырь», то есть бум, был гораздо больше, поэтому и его последствия гораздо серьезнее. И не только для США, но и для большей части остального мира.
Первые острые кризисы вспыхнули в 1997 году в Корее, Индонезии и Таиланде, в 1998 году в России и Бразилии. В самом начале нового тысячелетия, фондовая биржа, конечный барометр экономики, достигла максимального за все время своего существования уровня. Комплексный индекс NASDAQ, в который входят, главным образом, акции корпораций высоких технологий, взлетел с 500 в апреле 1991 года до 1000 — в июле 1995 года, а в марте 2000 года достиг максимума — 5132. Бум на фондовом рынке способствовал росту доверия потребителя, которое также достигло новых высот и обеспечило мощный импульс инвестиционной деятельности, особенно в бурно развивавшихся секторах телекоммуникаций и высоких технологий.
Последующие несколько лет подтвердили подозрения, что цифры были дутыми, и фондовый рынок начал ставить новые рекорды. Но теперь уже по темпам спада. В первые же два года только на Американской фондовой бирже капитализация фирм снизилась на 8,5 триллиона долларов. Только одна из крупных корпораций «Америка-онлайн, Тайм Уорнер» (AOL Time Warner) списала 100 миллиардов долларов, признавая тем самым, что сделанные ею инвестиции колоссально обесценились. В начале 90-х не было ни одной фирмы с капитализацией в 100 миллиардов долларов, не говоря уже о том, что никто не мог себе позволить списание подобных сумм и продолжать существование.
После того как лопнул высокотехнологичный «мыльный пузырь», не замедлил совершиться и поворот в судьбах реальной экономики. Америка вступила в свою первую рецессию за последнее десятилетие. Выяснилось, что новая экономика отнюдь не положила конец деловому циклу. Если бум был наибольшим за весь послевоенный период, то и спад стал также самым глубоким. Два первых года нового тысячелетия были свидетелями падения других рекордов, которыми не принято хвастаться. Банкротство корпорации «Энрон» было самым крупным в истории США, но только до тех пор, пока не обанкротилась в июле 2002 года корпорация «Уорлд Ком» (WorldCom). Курсы акций падали темпами наиболее высокими за много лет — индекс Стэндард энд Пурз 500 (S&P), обеспечивающий наиболее представительную меру результативности рынка ценных бумаг, демонстрировал самые низкие годовые результаты за четверть века. Американцы доверчиво вкладывали свои сбережения в корпоративный капитал, теперь в результате 8,5-триллионного снижения рыночной капитализации, они потеряли примерно треть своих индивидуальных сбережений на старость. Такие индивидуальные пенсионные счета, как схемы JBA и пенсионный план 401 (к), попросту испарились. Даже бум в области недвижимости весьма сомнительного характера, вовсе не обязательно благоприятствующий обеспечению будущего людей, вылился в потерю более чем 1,6 триллиона долларов, исчезнувших с балансов домашних хозяйств. Человек, проработавший всю жизнь, вдруг очнулся от иллюзий, для того чтобы убедиться, что его расчеты на обеспеченную старость не оправдались.
